Тайна русской души. Драматург из США про училок и омолаживающие свойства Пушкина

Д. ЛОУЭНФЕЛЬД: Вообще говорят, что, если вы хотите всё-таки выучить язык, надо оставаться молодым в душе. Вообще надо учить язык, как ребёнок. Помните, как в Библии: "Пока вы не будете как дети, вам не войти в Царство Небесное". Вот именно так нужно учить язык. Дети же не сидят с грамматикой и не думают, какое здесь будет склонение, спряжение, какой вид. Они просто чувствуют.

И. ПАНОВ: Интуитивно это всё делается. У меня вот так с английским в своё время получилось. Никогда в жизни его не учил. Немецкий учил 12 лет, до сих пор не могу вспомнить, где какой предлог. Английский никогда в жизни не учил, но свободно говорю на нём. Про возраст почему заговорил, Джулиан? Девяностолетняя британка решила перевести всего Пушкина.

Д.Л.: Всего? Все 16 томов?

И.П.: Мадам Мэри Хобсон, она специалист по русской литературе XIX века, переводчик Пушкина и Грибоедова.

Д.Л.: Ей доброго здоровья!

И.П.: Её отметили многими премиями переводческими. Она уже осилила "Евгения Онегина", "Повести Белкина" и "Горе от ума".

Д.Л.: "Горе от ума" – это же Грибоедов.

И.П.: Она переводит Пушкина и Грибоедова. Сейчас она работает над "Русланом и Людмилой". Как думаете, успеет за жизнь?

Д.Л.: Я не знаю. Надеюсь, успеет.

И.П.: Вам сколько потребовалось на переводы?

Д.Л.: Да я так не смотрю. Это же не класть кирпич от забора до обеда, это же надо качественно, можно всякую халтуру делать, а можно, помните, как делалась Сикстинская капелла? Ну, вот как можно считать? Я не знаю. Дело в качестве, а не в количестве.

И.П.: Раз планирует — значит  удастся.

Д.Л.: Долгой и доброй жизни.

И.П.: Это ваш залог — быть молодым благодаря Пушкину.

Д.Л.: Пушкин омолаживает. Я уверен, пригласите её сюда, она сама скажет.

Полную версию программы "Родная речь" слушайте в аудиофайле.

И. ПАНОВ: В студии Илья Панов. Обязательная программа наша начинается. Сегодня мы поговорим о нашем великом и могучем в самом, наверное, интересном аспекте, который только может быть, в аспекте Александра Сергеевича Пушкина. В Париже, друзья, открылся буквально на днях Центр русского языка Института имени Пушкина. Он появился при Российском духовно-культурном православном центре. И ректор Института русского языка, доктор педагогических наук Маргарита Русецкая рассказала, насколько сложно для иностранцев вообще знакомиться с русским языком, с русской культурой в частности. Она убеждена, что каждый парижанин должен как минимум прочитать "Евгения Онегина". Вот хотел бы несколько вопросов, конечно, задать и Маргарите Николаевне. Мы сейчас свяжемся с ней. Она даст пояснения, расскажет свою позицию. Ну а в студии у меня сегодня великолепный гость. Я, если честно, с большим трепетом представляю вам, друзья, одного из самых известных переводчиков Пушкина на английский язык, поэта, драматурга Джулиана Лоуэнфельда. Добрый день!

Д. ЛОУЭНФЕЛЬД: Добрый день!

И.П.: Ваш звучный голос будет сегодня с нами до самого часа. И мы, безусловно, затронем и вашу новую пьесу, о ней поговорим. И я знаю, что вы хотели бы что-то почитать. Но мне интересно, хотели бы вы почитать на русском всё-таки или на английском? Как вам нравится больше?

Д.Л.: На русском. Какой смысл читать на английском, это же русскоязычная программа.

И.П.: Это совершенно верно, и передача называется у нас "Родная речь". Ну, наша родная речь — русская, а ваша всё-таки — американская. Родились вы в Вашингтоне. И в какой-то момент просто у вас случилась любовь с этим самым нашим известным поэтом. Как это произошло? Расскажите.

Д.Л.: Любовь — это всегда, мне кажется, с первого взгляда, с первого слуха. Оно так и произошло с Пушкиным.

И.П.: А на связи у нас сейчас ректор Института русского языка имени Пушкина доктор педагогических наук Маргарита Русецкая. Маргарита Николаевна, добрый день!

М. РУСЕЦКАЯ: Добрый день.

И.П.: Меня зовут Илья, здесь у меня в гостях пушкинист, поэт, переводчик и драматург Джулиан Лоуэнфельд. Мы хотели бы поподробнее расспросить вас об открытии вот этого самого Центра русского языка в Париже. Зачем он нужен? Почему принято решение его там открыть — именно во Франции и именно в такое время?

М.Р.: Да, совершенно верно. Буквально несколько дней назад я и коллектив Института Пушкина вернулись из Парижа с Набережной Бранли, где в духовно-культурном центре российском открылось представительство Института Пушкина. На самом деле это не впервые в истории Института Пушкина. Нам уже 50 лет в этом году. И мы уже переживали период расцвета русского языка и русской культуры за рубежом, мы имеем около 20 представительств по всему миру.

И.П.: Это когда было? Напомните нам, пожалуйста.

М.Р.: Это было с момента основания — 50 лет назад, и где-то до 90-х годов это продолжалось.

И.П.: Сейчас интерес к русской культуре и русскому языку спадает, по вашему мнению?

М.Р.: Где-то как раз, я думаю, он возрождается. И именно этим объясняется в том числе и новая программа Правительства РФ и Министерства образования и науки, которая связана с возрождением деятельности тех структур, которые обучали русскому языку и которые поддерживали педагогов, преподающих русский язык. Это так называемая партнёрская сеть Институтов Пушкина по миру, в рамках которой, собственно, и открылся один из Центров в Париже. Несмотря на то что таких центров в ближайшее время откроется ещё 25, уже некоторые из них открылись, возобновил свою деятельность наш филиал во Вьетнаме, в ближайшее время открывается наша кафедра в Гаванском университете на Кубе. И у нас ещё много планов. Но, конечно, для России открытие Центра в Париже — это особое событие.

И.П.: Я правильно понимаю, что эти центры сродни Институтам Гёте немецким, которые под эгидой консульства находятся и которые продвигают культуру через изучение языка, культуры?

М.Р.: Да, несомненно. И не только Гёте, широко известны, и мы активно сотрудничаем, изучаем опыт институтов Сервантеса, "Альянс Франсез" и других. 

И.П.: И там можно учить как раз на курсах русский язык?

М.Р.: Конечно.

И.П.: Это платно или бесплатно?

М.Р.: Сегодня реалии таковы, что бесплатно мы не можем открыть эти курсы, поскольку выстроен рынок и мы не можем прийти с другими условиями. Но это, конечно, будут льготные условия, и мы бесплатно предложим многие и многие курсы для педагогов. Но курсы русского языка по международной практике, так во всём мире, они, конечно, будут на возмездной основе.

И.П.: И наверное, один из последних вопросов от Джулиана, я его ретранслирую: в Нью-Йорке когда ждать открытия такого центра и будет ли оно?

Д.Л.: Вы знаете, это очень смешно: есть "Альянс Франсез", есть Институт Гёте, Сервантеса, есть два украинских института, потому что один с другим не разговаривает, а в городе, где почти миллион русскоязычных, нет и в помине русского культурного дома.

М.Р.: Мы считаем, что это временная такая несправедливость. Мы работаем над обсуждением этого центра. Для того чтобы открыться в той или иной стране, городе, нам нужен надёжный партнёр в лице, желательно, университета, где есть профильные классы, где уже есть готовность с нами сотрудничать, поддерживать нашу программу.

Д.Л.: Я вам помогу. У меня есть какие-то идеи.

М.Р.: Я буду вам признательна.

Д.Л.: А я с удовольствием приеду к вам в Париж.

М.Р.: 14 декабря на Набережной Бранли в нашем Центре большое мероприятие. Мы будем встречаться с крупными международными компаниями, которым нужны кадры с русским языком. И в рамках вот этой ярмарки вакансий мы проводим переговоры о развитии партнёрской сети Института Пушкина.

И.П.: Возможно, вы предложите Джулиану даже возглавить этот самый Институт русского языка?  

М.Р.: Почему нет?

Д.Л.: Власть мне не нужна. Я поэт и драматург, мне этого достаточно.

И.П.: С вашего позволения, я передам телефон Джулиану.

М.Р.: Да, с удовольствием. Я жду звонка. И я уверена, что мы откроем в ближайшее время и там тоже центр Института имени Пушкина.

И.П.: Ну, что ж и последний вопрос, та самая цитата, от которой мы сегодня отталкиваемся, когда вы говорите, что не все знакомы с творчеством Пушкина, это очень большой труд, и его надо проделывать, неся культуру Пушкина иностранцам, расскажите, почему это важно? И в чём этот самый труд?

М.Р.: Мы наблюдаем это не только с русским языком, но и со многими другими. Конечно, скорость информационных потоков и вообще плотность нашей жизни — она ведёт к тому, что языки упрощаются, сокращаются. А Пушкин — это автор и основатель классического русского литературного языка.

Поэтому для того, чтобы не просто коммуницировать, не просто освоить язык бытового повседневного общения, но проникнуть в душу языка, конечно, нужно хорошо знать и понимать творчество Пушкина. Я очень благодарна всем, кто по всему миру переводит Пушкина и помогает погрузиться в удивительный мир русской культуры и языка. Поэтому спасибо всем огромное. Мы открыты к сотрудничеству и партнёрству.

И.П.: Джулиан, ну, вы согласны с такой оценкой Маргариты Николаевны?  

Д.Л.: Я бы сказал ещё помимо этого: Пушкин воспитывает. 

И когда вы этого не делаете, скорее всего, не повезёт. Поэтому недаром Пушкина дают детям. Он просто воспитывает.

И.П.: У Пушкина есть и сказки. Он разговаривает с детьми.

Д.Л.: Он никогда не зануда.

И.П.: Маргарита Николаевна, будем сейчас прощаться с вами. И на самом деле в одном из наших эфиров, приуроченных ко Дню народного единства, от коммунистов и от историков, которые, казалось бы, не соглашались в оценках этого дня и необходимости праздновать, прозвучало предложение праздновать День народного единства шестого июня, в день рождения А.С. Пушкина, потому что это и есть то самое, что нас всех, говорящих по-русски, объединяет. Маргарита Николаевна Русецкая, ректор Института русского языка имени Пушкина, доктор педагогических наук была с нами.

Д.Л.: Они хотят испортить день рождения Пушкина, что ли?

И.П.: Прощаемся. До свидания, Маргарита Николаевна!

Д.Л.: Всего доброго!

И.П.: А вам кажется, что это бы испортило его? Мне кажется, этот праздник обрёл бы смысл наконец. День народного единства перестали бы приурочивать к чему бы то ни было. Как вам кажется?

Д.Л.: Я считаю, что Пушкин не нуждается в украшениях. И пусть будет день рождения Пушкина, День русского языка, этого предостаточно.

И.П.: Всё, не будем мешать никаким народным единством. Сами разберёмся и А.С. Пушкина оставим в покое. Давайте теперь собственно к Александру Сергеевичу, потому что актуализировала Маргарита Николаевна тему, говоря, что через Пушкина познаётся русская душа и русская культура.

Д.Л.: Полностью согласен.

И.П.: Вот вы говорите, что через Бродского пришли к Пушкину.

Д.Л.: Нет, через Окуджаву.

И.П.: Через Окуджаву, прошу прощения, пришли к Пушкину и на нём и задержались. Это знакомство стало глубоким, оно переросло в длинную дружбу, и теперь вы почти русский человек уже.

Д.Л.: Абсолютно.

И.П.: Есть эта тайна русской души?

Д.Л.: Конечно. Ну, раз она тайна, что вы хотите, чтобы я один вдруг взял и раскрыл её? Нет, такое невозможно. Я бы сказал, что это непредсказуемость, лёгкость, вера.

И.П.: А у американца обычного в чём тайна? В этой мечте его американской? Или нет тайны?

Д.Л.: Способность верить в счастье, оптимизм, который был, по крайней мере. Его всё меньше и меньше. Знаете, у меня было семь лет латыни в школе. И я всё больше и больше, когда возвращаюсь на родину, узнаю "12  цезарей" Светония. Это страшно.

И.П.: Потому что, когда мне пытаются рассказать о том, как русские не понимают американцев, какие американцы другие, в отличие от русских, мне-то как раз кажется, что эти две огромные страны очень похожи.

Д.Л.: 

И.П.: Тут даже в организации жизни и быта – вот они два побережья, между которыми всё разделено, вот они два центра: Владивосток с одной стороны, где совсем другие люди, и вот, пожалуйста, центр России Москва — Петербург.

Д.Л.: Наши страны — это больше даже, чем просто язык, это больше, чем национальность. Это где-то идея, непонятно уже какая. Во многом идеи были в противостояние друг другу. И теперь что?

И.П.: И в этом была, кстати, тоже идея, чтобы противостоять друг другу. Только благодаря этому противостоянию две страны-то и выжили.

Д.Л.: Да. И это глупость, но это так. И при этом они были союзниками не раз. И я думаю, ещё раз ими будут.

И.П.: Джулиан, во сколько вы начали переводить Пушкина, сколько вам лет было?

Д.Л.: Давайте не про это.

И.П.: Ну, вы молодой человек были или уже зрелый?

Д.Л.: Был и остался молодым благодаря Пушкину.

И.П.: Хорошо, не будем к этой теме.

Д.Л.:

Помните, как в Библии: "Пока вы не будете как дети, вам не войти в Царство Небесное". Вот именно так нужно учить язык. Дети же не сидят с грамматикой и не думают, какое здесь будет склонение, спряжение, какой вид. Они просто чувствуют.

И.П.: Интуитивно это всё делается. У меня вот так с английским в своё время получилось. Никогда в жизни его не учил. Немецкий учил 12 лет, до сих пор не могу вспомнить, где какой предлог. Английский никогда в жизни не учил, но свободно говорю на нём. Про возраст почему заговорил, Джулиан? Девяностолетняя британка решила перевести всего Пушкина.

Д.Л.: Всего? Все 16 томов?

И.П.: Мадам Мэри Хобсон, она специалист по русской литературе XIX века, переводчик Пушкина и Грибоедова.

Д.Л.: Ей доброго здоровья!

И.П.: Её отметили многими премиями переводческими. Она уже осилила "Евгения Онегина", "Повести Белкина" и "Горе от ума".

Д.Л.: "Горе от ума" – это же Грибоедов.

И.П.: Она переводит Пушкина и Грибоедова. Сейчас она работает над "Русланом и Людмилой". Как думаете, успеет за жизнь?

Д.Л.: Я не знаю. Надеюсь, успеет.

И.П.: Вам сколько потребовалось на переводы?

Д.Л.: Да я так не смотрю. Это же не класть кирпич от забора до обеда, это же надо качественно, можно всякую халтуру делать, а можно, помните, как делалась Сикстинская капелла? Ну, вот как можно считать? Я не знаю. Дело в качестве, а не в количестве.

И.П.: Раз планирует – значит,  удастся.

Д.Л.: Долгой и доброй жизни.

И.П.: Это ваш залог – быть молодым благодаря Пушкину.

Д.Л.: 

Я уверен, пригласите её сюда, она сама скажет.

И.П.: Она в Лондоне.

Д.Л.: Телефон работает в Париже, так почему не в Лондоне?

И.П.: Может быть, удастся нам к концу эфира ей дозвониться. Но мне кажется, она и вы знаете больше, чем мы.

Д.Л.: Англичане считают, что мы, американцы, неправильно говорим, что мы взяли их великий язык в долг и вернули немножко побитым.

И.П.: Ну, знаете, в целом вы, по-моему, и не вернули им их язык, а до сих пор им пользуетесь и коверкаете ещё больше. Джулиан, наш постоянный слушатель из Германии пишет: "Там, где я живу, есть подобная организация, называется "Толстовское общество". Можно изучать русский язык, участвовать в мероприятиях, связанных с русским языком и литературой. И вам он желает удачи".

Д.Л.: Спасибо.

И.П.:  То есть открываются не только Институты русского языка, может быть, и в Нью-Йорке что-нибудь есть такое маленькое подпольное.

Д.Л.: Есть Russian Center, но он очень маленький, и там нет курсов никаких.

И.П.: А есть ли вообще этот запрос, востребованность на русский язык там, в Нью-Йорке? Может, всем наплевать на русский язык там?

Д.Л.: Нет, я бы так не сказал. Но, вы знаете, я поэт, поэтому я никогда не смотрю на эти вещи со стороны рынка, со стороны целевой аудитории. Люблю — вот это для меня достаточно. Это моя, так скажем, прихоть. Я думаю, что в этом сила.

И.П.: Надо сказать, что знакомство с вами перевернуло несколько мою идею о сегодняшней передаче, потому что хотел в первую очередь поговорить сегодня о сложностях изучения и преподавания русской литературы за рубежом, но когда познакомился с вами, понял, что не получится у нас говорить с вами именно в таком ключе, а получится говорить о том, как заразить Пушкиным и "русскостью" весь окружающий мир.

Д.Л.: У Пушкина где-то есть эссе про театр. Станиславский пользовался этим, это основа его великих трудов, работа актёра над собой. Но это только часть его эссе, а в другой части Пушкин пишет, что есть главный закон театра — быть занимательным. Пушкин сам всегда занимательный, вообще вся русская литература: Гоголь, Чехов.

И.П.: Эльдар Рязанов — это почти Гоголь кинематографический.

Д.Л.: Чудесно. Я переводил кое-какие его фильмы.

И.П.: Это как раз вот тот самый быт, перенесённый в творчество и в искусство. С Пушкиным каждый из нас знаком, для нас Пушкин — наше всё, вы знаете это выражение. Как можно объяснить, что значит Пушкин — наше всё, иностранцу, американцу? Не просто перевести эту идиому уже практически, а смысл донести? Есть понимание у иностранцев, что это значит?

Д.Л.: Пока мы над этим работаем, я бы сказал так.

И.П.: А в чём проблема?

Д.Л.: Это поэзия. Только поэт может реально оценить поэзию.

И.П.: Я имею в виду, как можно объяснить человеку, не выросшему в парадигме русской, что такое Пушкин для русского человека?

Д.Л.: 

И.П.: Он иногда ошибается.

Д.Л.: Очень сильно ошибается. Ну, допустим, известная история, когда Тургенев пытался рассказывать Флоберу, что такое Пушкин, а Флобер говорит: "Ну, покажи мне". Он показывает ему "Я помню чудное мгновенье…". Флобер говорит: "Ну и что? Разве не банально?" Дело в том, что, если перевести, так сказать, без мурашек, то действительно мурашек нет. Всё искусство перевода — это передача вот этих мурашек, магии.

И.П.: Раз уж мы обратились к Флоберу, вы читали русский перевод "Госпожи Бовари"? Вот там есть эти мурашки?

Д.Л.: Я как раз читал по-французски. Нет, не читал. 

И.П.: Натянуто и натужно. Джулиан, мне кажется, это целая тема для социокультурного исследования, когда хороший талантливый переводчик может сравнить качество текста канонического перевода с языком оригинала, с языком перевода, в частности на русский, насколько они отличаются. Удавалось ли вам такие сравнения проводить?

Д.Л.: Если бы я знал, я бы вам прислал. У меня есть презентация по поводу "Я вас любил…", там пять-шесть переводов.

И.П.: Это с русского на английский. А я сейчас говорю о переводе в том числе на русский. Это ведь ещё больше сложность.

Д.Л.: Можно смотреть иногда переводы Пастернака, Лозинского.

И.П.: Вот. И сравнивать их с оригиналом. Сохраняется ли там поэзия?

Д.Л.: Я вот недавно тоже начал заниматься переводом обратным, то есть со своего языка на русский, потому что русский язык уже тоже мой. Везде свои сложности.

И.П.: Так в классических переводах слишком много автора? Слишком много Маршака, Чуковского? Или всё-таки им удаётся чуть-чуть отступить назад и автора пропустить вперёд в тексте? Или это вот и есть та самая сложность переводческая?

Д.Л.: Это и есть та самая сложность переводческая. И вы правы, что они, конечно, иногда допускают некоторую "отсебятину". Но когда это гениальная "отсебятина", то, как ни странно, это верно — вот в чём дело.

И.П.: Но она ведь уже не та, не аутентичная.

Д.Л.: Вы посмотрели бы на переводы самого Пушкина или Лермонтова.

И.П.: Но это уже Пушкин, если это переводы Пушкина, это, скорее, пушкинское переложение текста. Нет, я ошибаюсь?

Д.Л.: И да, и нет.

И.П.: Он же сквозит из всех щелей, из всех стишков. Сохраняется музыкальность, может, да.

Д.Л.: Другая рифмика, хотя я бы так не делал. Я всегда обязательно сохраняю оригинальное звучание, за что меня очень часто ругают.

И.П.: Джулиан, вы пришли с томом, давайте вы свои переводы прочитаете, что-то до боли знакомое русскому человеку, чтобы была возможность сравнить.

Д.Л.: "Я вас любил…" (читает на русском и на английском).

И.П.: Я прямо словил вот этих мурашек. Не знаю, уместно ли здесь аплодировать, но это красиво.

Д.Л.: Это Пушкин!

И.П.: Это красиво и это действительно Пушкин.

Д.Л.: Я пользуюсь именно лексикой XIX века. Я, может быть, либерал в личных своих взглядах, а вот в искусстве я консерватор. Я просто не люблю, когда "Король Лир", а на сцене унитазы. Я не люблю, когда "Скупой рыцарь" в рваных джинсах на сцене, когда Гамлет вкатывается на сцену на мотоцикле. Это не моё.

И.П.: То есть современный театр вы, наверное, не очень любите, и современное искусство тоже.

Д.Л.: И чтобы не жаловаться, делаю его сам.

И.П.: Давайте ещё про современное искусство, навеянное новостной повесткой, что называется. Обсуждается активно петербуржская выставка Фабра с животными и как-то осуждается современное искусство. Как вам кажется, есть здесь что осуждать-то?

Д.Л.: Мне кажется, что есть такое гонение за геростратовской славой.

И.П.: Фантастическая мысль!

Д.Л.: То есть лишь бы мы вспомнили человека. Вот мы теперь помним и на веки вечные будем помнить. А если бы он ставил нормальную постановку, никто бы об этом не говорил.

И.П.: Тут-то как бы есть какой-то смысл, а с другой стороны, мне кажется, та самая геростратовская слава, о которой вы говорите, она присуща ещё и тем, кто народные массы побуждает против.

Д.Л.: 

И.П.: А кто, если говорить об американских поэтах, ваш любимый поэт?

Д.Л.: Уитмен.

И.П.: Я так и знал! Я-то просто как раз люблю конец XIX — начало XX века, но Уитмен — это безусловно.

Д.Л.: Ещё люблю очень Гейтса, гениальный поэт, но ирландский. Я немножко ирландец, так что принимаю.

И.П.: Понятно. Это классическая американская история, когда вы все там немножко кто-нибудь европеец. Давайте к русской литературе всё-таки вернёмся. У нас остаётся пять минут. Как всегда, Джулиан, время работает против нас. В чём сложность сейчас в изучении русского языка по миру?

Д.Л.: Училки занудные!

И.П.: Политические ситуации накладываются?

Д.Л.: Политические — не при чём. 

Вы, конечно, можете заставлять читать, но это обычно создаёт обратный эффект. Сужу по себе, по крайней мере. Вот хороший, мне кажется, педагог, преподаватель — это тот, который открывает предмет, а сам ученик или ученица учат. Путеводитель, а не учитель!

И.П.: Я знаю, что вы соглашаетесь сотрудничать с университетами и давать мастер-классы, и читать русскую литературу, с чего вы начинаете в аудитории, которая совсем не знакома с русской литературой?

Д.Л.: Я спрашиваю у всех: кто-нибудь знает первую фразу, чем начинается великая пьеса "Гамлет"? А знаете ли вы? Первая строчка?

И.П.: Нет.

Д.Л.: Who is there?

И.П.: Кто здесь?

Д.Л.: Кто там? 

Вы представляете, самая известная пьеса в мире, и никто не помнит первую строчку.

И.П.: Да вы спросите, чем начинается "Евгений Онегин".

Д.Л.: Это все знают.

И.П.: Я помню, что в карете он едет, а строчку я не помню. А, "Мой дядя…".

Д.Л.: "Мой дядя самых честных правил…". Но, правда, заметьте, "Осёл был самых честных правил…". То есть тут уже начинается эта аллюзия. И кто знает, его дядя в своё время присвоил карманные деньги, которые Сергей Львович давал молодому сыну, когда он ехал в Лицей. И бедный Пушкин оставался без карманных денег.

И.П.: И называл его ослом, наверное, за это.

Д.Л.: Вот! Вот и с каждой строчкой из этого великого романа так же можно, это витражи, и там каждая плиточка такая же чудесная. То есть это бездонный океан.

И.П.: Хорошо. Who is there? Кто же там всё-таки?

Д.Л.: Это от вас зависит, дорогие радиослушатели. Для чего театр, для чего литература? Чтобы понять, кто мы! Вот!

И.П.: А это всё остаётся уже как домашнее задание на всю жизнь.

Д.Л.: Да, это вам надо каждый день спрашивать себя: кто я, для чего я живу, что мне важно?

И.П.: Джулиан, 30 секунд у нас. Я очень хотел поговорить о вашей пьесе.

Д.Л.: Она называется "Благодарение". Это идёт в театре "Москонцерт" на Пушечной улице в Москве. И вот она, может быть, тоже по этой теме, то есть кто мы такие в XXI веке. Это о той самой американской мечте, которую мы добились и что мы имеем.

И.П.: Которая проросла через вас, через Пушкина сюда, в Москву.

Д.Л.: Там очень много музыки, очень много поэзии. Это история любви. Комедия.