Лидия Иванова — о футболистах-дармоедах, браке Аршавина и американском допинге

8 ноября исполнилось пять лет со дня смерти выдающегося советского футболиста, олимпийского чемпиона 1956 года Валентина Иванова. В этот день родные и близкие легендарного бомбардира "Торпедо" собрались в узком кругу, чтобы повспоминать и погрустить.

Накануне печальной даты Лайф встретился с вдовой Валентина Козьмича — двукратной олимпийской чемпионкой по спортивной гимнастике Лидией Ивановой. За чашкой чая в загородном доме одной из самых красивых пар советского спорта мы проболтали с Лидией Гавриловной чуть больше 90 футбольных минут.

— Я сейчас постоянно живу на даче, — объяснила Лидия Гавриловна, едва я вошла во двор. — Соревнования не комментирую — сейчас в мире спорта затишье. Большое затишье. Это обычное дело, когда заканчивается Олимпиада. Есть некоторые шевеления, например, этапы Кубка мира, но после олимпийского подъёма неизбежно наступает спад.

— Проходите, у меня всё по-простому, — сказала Иванова и пригласила в дом.

Уютно, красиво и по-современному стильно — таким было моё первое впечатление от дома. Очевидно, что всё — начиная от пола, заканчивая дизайнерскими фишками — было придумано хозяевами с большой любовью.

— Это мы всё вместе с Валей создавали, — словно прочитав мои мысли, сказала Лидия Гавриловна. — Мы не пользовались услугами дизайнеров, всё как-то сами придумали.

Недолго похлопотав на кухне, прославленная спортсменка поставила на стол две аккуратные чашечки, разлила ароматный крупнолистовой чай и начала свой рассказ.

— Я счастливая женщина, — улыбнулась Лидия Гавриловна. — У меня прекрасная семья, замечательные дети, прекрасные внуки и очень хорошенький правнук Никита. Моя внучка — мастер спорта международного класса по художественной гимнастике. Катя дважды становилась чемпионкой России в командном первенстве. И это, скажу я вам, очень даже неплохо. 

Я знаю, что такое спорт, и чтобы добиваться более высоких результатов, надо очень во многом себе отказать, всё поставить на карту, но даже это не даст никакой гарантии, что ты добьёшься больших успехов. Впрочем, так в любом деле. Сейчас Катя, кстати, не Иванова, а Старикова, уже взрослая, ей 27 лет.

Дочь была балериной Большого театра, сейчас она работает в спортивной школе по художественной гимнастике, вот уже много лет ставит балетную школу юным гимнасткам. Школа всё время борется за лидирующие позиции в стране.

Сыну Валентину (Валентин Иванов — футбольный судья международной категории. — Прим. Лайфа) этим летом исполнилось 55 лет. У него красивая спортивная биография, он считается лучшим футбольным арбитром в истории России. Долгие годы Валя работал в ФИФА, а потом его пригласили поработать здесь — он возглавил департамент судейства и инспектирования, но что-то не сложилось…

"Я довольна, что сын ушёл из судейского корпуса. Он испытывал запредельные нагрузки"

— В одном из своих интервью вы сказали, что Валентину сложно работать в нашем футболе, потому что он слишком честный.

— Правильно! От футбола сейчас мало что осталось, это бизнес, в котором всё продается и всё покупается. Я знаю, потому что мой муж, слава богу, всю жизнь был в футболе и был весьма заметной фигурой. Постоянно в доме раздавались звонки: "Возьмите моего талантливого мальчика". На что муж отвечал: "Пожалуйста, приводите на тренировку и посмотрим. Если он тянет в команду мастеров, то возьмем". А сейчас, очевидно, подобное проворачивается за конверты с деньгами. Поэтому и играют неважно…

— В начале октября Валентин Валентинович покинул пост главы судейского корпуса. Не смог больше бороться с системой?

— Вы знаете, когда Валя написал заявление об уходе, я была в Черногории на отдыхе. Мне позвонил корреспондент и спросил: "Лидия Гавриловна, объясните, пожалуйста, почему Валентин Валентинович покинул свой пост?" А я и не знала. Валя, наверное, оберегает меня от всего, не говорит лишнего.

Как я потом поняла, был матч, кажется, между "Зенитом" и "Спартаком". Так вот, какой-то судья допустил во время игры ошибку, а судейские недочёты всегда сопровождаются шумом, скандалами. Наверное, для сына эта история стала последней каплей. И, знаете, я довольна, что он ушёл, потому что он испытывал фантастические нагрузки на этой должности.

Сами посудите… Каждые пятницу, субботу и воскресенье он садился перед огромным телевизором, обставлялся телефонами, смотрел матчи и подробно записывал в свой блокнот, кто как отсудил, передачи и прочее, чтобы потом провести со своими подопечными подробный разбор полётов.

Тот судья, не помню его фамилию, ошибся, и Валентин признал это. Но не расстреливать же его? Напряжение было колоссальным. Ведь у нас как? Когда проигрывает команда, виноваты судьи и только судьи. Потому что футболисты сами играть не умеют, а кто-то же должен быть в ответе. Сын вообще просил меня ничего о футболе не говорить. Отметил только, что он сам ушел, а не его ушли. Точка!

Понимаете, врагу не пожелаешь того, как он жил. Эти постоянные звонки… Звонит один тренер: "Валентин, ты видел, как судили матч?" Потом тут же звонит второй — и та же песня. Можно с ума сойти. Он был комком нервов.

— Наверное, сейчас Валентин пойдёт в университет преподавать, на кафедру физвоспитания. Он кандидат наук, доцент, так что не пропадёт. Но пока он дома, отдыхает, вот недавно забегал ко мне. Он ведь недалеко от меня живет, метрах в ста. Но бывает нечасто, как все вы, противные дети. (Смеётся.)

Мне, конечно, скучно, грустно, но я всё понимаю: вы же не няньки нам, в конце концов. У детей свои семьи, свои заботы, а, как я обычно говорю, хочешь жить — умей вертеться.

— Но на вашем-то юбилее в январе точно все соберутся. Чувствуете, что грядёт большое событие?

— Очень большое, даже неприличное. 80 лет... (Улыбается.)

— Думали уже, как отметить праздник детства?

— Не как юбилей… Хочу сделать из дня рождения праздник для друзей. Хочу собрать людей моего поколения, нас ведь всё меньше и меньше остаётся. А так как я из мира большого спорта, у меня в окружении огромное количество людей. Например, милейшая Валентина Яшина — супруга Льва Яшина, жена Бубукина, слава богу, Виктор Понедельник ещё жив. Я всем им сказала: "Наряжайтесь, готовьте туалеты, чтобы получился шикарный праздник".

Собрать друзей я планирую в ресторане, не дома. Я не очень хорошая хозяйка. Конечно, никто у меня с голоду не умер, дети выросли, но как-то это не моё.

"Когда я принесла стипендию в 1200 рублей, мама, наверное, решила, что я стала проституткой"

По словам Лидии Гавриловны, в секцию спортивной гимнастики она попала только со второго раза.

— Я была чрезвычайно скромной девочкой, стеснительной, как все дети того времени. Ведь что такое Олимпиада 1956 года? Это всего лишь десять лет после войны, разрушительной, страшной войны. Это был тяжёлый период, который вам, современным людям, понять трудно.

У мамы было двое детей — старший брат и я. И вот она бедная работяжка, неграмотная женщина, нас тащила. Слово "папа" я так ни разу в жизни и не произнесла. Так сложилось… В тот период очень у многих детей не было отцов. Вот сейчас вспоминаю хроники из документальных фильмов… Инвалиды, сироты, много разведённых, нищета, пьянь. Так на самом деле и было. Неприглядная картинка, правда?

Утром — чай, вечером — чай, если в обед мама нальёт нам щей, это было уже шикарным питанием.

Первый раз в секцию гимнастики я пришла 11-летней угловатой девчонкой. Это сейчас спорт молодеет: в спортшколы берут пятилетних глупышек, которым ещё по заборам лазить да кашу манную есть. Впрочем, может быть, это и неплохо. А тогда брали только с 13 лет. Но расскажу всё по порядку.

В школе был какой-то праздник и вдруг на сцену вышла девочка всего года на три меня старше и начала выполнять некий акробатический этюд. Тогда я таких слов даже не знала, я просто открыла рот в восхищении и наблюдала за ней. Выступление произвело на меня неизгладимое впечатление. Так сложилось, что она в нашей школе вела секцию, и я начала у неё заниматься. Она на меня посмотрела и посоветовала обратиться в школу Кировского района. Объяснила мне, куда надо прийти и отметила, что принимают с 13 лет. Я же 13 лет дождаться не могла...

Как вспомню себя — коленки у меня были толще, чем бедро, рахит эдакий. (Смеётся.) Я пришла, а дверь открыть страшно, стесняюсь. Это сейчас я такая нахальная, а тогда скромняга была невероятная. Вдруг какой-то мальчик прошёл, и я прошмыгнула в зал следом за ним. Меня посмотрели и сказали: "Ты ещё маленькая, приходи через год". Через год ведь мне опять не тринадцать лет было. И тут я смекнула, что надо будет назвать дату рождения старшего брата. И когда я пришла во второй раз, так и поступила. Тренеры улыбнулись, не знаю, поняли или не поняли, но оставили меня, а подругу не взяли. "Не взяли её — и я не пойду", — решила я.

Представьте себе, тренер меня разыскал — пришёл в школу и спрашивает: "Ты почему на тренировки не ходишь?" "Нину не взяли, и я не буду ходить", — искренне ответила я. "Бери Нину и приходи", — был мне ответ. Так мы с Ниной и протренировались все годы в этой школе. Данные у подруги, очевидно, были не такими хорошими, и она завершила свои занятия гимнастикой кандидатом в мастера спорта.

Я тогда уже была мастером, одной из лучших спортсменок школы, выступала на чемпионате Москвы. И вот нужно ехать на соревнования в другой конец столицы… Холодно, а мне одеть нечего. Тут мой тренер, Борис Евгеньевич Станкевич, говорит: "Лида, я приду к тебе домой". У меня в доме до этого ни одного мужчины не было — брат не считается. Страшно стало. Все равно, что учитель из школы пришел бы. Мама тоже испугалась, хотя на тот момент она толком не понимала, чем я занимаюсь. Думала, что ерундой страдаю.

В общем, на следующий день я встретила тренера на трамвайной остановке, с дрожью привела его в дом. У него в руках был какой-то сверток, он его развернул, а там пальто. Новенькое! "Это школа наша тебе презентовала", — сказал он. На меня это произвело такое сильное впечатление, я была так благодарна. В общем, на тех соревнованиях я заняла первое место. В новом-то пальто!

Самое интересное, что я не понимала важности всего этого. Первое место, второе… Какая разница? Выступила и выступила! Ни один тренер никогда не говорил мне: "Надо, чтобы ты выиграла". Порой мне кажется, напрасно. Надо все-таки было воспитывать в спортсмене лидерские качества, хвалить.

Правда, однажды на соревнованиях я услышала разговор двух тренеров. А у меня в тот период соперница была — Самохвалова. Кажется, её Наташа звали. Так вот, слышу, как её тренер говорит моему: "Наташа делает это хорошо". И мой Борис Евгеньевич, который, как мне казалось, был немой, вдруг заявляет: "Ну уж как Лида делает, так никто не делает". Я была в шоке. Подумала: "Это он меня, получается, похвалил". И запомнила…

Когда я окончила спортивную школу, мой тренер передал меня в общество "Динамо" блестящему наставнику Алексею Ивановичу Александрову. Очень хорошо отпечаталось в памяти, как однажды я пришла в "Динамо" и тренер тогда сказал мне: "Пойдём, посмотрим, как тренируются гимнастки". Мы вышли на балкон, и я обомлела — передо мной был лучший зал Москвы. Меня потряс огромный бардовый ковёр. Смотрю, тренируются девочки с надписями на купальниках "СССР". Муратова Софья… Какие они были потрясающие! Аж дух захватило… В тот момент я даже не ведала, что в скором времени буду тренироваться на этом ковре вместе с лучшими спортсменками страны.

И еще один эпизод мне запомнился. В кабинете директора спортивной школы Надежды Васильевны Базилевич была огромная географическая карта мира. Мы как-то зашли туда с тренером, и он спросил: "Ты знаешь, где Австралия находится?" "Конечно, знаю" — ответила я. Тут он показал город Мельбурн. "Знаешь этот город"? — спросил он. "Да, ну и что", — ответила я, а сама решила, что он уроки у меня проверяет. "Ты должна туда поехать на Олимпиаду", — был мне ответ. Это был, кажется, 1954 год. Я ответила: "А зачем? И без меня хватает желающих".

— Лидия Гавриловна, неужели не было амбиций?

— В том-то и дело, что не было! Ничего не было… Я тогда и слова-то такого, как "олимпиада", не поняла. Поймите, тогда ведь не было такой грандиозной шумихи и пиара вокруг Игр. В общем, Мельбурн меня никак не впечатлил, и я обо всём быстро забыла.

Вскоре я встала в один ряд с такими знаменитыми гимнастками, как Соня Муратова. Честно скажу, она для меня была направляющей величиной, она так хорошо тянула ножки. Потом появились Тамара Манина и Лариса Латынина.

Помню, как поехали на чемпионат Советского союза в Ленинград. Кстати, чемпионат СССР — вот это звучало, это производило на меня впечатление, не то что какая-то Олимпиада в Мельбурне. На чемпионате СССР я вошла в десятку, но это была не та десятка, какая сейчас. Масштаб был другой, ведь соревновались не только россиянки, но и девочки из Грузии, Украины, Белоруссии.

В общем, меня включили в состав сборной Советского Союза — и это был успех. Помню, как принесла первую стипендию домой. Моя мама всю жизнь получала четыреста рублей, я же положила ей на стол в тот день тысячу двести. Представляете её реакцию? "Лида, доченька, это за что же? Откуда?" — испугалась мама. "Это я буду каждый месяц приносить", — ответила я ей робко.

Мама была неграмотной женщиной, толком ничего не понимала. Какая гимнастика? Какие мосты и шпагаты? Она знала только, что я где-то кувыркаюсь. В тот момент она, наверное, подумала, что я проституткой работаю. Откуда такие деньги? Но потом разобралась и, когда я что-то выигрывала, она ходила и показывала соседкам грамоты. Гордилась очень…

— Поездка в Мельбурн стала для вас первым выездом за границу?

— Нет, в 1955 году от института физкультуры мы поехали в Прагу на групповые соревнования. Но Мельбурн всё равно стал для меня потрясением. Поразила столовая — такого разнообразия в еде мы не видели. И закуски, и горячее, и всевозможные десерты. А есть нельзя… (Смеётся.) Нас каждый день на весы ставили.

— Какая у вас была диета в Мельбурне?

— Не жрать! Другой не было… Но как тут сдержаться? В общем, дошли мы до мороженого. Стоим в очереди с подругой и болтаем, вдруг раздатчик спрашивает: "Two?" Я, не отвлекаясь от беседы, подтверждаю: "Ту, ту". Он и положил мне на поднос четыре мороженых. Но каких! С фруктами, сливками, печеньем. Отдать невозможно! Жадность — дело такое. Подходит Томка, он у неё тоже спрашивает: "Two? Two?" Она в шоке повторяет: "Ту, ту".

Убедившись, что нас никто не заметил, мы спрятались в закуток и пулей съели лакомства. Из столовой вышли с мыслью, что надо идти в баню вес сгонять, а тут другая пытка — горячий шоколад. Неограниченно…

Понимаете, мне тогда было 19 лет, мы были с бантиками, косичками, дурёшечки наивные. Ни о каких ухаживаниях, дискотеках даже речи не было. Мы были искренними, хорошими, неизбалованными.

— Так до бани вы дошли? Или шоколад помешал?

— Дошли! Баня в плане похудения незаменимая вещь. Сразу полтора килограмма можно было сбросить. Спортсмен без бани существовать не может.

В общем, баня нас тогда с Томкой спасла. А вообще, чего мы только не делали, чтобы сбросить лишний вес — даже таблетки какие-то специальные  пили. Мы же росли, и не только в длину, но и в ширину — природа, знаете ли, и надо было всё это сдерживать. Большой спорт — это постоянное преодоление. Если ты добираешься до Олимпиады — это уже достижение. А уж если выигрываешь золото Игр, то ты король!

"За танец на Олимпиаде нас с Валей отчитали тренеры"

С будущим мужем Валентином Ивановым Лидия Гавриловна познакомилась вовсе не в олимпийском Мельбурне, как многие считают. Самая первая встреча двух выдающихся спортсменов состоялась за несколько дней до старта Игр в Австралии.

— Мы познакомились в Ташкенте, — вспоминает Иванова. — Там проводился большой сбор перед  Мельбурном. Ох, если обо всём этом рассказывать, не хватит времени… Всё, надеюсь, будет в книге.

— Вы пишете книгу?

— Что-то накалякала… Надо только отредактировать. Хотела о муже написать, а получилось о нашей жизни. С моей точки зрения. Валю ведь теперь не спросишь… Но вернёмся к Ташкенту. Перед вылетом на Олимпиаду нам устроили спортивный праздник на стадионе "Пахтакор". Были показательные выступления, но мы в них участия не принимали — сборники смотрели концерт на трибунах, как зрители.

В общем, гимнастов посадили на одной трибуне со сборной России по футболу, которая только недавно прилетела в Ташкент. А у нас в команде была очень красивая Галя Шамрай. На тот момент она уже была замужем за футболистом Толей Ильиным. Она-то нас с Валей и познакомила. Произошло это примерно так: "Лида, хочешь с парнем познакомлю?" — спросила Галя. "Лида", — представилась я. "Валентин", — сказал Иванов. Вот, собственно, и всё…

Второй раз мы встретились уже в Мельбурне, на территории олимпийской деревни, в интернациональном клубе. Там играла музыка, все танцевали, и вдруг он пригласил меня на танец. Я задрожала, если честно, — впервые в жизни меня на танец пригласил мальчик. Во время танца я поняла, что Валя очень хорошо чувствует музыку. Я это для себя отметила.

Утром на построении старший тренер меня вызвал: "Калинина, шаг вперед". Я вышла, и он мне сделал замечание: "Здесь танцевать нельзя, мы приехали выступать на соревнованиях". Я была готова провалиться сквозь землю.

Позднее, когда мы с Валей встретились, он мне рассказал, что его тоже отчитали. У них тогда начальником команды был Владимир Мошкаркин. Сказал: "Это Олимпиада! Мы приехали работать, побеждать". В те времена проигрывать было нельзя! Это сейчас можно ничего не делать и всё равно быть в шоколаде. Тогда же перед нами стояли исключительно золотые задачи.

— Это сильно давило психологически?

— Нет! Победный дух воспитывался в нас с детства. Мы работали, побеждали на соревнованиях и приучались к этому. Нас боялись, дрожали перед нами, а не как сейчас, мы дрожим. Мы понимали, что все смотрят на нас — как мы делаем, что делаем. Это было нормальным, мы так жили, мы были законодателями мод.

Из Мельбурна сборная СССР привезла 37 золотых медалей. Советские спортсмены вернулись на Родину настоящими героями, они купались в народной любви. Особенно футболисты…

— Футболистов после Игр буквально на руках носили, — с восторгом вспоминает Иванова. —  Жаль, тогда не было камер, чтобы запечатлеть народную любовь. Когда мы ехали на поезде Владивосток — Москва, на каждой станции, на полустанках нас встречали люди, дарили игрушки, еду какую-то. Все хотели высказать свою признательность.

Мы завоевали в Австралии 37 золотых медалей, и это после разгрома в 1952 году. Тогда, если помните, у нашей сборной не очень получилось. Когда прибыли в Москву на Комсомольскую площадь, нас встретила туча народа. Люди пришли, чтобы хоть одним глазом увидеть олимпийских чемпионов. Вот такая была любовь!

И мы понимали, что мы на службе у этих людей, что мы выступали за страну, не за себя, а за Родину.

— После успеха в Мельбурне вы привезли домой огромные по тем временам призовые. Мама, наверное, была шокирована?

— За золото нам тогда давали 15 тысяч рублей теми деньгами. Это была очень неплохая сумма, можно было купить машину, но мама к тому времени уже попривыкла. Поразило другое! В 1957 году страна дала мне одной 22-метровую комнату на Ленинском проспекте. Это всё равно, чтобы сейчас тебе подарили шикарную квартиру. Я взяла с собой маму — брат остался в старой нашей комнате, он к тому моменту уже женился.

Это было время, когда я, наконец, почувствовала, что встала на ноги. Наши отношения с Валентином развивались, но они были дружескими. Три года мы только общались, и никаких тебе постельных сцен. (Смеётся.) Валя был скромным парнем, хотя футбол — не гимнастика. Этот вид спорта был невероятно популярным. Однако, при всём при этом, он, да и все мы тогда, были совершенно неизбалованными.

— А сейчас избалованы… Взять хотя бы тех же футболистов.

— О них говорить даже противно! Ничего не делают. Вы знаете, как выкладывались советские футболисты в финале чемпионата Европы 1960 года? Они буквально вырвали победу у Югославии — сильнейшей команды. Как рассказывал Валентин Козьмич: "Подходит ко мне корреспондент, а я даже плюнуть не могу. Нечем! Вот так устал". Ребята начинали игру в красных майках, а закончили в белых — соль выжгла всё.

А эти дармоеды, иначе назвать их не могу… Мне кажется, им всё равно.

"Таких денег, как сейчас получают футболисты, мы с мужем не видели"

— Лидия Гавриловна, думаете, российский футбол испортили большие деньги?

— Тут много причин. Футболисты ведь не виноваты, что им столько платят. Просто дурь, которая над ними всеми сидит, похоже, окончательно прогнила. Больше не хочу о них говорить.

Футбол — это особый вид спорта, это планета в мире спорта, все остальные ранжированы гораздо ниже. Я всё время издевалась над Валей: "Ёлки-палки, мы всё выигрываем, а у вас футбол — спорт номер один".

— Вы не хотите говорить о футболе, а всё равно мы о нем говорим…

— Да потому, что я всю жизнь в футболе. Мы были одной большой семьей. Все приходили к нам в дом — и Эдик Стрельцов, и Валера Воронин... Когда заканчивались игры, я организовывала жён, мы накрывали стол, собирали ребят, чтобы они могли, наконец, выговориться. Не где-то в баре, как очевидно сейчас это происходит, а дома… Это очень важно.

И они могли часами болтать, обсуждать игровые моменты, ругаться, мириться. "А вот ты мне не поддал справа! А ты слева!", "Я же тебе давал, где ты был?" — слышалось отовсюду. Это было так здорово! Они ведь были друг перед другом в ответе.

— Было что-то особенное, что они хотели видеть на столе?

— Вопрос о том, что поесть, никогда не стоял. Будут сосиски с картошкой и селёдкой — шикарно! Важно было общение. Бутылочка, конечно, присутствовала, но общение было на первом месте.

— Сейчас футболистам платят фантастические зарплаты. Кто-то попробовал подсчитать, и получилось, что в день они зарабатывают до миллиона рублей.

— Понимаю, к чему ты ведёшь! Таких денег в наше время футболисты никогда не получали. Мы с мужем за зарплату расписывались в одной ведомости, поэтому я знаю. Наши доходы были примерно одинаковыми. Даже было время, когда я получала более высокую стипендию, как член сборной команды страны. Правда, футболистам доплачивали за победы.

Мы жили хорошо, хватало на всё, но миллионами мы не ворочали. Первую машину Валентин купил после Олимпиады — это была "Победа". Потом была "Волга", но в экспортном исполнении, как для Валентина Иванова. Правда, я её быстренько разбила в районе Автозаводской. ДТП стало для меня хорошим уроком — с тех пор я за руль не сажусь. Про нашу жизнь можно рассказывать бесконечно…

— Скорее дописывайте книгу…

— Думаешь, её кто-то будет читать?

— Обычно книги известных спортсменов продаются очень неплохо.

— Да, я читала книгу Тони Серединой, царствие ей небесное. Первое впечатление: какой же объём работы она сделала, чтобы добиться успеха! И детство было очень тяжёлым, и в спорте были трудности. Знаешь, а ведь все мы из голодрани. Взять хотя бы сборную команду Советского Союза. Латынина — без отца, Манина — без отца, Муратова — без отца, Калинина или Иванова — тоже без отца. Безотцовщина… Тогда это было почти нормой жизни.

Вот ты спрашиваешь, что у вас было на столе. Да нам всё было хорошо…

— На матчи мужа ходили?

— А как же! Но мне редко удавалось посмотреть весь матч от начала и до конца. Всё-таки на всё про всё надо было потратить часа два. А у меня тренировки, учёба… В общем,  я приспособилась приходить к концу игры и спрашивала, какой счёт. Валя, правда, быстро раскусил меня. Однажды я что-то перепутала, неправильно сказала, кто забил первым, и он всё понял.

— Интересная жизнь у вас была! Бегали на свидания, учились, потом вышли замуж. Победа на Олимпиаде 1960 года стала, наверное, для вас большим счастьем?

— Да, это было невероятно: одновременно и радость, и счастье, и гордость переполняли, когда я стояла на пьедестале. Я отслужила команде страны десять лет, чему очень рада.

Красивая, летящая жизнь была, очень насыщенная, театры все были наши, а ведь это не каждый мог себе позволить. В наше время трудно было достать билеты в Театр сатиры, в "Современник", а мы ходили. Потом мы стали завсегдатаями Большого театра, так как дочка там выступала. Артисты болели за футбол, футболисты ходили в театр, происходил некий творческий и эмоциональный взаимообмен. Табаков так говорил: "Мы для зрителя работаем, и они для зрителя". Были случаи, когда ради футболистов задерживали спектакль — ждали.

Вы понимаете, футболистов так сильно любили, просто обожали! К сожалению, некоторые от этой любви сильно пострадали. Тот же Валерий Воронин… Их постоянно ждала толпа, и каждый хотел с ними выпить, а отказать трудно. Мало кто сохранился, и большую роль в этом сыграла невероятная популярность ребят... (С грустью в голосе.)

Действительно, жизнь сложилось далеко не у всех советских футболистов. Полузащитник Валерий Воронин, которого называли Аленом Делоном советского футбола, после тяжёлой автокатастрофы в 1968 году стал злоупотреблять горячительными напитками, и в мае 1984 года во время ссоры с собутыльником получил тупым предметом по голове. Удар стал для него роковым. Знаменитому футболисту было всего 44 года.

Нападающий сборной СССР "русский Пеле" Эдуард Стрельцов провел несколько лет в тюрьме по обвинению в изнасиловании. История давняя, мутная, обросшая легендами.

— Лидия Гавриловна, но вы уберегли своего мужа…

— Валентин был покрепче характером, да и жена у него молодец, неслабая. (Смеётся.) Вообще, я тебе скажу, что семейная жизнь во многом зависит от женщины. Разлететься ничего не стоит. В итоге никто ничего нового не найдёт, а склеить обратно отношения будет уже невозможно. Сейчас ко всему относятся проще… Я вот не понимаю гражданских браков, не могу с ними согласиться. Это унизительно!  

Взять хотя бы ситуацию вокруг семьи Аршавина. Я как-то пересеклась с Юлей на телевидении. Смотрите. Она рожает ему одного ребенка — он не женится, рожает второго — он опять говорит "нет", когда она была беременна вторым — он ушёл. Как же женщина должна была унижаться? Никогда, никогда женщина не должна унижаться, всегда надо о себе помнить, что ты человек, а не "принеси-подай".

Мы с Валей прожили вместе 53 года. В семье у нас три олимпийские медали, мы оба — заслуженные мастера спорта, заслуженные тренеры СССР и России. Нам даже правительственные награды давали на равных. Мне потом признались, что это делалось для того, чтобы мы не ссорились. (Улыбается.)

Но интервью мы всегда давали по-отдельности, в разных комнатах — нам так комфортнее было. Помню, когда приехала Оксана Пушкина снимать передачу, Валентин Козьмич уже был сильно болен. Когда она вернулась от него, я спросила: "Не получилось, наверное, поговорить нормально?" А она сказал: "На главное он ответил". Что он сказал, я узнала позже, когда вышла передача…

Оксана пристала к нему с вопросом: "Лидия Гавриловна — женщина с характером, а вы прожили вместе так много лет". На что он ответил: "Люблю я её". Ты представляешь? И это в таком глубоком возрасте. Для меня очень дороги его слова! Мы не говорили друг другу каждый день о любви, как в сериалах, так не бывает. Я просто понимала, что он мне дорог и ощущала взаимное чувство.

"У мужа всегда на первом месте был футбол и только потом — семья"

Валентина Козьмича не стало 8 ноября 2011 года. Легендарный футболист не дожил до своего 77-летия меньше двух недель.

— Валя был замечательным человеком, у нас была крепкая семья, но я всегда понимала, что на первом месте у него футбол и только потом — мы. Лишить его футбола было невозможно. Я даже не пыталась конкурировать с ним.

Мне рассказывали, что Валя был очень жёсткий тренер, требовательный, даже говорил обидные слова, но говорил он их именно тем футболистам, в которых видел потенциал, в которых верил. Я его порой журила: "Валя, ну что ты так строго с ним". А он объяснял мне, что его игрок мог сделать лучше, но не показал всего. В общем, способным футболистам доставалось от мужа серьёзно, но при этом Валентин был очень отходчивым.

Понимаете, Валя за всё переживал, потому что очень хорошо понимал футбол. А в статусе тренера муж отвечал не только за себя, но и за всю команду, за каждого игрока. Он ни одной ночи заснуть не мог, я видела его метания. Именно тогда я поняла незавидную участь футбольного тренера. Она несравнима ни с чем...

— Валентин Козьмич привёл сына в футбол?

— Что вы! Муж долго не хотел отдавать Валю в футбол, моя мама настояла. "Ну отведи ты его уже на футбол, — просила она мужа. —  Он каждый день играет с пуговицами, комбинации придумывает". И Валя сдался, отвёз сына в футбольную школу в "Лужниках". Валя начал тренироваться и как-то раз мы поехали к нему на игру, опоздали, а тренер его и говорит нам: "Что же вы это?! Он так старался".

Сын доиграл до мастера спорта, но он очень быстро рос в высоту, а мышечный корпус не успевал за костями, у него из-за этого сильно болела спина. Плюс от отца ему очень доставалось. Это видно было по настроению сына, когда они возвращались со сборов. Валю, очевидно, это угнетало, хотя я старалась объяснить сыну, что отец ругается потому, что верит в него и знает, что он способен на большее. А потом перестала успокаивать и сказала: "Хватит мне одного футболиста".

— Вы с супругом — два сильных человека. Как вы уживались вместе все эти годы?

— Всё просто! Он мне порой говорил: "Перестань командовать". А я, когда Валя, например, начинал ворчать на детей, выдавала: "Валя, здесь тебе не футбол. А наши дети — не твои подопечные".

— Валентина Козьмича нет уже пять лет. Он снится вам?

— Не буду врать, не снится! Но я часто невольно с ним советуюсь. Ведь всё в этом доме мы с ним создавали вместе. Часто ловлю себя на мысли, когда что-то переставляю: "Валя, сюда ставить или не сюда". Говорят, время лечит любые раны. Долго не лечит…

Знаете, когда Вали не стало, я даже начала думать о том, зачем жить дальше. Было очень тяжело. Спасибо моим подругам Тамаре Маниной и Ларисе Латыниной — в тот период они очень меня поддержали. Не было дня, чтобы они обо мне не вспомнили. Я очень ценю такие отношения. Мы идём по жизни вместе, часто встречаемся.

"Когда узнала, что Байлз выступала в Рио на химии, успокоилась"

— Лидия Гавриловна, недавно стало известно, что американская гимнастка Симона Байлз, попортившая нашим девочкам много крови в Рио, употребляла с разрешения WADA запрещённый препарат. Скажите, если убрать химию…

— …то цена американской команде будет совершенно иная. Сборная США вполне досягаема без Байлз. То, что она показала в Рио, это было феноменальным, невероятным.

Я, конечно, всегда за наших девочек, хочу, чтобы они были первыми, но когда я увидела, какой подготовкой располагает Байлз, расстроилась. Она не "горела", не падала… Взять нашу Седу Тутхалян. Вышла на бревно, всё исполнила прекрасно, но упала на соскоке. А эту не спихнешь, не столкнёшь.

Когда стало известно, что Байлз принимала допинг, мне, признаться, полегчало. А то я уже думала: "Боже мой, мы безнадёжно отстали". А оказывается, Симона была на допинге. Недавно я слышала, что она ушла из спорта…  Без неё с командой США бороться можно.

Если мировая антидопинговая система справится со всем этим безобразием в спорте, то в Токио мы можем завоевать золотые медали.

— Алия Мустафина вышла замуж и взяла полтора года перерыв. Как считаете, ей по силам вернуться в спорт и подготовиться к Играм в Токио?

— Между моей гимнастикой и сегодняшней большая разница. Я не хочу говорить унизительно о нашей гимнастике и превозносить современную, без той гимнастики не было бы этой, но сейчас всё несколько иначе. И перерыв в той гимнастике был менее ощутимым, чем предполагается у Алии. Говорить о возвращении сложно… Обратите внимание, ведь в Рио Алия выступила хуже, чем в Лондоне. У неё сложный характер, она почти не тренируется, и только отец может привести её в чувство.

Те же брусья… По сравнению с лондонским исполнением, в Рио было много грязи. Но победителей не судят.

Я считаю, Алия не сказала ещё своего слова, не показала всё, на что способна. До сих пор. Мечтаю, что после перерыва она вернётся в спорт и поставит красивую жирную точку в своей спортивной карьере.

"Я никогда не мечтала уехать за границу"

Если Лидия Иванова за что-то берётся, то всё у неё получается. Спортивная карьера удалась, тренерская тоже, реализовалась Лидия Гавриловна и как телевизионный комментатор, а ведь она ещё и один из самых авторитетных в мире гимнастики арбитров.

Олимпиада в Мюнхене стала для Лидии Гавриловны первой в качестве судьи. По словам Ивановой, оценивать гимнасток сложнее, чем выступать самой.

— Это наисложнейшая работа! — заверила олимпийская чемпионка. — Я часто говорю, что именно она "износила" меня больше всего. Когда ты выступаешь сам, всё зависит от тебя, а тут всё гораздо сложнее. Нужно пользоваться невероятным авторитетом, хорошо знать все правила, видеть поле, так сказать.

Судейская работа очень важна в гимнастике, ведь тут всё решает не автомат, а человек… Судья, который делегируется от страны, а он может быть только один, должен располагать авторитетом, грамотностью и умением взаимодействовать с бригадой.

— Трудно было судить Ольгу Корбут?

— Всех трудно судить, а лидеров ещё труднее. Но так сложилось, что на том снаряде, который судила я, золотая медаль была нам обеспечена. Не мной одной, конечно, но и исполнительницей-гимнасткой!

Корбут была невероятно заметной. Знаете как её выбрали самой любимой спортсменкой Мюнхена? По телевидению передали, что будет голосование за лучшего спортсмена. Если атлет понравился, то надо было выключить свет в квартире. Так вот, когда назвали имя Корбут, Мюнхен погас полностью. Вот это была любовь! Её просто обожали, за косички, за улыбку, за детскую непосредственность.

— Ольга Корбут уехала в США, олимпийская чемпионка 1980 года Елена Давыдова — в Канаду. Почему вы остались в России, ведь наверняка варианты сменить страну имелись?

— Я никогда не хотела уехать за границу, несмотря на то что Валентину, как известному футболисту, предлагали разные варианты. Мы как-то удивительно были воспитаны. Даже разговоров о том, чтобы расстаться с Родиной, у нас с Валей не было. Я посетила много стран и каждый раз ловила себя на мысли, что уже хочу домой...

Лидия Гавриловна, действительно, счастливая женщина. А разве не в этом счастье? Всегда хотеть домой, где ждут родные и любимые. Четырёхлетний правнук Ивановой — Никита — начинает делать свои первые несмелые шаги в футболе, и все замечают невероятное сходство круглощёкого крохи с его знаменитым прадедом...