Блин можно, мат нельзя? Лоза и Барецкий поспорили о премии группы "Ленинград"

Министр культуры РФ Владимир Мединский назвал "расцветом демократии" победу песни "В Питере — пить" группы "Ленинград" в номинации "Песня года" на Первой российской национальной музыкальной премии.

И. ПАНОВ: Расцвет демократии или похабщина и днище? Давайте сейчас поговорим со Стасом Барецким, соотечественником Сергея Шнурова. Стас, добрый день!

С. БАРЕЦКИЙ: Приветствую вас! Я когда-то тоже был в группе "Ленинград".

И.П.: Вот, вы не поддерживать не можете — обозначили точку зрения, я дам вам слово чуть более широко. А теперь давайте к нашему ещё одному собеседнику — у нас Юрий Лоза на связи. Юрий Эдуардович, добрый день!

Ю.Л.: Здравствуйте!

И.П.: Как вам кажется, это же действительно свободные нравы. Народ любит, у клипа почти 100 млн просмотров. Не кажется ли вам, что прав Владимир Мединский?

Ю.Л.:  Я не считаю расцветом демократии. Я думаю, разгул демократии — это более точное слово. Потому что демократию я не считаю лучшей формой правления и всегда был согласен с формулировкой, что демократия — это власть демократов. И поэтому когда вот такое происходит в нашей стране, то мне становится немножко страшновато за духовное здоровье нации.

С.Б.: Мне кажется, Юрий Лоза просто по-своему завидует группе "Ленинград", потому что кроме "Ленинграда" практически никто ничего не делает на нашей эстраде…

И.П.: Стас, подождите.

Ю.Л.: Мы говорим о разных вещах. Меня постоянно пытаются…

С.Б.: Почему о разных вещах? Причём здесь демократия, причём здесь группа "Ленинград"?

И.П.: Стас, секунду, пусть Юрий Эдуардович ответит по пунктам. Юрий Эдуардович, вы завидуете?

Ю.Л.: Я отвечаю по пунктам. Меня пытаются всё время каким-то образом уличить в какой-то зависти. Кому и в чём я должен завидовать? Я никак не могу врубиться, почему я должен завидовать.

С.Б.: Группе "Ленинград", их заработку. Вы же тоже великий музыкант, без лести говорю, но вы почему-то сейчас немного отошли от музыки и занимаетесь этой никому не нужной философией. Вы же прекрасный автор песен группы "Примус". Почему вы сейчас этого не делаете? Вас же знает вся страна, и все ждут от вас хитов. Я вам не в упрёк, я просто в защиту группы "Ленинград". Группа "Ленинград" делает хиты, которые слушают люди, и людям это нравится.    

Ю.Л.: Разные точки зрения. Я считаю, что это в общем-то плохо, что "Ленинград" делает хиты, потому что эти хиты раскручиваются. Не от того, что мне жалко этих денег или я завидую кому-то. Я просто говорю: ребята, секундочку: раньше то, что делала группа "Ленинград", было просто невозможно хотя бы потому, что была хоть какая-то цензура и кто-то заботился…

С.Б.: Юрий, у группы "Примус", в которой вы пели, тоже были хулиганские хиты, на которых выросло не одно поколение.

Ю.Л.: Ради бога, не надо сравнивать.

И.П.: Почему же? Хулиганство — оно и в Африке хулиганство, нет?

Ю.Л.: Хулиганство и мат — разные вещи.

И.П.: Подождите, ну что за ханжество.

Ю.Л.: Давайте не будем, всё-таки, площадный мат называть хулиганством.

С.Б.: Ну послушайте, к мату давно пора привыкнуть и смириться с …

Ю.Л.: Нельзя привыкнуть к этому и смиряться нельзя! Замолчите ради бога, не болтайте ерунды.

И.П.: Стас, друзья, коллеги, попрошу минуту терпения. Стас привык к мату — говорит, что можно.

Ю.Л.: Да Стас привык перебивать!

И.П.: Юрий Эдуардович, это маркер времени, нынче перебивают все друг друга. Я даю вам слово.

Ю.Л.: Если меня будут перебивать, то говорите сами между собой.

И.П.: Так я же вам даю слово. Стас, я вас очень прошу, дайте высказаться Юрию Эдуардовичу. Спасибо!

Ю.Л.:

Я вам объясняю простую вещь. Я что, должен говорить, что это нормально что ли? Это чушь собачья. Площадный мат всегда был площадным матом. У нас на языке мата разговаривает любой обоссанный бомж.

И.П.: Подождите! Татьяна Толстая любит в своём ЖЖ употребить крепкое словцо — она не похожа на обоссанного бомжа.

Ю.Л.: Это её личное горе, что она тоже не видит этой разницы.

И.П.: Великие российские поэты употребляли мат в своих стихах.

Ю.Л.: Например? Пастернак употреблял, Бродский?

И.П.: Вы Лермонтова, видимо, мало читали.

Ю.Л.: Ну ладно вам — мало читал Лермонтова. Нигде у него в официальных книжках нет этого.

С.Б.: Ошибкой было то, что мы мат в своё время не легализовали, понимаете. Надо было легализовать его, и не было бы у нас никакого мата.

И.П.: Стас, так он и не делегализован.

С.Б.: Потому что невозможно мужское достоинство назвать словом "мужское достоинство".

И.П.: Тихо, не надо, пожалуйста, будьте любезны, именно так его и называйте — по-другому никак, не в эфире.

С.Б.: Неудобно. А так — коротко и ясно.

И.П.: Держите своё мужское достоинство в руках, пожалуйста, и будьте аккуратны.

Ю.Л.: Могу вам сказать так: академик Лихачёв не матерился.

И.П.: Этого мы не знаем доподлинно.

Ю.Л.: А я знаю, потому что не слышал мата ни в одном его интервью, и нигде официально он этого не делал. То, что вы делаете на кухне — делайте на кухне. Не всё нужно выносить на всеобщее обозрение.

И.П.: Юрий Эдуардович, а как же средства выразительности? У нас в университете был целый курс, который назывался "Обсценная лексика и русский мат", где мат и вся другая табуированная лексика преподносилась как средства выразительности — такая же часть языка, как и любая другая. Почему мы не можем её использовать, если она существует? Вспоминается цитата из Раневской — "жопа есть, а слова нет".

Ю.Л.: Лучший сатирик нашего времени Жванецкий ни разу в жизни не матерился с эстрады, и что?

И.П.: Вы спекулируете, на мой взгляд, и подменяете понятия.

Ю.Л.: Я не спекулирую, я говорю о том, что можно обойтись без мата, значит, нужно обходиться без мата.

И.П.: Хорошо. Стас, может, компромисс найдём? Хотя бы на сцене не будем материться. Я же вам не разрешаю в эфире этого делать.

С.Б.: Да. Я считаю, что в эфире, например, не надо материться, а на улице можно, потому что…

Ю.Л.: А на улице можно, блин, да?

И.П.: Юрий Эдуардович, мне в университете говорили, что лучше использовать не этот эвфемизм, а лучше прямо — это честнее.

Ю.Л.: А вот неправильно вам говорили.

И.П.: Так тогда лучше даже "блин" не употреблять. Вы что же ругаетесь прямо в эфире?

Ю.Л.: Я не говорю о ругани.

И.П.: Нет, это эвфемизм того самого слова, которое мы все не очень хотим сейчас называть.

Ю.Л.: И не со сцены!

С.Б.: Если на улице скажешь слово "блин", все будут смеяться. А прямо скажешь — и все поймут правильно.

Ю.Л.: Ничего подобного. И "блин" плохо на самом деле, но вы меня вынуждаете разговаривать с вами на вашем языке. Я пытаюсь вам доказать: ребята, если можно обойтись без мата, значит нужно обходиться. Всё.

С.Б.: Юрий Эдуардович, не вынуждаем. У нас остаётся полторы минуты. Давайте каждому по 25 секунд я дам для того, чтобы резюмировать. Юрий Лоза говорит.

Ю.Л.: Ребята, демократия — не лучшая форма правления, это уже сказано и доказано. Поэтому не надо носиться с этой демократией, как дурень со ступой. Демократия позволяет таким явлениям расцветать бурным светом. Поэтому давайте всё-таки будем держать себя в рамках, в руках. И всё-таки, я считаю, что разумная цензура необходима.  

И.П.: Сразу уточню, демократия не лучшее, а что лучше тогда?

Ю.Л.: Очень много форм правления существует в мире. Наша страна многолика…

И.П.: Вы не ответили на вопрос, мы прощаемся с вами. Юрий Эдуардович Лоза был с нами — он против демократии и мата площадного. Стас Барецкий, шоумен, шансонье, давайте! Вы и за мат, и за группу "Ленинград", и за демократию?

С.Б.: Естественно, конечно. Я вообще за движение, а группа "Ленинград" делает какое-то движение. Почему все музыканты сейчас спрятали головы, сидят, философствуют и ведут какие-то блоги — это вообще непонятная тенденция. Ребята, делайте музыку, народ этого ждёт. Шнуров делает правильно, и поэтому народ его слушает. Движухи нет, понимаете, мы всё отдали на откуп каким-то непонятным рэперам, которые даже не музыканты. А где настоящие музыканты, где Юрий Лоза, которого я в детстве заслушивался, как и другие гениальные люди?

И.П.: Стас, ответ да или нет? То, что получил "Ленинград" все премии музыкальные возможные — это демократия или нет?

С.Б.: Это демократия настоящая, это глас народа.

И.П.: Всё! Шоумэн, шансонье Стас Барецкий.