Чтобы в море не тошнило. Судовой врач раскрыл рецепт киселя от укачивания
М. АЛЕКСАНДРОВА: Сразу совет для тех, кто собирается отправиться в море или постоянно ходит и пытается каким-то образом справиться с морской болезнью. Что нужно делать? Я знаю, что у тебя есть свой, домашний рецепт.
А. ШМИГЕЛЬСКИЙ: Вообще, традиционно считается, что нужно есть имбирь.
М.А.: Не есть, наверно, а заваривать? Или есть?
А.Ш.: В любом виде. Вот, например, мой последний переход две недели назад на Балтике. Мы перегоняли большую яхту Challenge, 67-ю. Буквально уже по льду заходили в Санкт-Петербург.
В Риге к нам подсели два латыша. Они с собой взяли перемешанный с мёдом имбирь. Я не знаю, укачивает их или нет. Я не видел, чтобы их укачивало. Тем не менее они очень активно использовали формат именно имбиря. Считается традиционным испокон веков, сколько люди ходят в море. Они нашли способ каким-то образом прикачиваться. А я нашёл другой способ. В океане у нас в третьей кругосветке "Апостола" был кисель. Я заваривал очень густой кисель. Он обволакивает желудок, убирает одну часть проблемы.
М.А.: То есть обычный кисель?
А.Ш.: Да, очень рекомендую. Это и пища, и жидкость, и лекарство — всё в одном получается.
Полную версию программы "Через Вселенную" с Александром Шмигельским слушайте в аудиозаписи.
М. АЛЕКСАНДРОВА: Добрый день. Это программа "Через Вселенную". В студии Мария Александрова. Как всегда, в это время мы говорим о путешествиях. Сегодня, пожалуй, одна из самых моих любимых тем, потому что мы сегодня будем говорить об экспедициях на парусных лодках. Как вы думаете, кто самый главный на лодке? Наверняка первая мысль будет, что главный — капитан. А на самом деле все, кто ходил на лодке, знают, что самый главные на лодке — это кок и доктор. А если ещё эти две должности объединены в одном человеке, то это самый любимый человек на судне, поверьте мне. Ни одна серьёзная парусная экспедиция не отправляется через моря и океаны без судового врача, и сегодня у меня в гостях один из самых известных российских судовых врачей Александр Шмигельский. Саша, привет.
А. ШМИГЕЛЬСКИЙ: Добрый день.
М.А.: В жизни Саша — врач-нейроанестезиолог клиники Бурденко, а в море — яхтсмен с огромным количеством пройденных миль и, конечно, судовой врач. Для чего на лодке судовой врач?
А.Ш.: Мне повезло. Почти не применял своё искусство, но могут возникнуть разные ситуации. В первом кругосветном плавании яхты "Апостол Андрей" я не принимал участия. Принимал участие другой доктор — Александр Борисович Левин. Возникла ситуация, когда у старпома Киреева конъюнктивит возник. Они зашли на Гавайи, там доктор посмотрел, ему прописали инъекции. И всю дорогу до Владивостока они ему два или три раза в день кололи в глаз, в конъюнктиву глаза, уколы. Эта процедура даже в обычных условиях достаточно сложная, но тем не менее капитан вставал за штурвал, клал лодку вдоль волны. Океанская волна очень длинная. На самом деле можно несколько минут ехать по одной волне. А Александр Борисович колол уколы в глаз. Так что такие прецеденты бывают.
М.А.: В любом случае лодка — это такая подвижная история, где всё время что-то качается, поэтому такие тяжёлые вещи очень сложно делать.
А.Ш.: Я об этом думаю про себя с таким лёгким замиранием на самом деле, потому что это достаточно сложная процедура. А мне довелось только накладывать повязку пращевидную на нос — есть такая наука, десмургия, о том, как накладывать повязки, — нашему художнику. Он сперва был на экваторе, нос обгорел. Потом мы очень быстро, буквально в течение двух-трёх дней из Уругвая попали в холодные воды, где уже были льды, и айсберги появились, и холодный ветер. Вот этот обгорелый нос — прямо болячка возникла.
М.А.: Это уже стало проблемой.
А.Ш.: Да.
М.А.: Уже невозможно было обычными средствами...
А.Ш.: Да ещё солёная вода. Пришлось ему положить пращевидную повязку. Утром экипаж смеялся, потому что он как поросёнок был. Было очень весело. Достаточно быстро зажило всё, слава богу.
М.А.: Саш, расскажи, как ты попал в экспедиции парусные. Всё-таки в первую очередь ты доктор.
А.Ш.: Да, у меня анамнез яхтенный. Мама и отец занимались парусом, но в те годы я не занимался.
М.А.: Тоже на судне, да?
А.Ш.: Да.
М.А.: То есть это потомственный судовой врач.
А.Ш.: А у меня возникла как-то раз идея. Мы с друзьями как-то сидели, был переход такой. Наверно 89-й был, 88-й год, когда был проект "Нью-Йорк — Санкт-Петербург — Нью-Йорк". Там нужен был человек, который может готовить, парусами управлять. У меня тогда возникла идея, что надо пересечь Атлантику. Первый раз в океан я попал, будучи со значительным опытом — около 7–9 тысяч миль у меня было. Но попал на яхту "Самба".
М.А.: Сразу попал как врач?
А.Ш.: Нет, это сложно. Нас было всего трое на борту.
М.А.: Вы были каждый и за врача, и за кока, и за капитана немножечко.
А.Ш.: Да. Всё было вперемешку.
М.А.: Ясно. Как потом случился путь уже к сложным экспедициям? Расскажи, какие это были экспедиции. Это же были кругосветные экспедиции.
А.Ш.: Мне повезло. В какой-то момент яхта "Апостол Андрей" — такая есть великая лодка, которая совершила три кругосветных экспедиции.
Яхта первое кругосветное плавание совершила в 96-м году. В этом году было как раз 20 лет экспедиции, первому выходу в океан. В 1996 году они обошли Восточное полушарие. Через несколько лет они совершили экспедицию и обошли Западное полушарие. Третья экспедиция была вокруг Антарктиды. Собственного говоря, в эту экспедицию понадобился врач заново, потому что Александр Борисович не смог пойти. Я как раз попался — и яхтсмен, и врач, и готовить я умел лучше всех на борту. Не могу сказать, что лучше всех вообще, но лучше всех на борту.
М.А.: Что там случилось в экспедиции? Началось, насколько я знаю, приключение ещё в Ушуае, откуда вы отправлялись?
А.Ш.: Мы не из Ушуаи отправлялись. Мы отправлялись из Монтевидео. Это столица Уругвая. Туда я прилетел. Ребята пригнали туда лодку впятером или вчетвером. А уже в экспедиционный формат непосредственно в Антарктиду я прилетел в Монтевидео. Оттуда мы направились к Южной Джорджии. Там было всё нормально, помимо того, что одного человека списать пришлось, потому что его укачивало сильно.
М.А.: В принципе, сразу же можно понять, укачивает ли человека настолько сильно, что его необходимо оставить на берегу?
А.Ш.: Нет, не всегда. Был такой проект, когда мы завершали кругосветку как раз. Мы потеряли руль в той части экспедиции, в которой я принимал.
М.А.: Мы сейчас об этом обязательно подробнее поговорим, потому что потерять руль на пути между Антарктидой и Австралией — это, конечно, не для слабонервных приключение. Что случилось? Почему списали человека?
А.Ш.: Укачивало, тяжело очень было. Он не мог ни есть, ни пить. Правда, он прошёл всю Атлантику и через Атлантику улетел. Повторный случай был, когда они завершали экспедицию. Тоже в Новой Зеландии сел человек на борт. Вроде бы не должно было быть проблем. К сожалению, в океане его начало очень сильно укачивать.
Вернуться они не могли. Дошёл он до Пенинсулы, до станции "Беллинсгаузен" — нашей российской антарктической станции. Там он дошёл до чилийской. Там она через речку у них. А с чилийской станции уже регулярным рейсом улетел в Россию через Чили.
М.А.: Сразу совет для тех, кто собирается отправиться в море или постоянно ходит и пытается каким-то образом справиться с морской болезнью. Что нужно делать? Я знаю, что у тебя есть свой, домашний рецепт.
А.Ш.: Вообще, традиционно считается, что нужно есть имбирь.
М.А.: Не есть, наверно, а заваривать? Или есть?
А.Ш.: В любом виде. Вот, например, мой последний переход две недели назад на Балтике. Мы перегоняли большую яхту Challenge, 67-ю. Буквально уже по льду заходили в Санкт-Петербург.
В Риге к нам подсели два латыша. Они с собой взяли перемешанный с мёдом имбирь. Я не знаю, укачивает их или нет. Я не видел, чтобы их укачивало. Тем не менее они очень активно использовали формат именно имбиря. Считается традиционным испокон веков, сколько люди ходят в море. Они нашли способ каким-то образом прикачиваться. А я нашёл другой способ. В океане у нас в третьей кругосветке "Апостола" был кисель. Я заваривал очень густой кисель. Он обволакивает желудок, убирает одну часть проблемы.
М.А.: То есть обычный кисель?
А.Ш.: Да, очень рекомендую. Это и пища, и жидкость, и лекарство — всё в одном получается.
М.А.: Тем, кто отправляется в море, нужно взять с собой кисель. И как только вы почувствовали первые признаки морской болезни, сразу же надо отправить кого-нибудь вниз, чтобы сварили кисель.
В камбузе находиться практически невозможно человеку, которого укачивает, потому что лодка постоянно двигается, ты практически в замкнутом пространстве. Это очень сложно. Я думаю, этот момент очень важен, чтобы кок был "неукачиваемый".
М.А.: Саш, что же всё-таки случилось между Антарктидой и Австралией, когда вам пришлось идти практически без руля?
А.Ш.: Внезапно — в принципе, и волны то большой не было — лодка осталась неуправляемой. Это было всё ночью.
М.А.: Как всегда, всё само страшное случается ночью, когда не видно ничего, когда не видно волны.
А.Ш.: Да.
М.А.: Когда чувствуешь ветер и кажется, что ветра гораздо больше, чем есть на самом деле.
А.Ш.: Ветер там стабильно был. Это 62–61-й градус южной широты. Мы ниже 60-го градуса шли вплотную к Антарктиде в районе моря Росса. Я лежал в этот момент. Есть такой на яхте формат, когда непроизвольно поворот фордевинда происходит. Это довольно специфическая вещь. И вдруг — бах! — поворот. Я думаю, через минуту должен быть обратный, встать на курс должны. Бах — обратный поворот. Я уже расслабился, а в этот момент третий поворот. Я думаю: "Всё, беда". Я вскочил, оделся по полной программе. Как Николай Андреевич Литау заметил, он сидел на штурманском и сразу выскочил, а я после него вышел, через две с половиной минуты, одетый полностью по-антарктически: в спасжилете, в обвязке, в куртке, застёгнутой на все пуговицы. Я не знаю, что наверху. Может, придётся провести там весь день.
М.А.: Для тех, кто не знает, что такое одеться полностью. Это значит надеть на себя очень большое количество одежды, практически как скафандр такой — необычное зрелище. Кто видит яхтсменов первый раз, сразу же думает, что…
А.Ш.: Пожарники.
М.А.: Да, какие-то пожарные или на Марс экспедиция. И что случилось с лодкой?
А.Ш.: Отвалился руль. Но это уже не первая потеря руля была. В первой кругосветке "Апостол" терял дважды руль — при подходе к Кергелену в Индийском океане. Потом им сделали из гребного вала руль. Они поставили, дошли до Австралии, а в Австралии руль ещё раз отвалился. А это был третья кругосветка. Их уже после этого с тем рулём, который у нас отвалился, зажимало во льдах канадской Арктики, когда они вторую кругосветку делали. Потом этот руль падал с большой высоты во время ремонта. По-видимому, там была какая-то микротрещина, потому что когда мы вынули остатки руля в Новой Зеландии, там был скол и небольшой участок сломан.
М.А.: Вообще у вас конечной точкой была Австралия, насколько я знаю?
А.Ш.: Новая Зеландия. А потом из Новой Зеландии через Океанию они пошли во Владивосток, потому что в Антарктиде наступила зима.
М.А.: Так вот, на пути от Антарктиды до Австралии ребята потеряли руль. Чем это опасно? Лодка получается полностью без управления, правильно?
А.Ш.: Не совсем полностью, потому что управлять можно парусами. Но это большая проблема, потому что уже невозможно идти в том формате, куда ты хочешь и как ты хочешь. Ты вынужден двигаться туда, куда тебе позволяет идти ветер. Ты ограничен очень сильно. Когда мы потеряли руль, конечной точкой основного движения у нас была даже не Новая Зеландия или Австралия, а станция "Беллинсгаузен" — российская полярная станция.
М.А.: Совершенно в другую сторону.
А.Ш.: Да, мы должны были пройти по тихоокеанской части Южного океана и зайти ещё на украинскую станцию "Вернадский". Они нас ждали. "Апостол" собирался туда уже дважды или трижды и дошёл туда только на следующий год, когда завершали экспедицию. Без руля мы вынуждены были развернуться и идти в сторону Новой Зеландии. Это 1800 миль приблизительно.
М.А.: Это лишних 1800 миль получилось?
А.Ш.: Они не лишние, они просто были совсем в другую сторону. Если бы мы пошли в сторону "Беллинсгаузена", там бы получилось 2,5–3 тысячи миль ещё через Тихий океан, потому что море Росса — это как раз начало Тихого океана, переход Индийского в Тихий.
М.А.: Расскажи, пожалуйста, для наших слушателей, что такое 2,5 тысячи миль. Просто ты так говоришь легко: 2–2,5 тысячи миль. Расскажи в днях. Сколько необходимо пройти дней, чтобы пересечь 2,5 тысячи миль? Это даже не неделя.
Если из расчёта — 100–120 в среднем получается, но когда медленно, ветра мало — 80. Она круглосуточно идёт, поэтому 100 миль. Две тысячи миль — это почти 20 дней.
М.А.: В общем, 20 дней, месяц примерно уже.
А.Ш.: Плюс-минус километр. И миля ещё больше километра — 1854 метра.
М.А.: Сколько дней вы путешествовали или сколько месяцев?
А.Ш.: У меня получилось четыре месяца. Я прилетел в конце ноября, 4 декабря мы вышли из Монтевидео и 1 апреля мы причалили в Веллингтоне, столице Новой Зеландии.
М.А.: Расскажи, как вы всё-таки решили эту проблему с отсутствием руля?
А.Ш.: Да. Проблема была в том, что надо было что-то придумать. У нас, слава богу, были большие трубы. Это спинакер-гик такой был — бум так называемый. Мы его развернули, поставили вертикально сзади яхты. Хорошо, что было то, к чему вязать. Сзади площадка была, кринолин, вверху кран-балка. Можно было привязать эту трубу. Достаточно сложно было на весу и по колено в воде, но у нас были костюмы, мы всё это смогли сделать. А само подобие руля? Потому что руль невозможно... это достаточно серьёзное инженерное устройство мощное. Мы взяли и сняли с кубрика дверь, которую мы давно хотели снять, она нам всё мешала.
М.А.: Да, я читала у Литау, что давно все смотрели на эту дверь, говорили, что она мешает, хотели от неё избавиться и выкинуть её.
А.Ш.: Избавились.
М.А.: В конце концов всё стало на свои места. Дверь снесли.
А.Ш.: Дверь привязали металлическими скобами к спинакеру балки, верёвочки завели и тянули так, как вожжи при управлении лошадью. Было какое-то подобие руля, которое помогало чуть-чуть подруливать. По большому счёту яхту в 25 тонн развернуть таким рулём в нормальном состоянии и идти против ветра было достаточно сложно, поэтому мы ещё отрегулировали размеры парусов. Долго искали необходимую схему. Яхта двухмачтовая. В принципе, паруса может нести и на грот, и на бизань мачте. Мы долго искали схему парусов, чтобы она оптимально шла. В итоге мы подобрали режим работы парусов таким образом, чтобы она могла двигаться на север. У нас был вариант выйти где-то в районе 40-х широт, где ветра много, и дальше идти против ветра в сторону Новой Зеландии или по ветру в сторону Чили. Когда вышли, поняли, что топлива нам хватает, мы можем и на моторе добраться до Новой Зеландии. Уже против ветра мы выгребали на моторе, не под парусами.
М.А.: Вы просто три разных направления смотрели: Антарктида, Чили или Новая Зеландия.
А.Ш.: Надо было добраться до ближайшей земли. В Антарктиде нам помочь не могли, потому что это достаточно сложное техническое решение — руль сделать, плюс зима в Антарктиде за это время настанет. В Антарктиду идти было бессмысленно. Там бы и остались ещё на зимовку одну, пока нас бы оттуда эвакуировали с большими проблемами. А Новая Зеландия была достижима, и Чили было достижимо, но в Чили сложнее с портами и ремонтом, а в Новой Зеландии мы гарантированно могли отремонтироваться, поэтому пошли в сторону Новой Зеландии.
М.А.: Саша, а профессия врача помогает в парусном спорте, в таких экспедициях, даже если не приходится выполнять свои профессиональные обязанности как врача? И слава богу, что не приходится?
А.Ш.: Я расскажу одну историю. Потеря руля была на самом деле не самой сложной, на мой взгляд, поломкой. Самой сложной поломкой было, когда глушитель в двигателе прогорел. У нас там проблема возникла.
М.А.: Это на этой же лодке?
А.Ш.: На "Апостоле".
Глушитель представляет из себя канистру неправильной формы, полиэтиленовую такую, с двумя входами и выходами. Она должна быть заполнена водой, и выхлоп должен быть в воду. Когда она прогорела, вода стала вытекать и поступать в лодку. Во-первых, мы набрали воды очень много, но откачали. Как говорится, есть такая шуточка, что самая лучшая помпа — это ведро в руках испуганного матроса.
М.А.: Так и приходилось откачивать?
А.Ш.: Да, две помпы и плюс вёдра. Три человека стояли, а один черпал вёдрами, потому что воды было по середину голени примерно, практически сантиметров 30. По всей длине лодки очень много воды было. Нашли откуда течёт, нашли эту дырку, а дальше стал вопрос, как заклеить. Полиэтиленовую канистру ни заклеить, ни заварить невозможно. Ничего с ней сделать нельзя. Долго, долго думали и тут пришла на выручку наука, про которую я говорил, — десмургия.
М.А.: В самом начале нашей беседы.
А.Ш.: Да. Это наука о наложении повязок. Дело в том, что венозные кровотечения — это кровотечения с небольшим градиентом давления. Не нужно очень туго накладывать, нужно, чтобы давила повязка обязательно. Так вот, я предложил положить бандаж широкой лентой. Мы распотрошили один спасжилет, получили полиуретан, сделали по форме этой дырки такую заплатку, положили полиуретан и аккуратненько притянули всё лентой — стропой. Получилось, что стропа прижала полиуретан, полиуретан создал эффект постоянного поддавливания, и пробка держалась на месте. Такую пробку мы положили с двух сторон этой канистры и так шли. В тот момент, когда она ослабевала и начинала подтекать вода, мы вынимали глушитель, снова клали бандаж, ещё раз новый полиуретан клали, потому что он подсырел.
М.А.: Перевязку делали.
А.Ш.: По большому счёту — да.
М.А.: Что для людей, когда обгорел нос, перевязка, что для лодки. Спасение, что человека, что лодки — это тоже абсолютно важные вещи. Я знаю, что тебе приходилось не раз спасать лодки, когда лодки в оверкиль попадали. Расскажи, что такое оверкиль.
А.Ш.: Оверкиль — это поворот вокруг киля, если взять в прямом понимании. Это переворот лодки. Слава богу, я не часто попадал в такие истории, но в 2002 году, когда я первый раз попал в Атлантику, у нас был прецедент. Мы шли с Канарских островов на Азорские острова — не самое лучшее направление движения, тем не менее капитану очень хотелось достичь Азорских островов.
М.А.: Обычно все ходят в обратную сторону.
А.Ш.: Да, в обратную сторону по ветру. А тут мы против ветра шли и попали практически в центр циклона на очень сильный ветер, очень серьёзно. Волна разыгралась, шторм был. В тот раз я впервые попал в 12-балльный шторм. Скорость ветра была 78 узлов, то есть 36 м/с, или 140 км/ч.
М.А.: Невозможно даже дышать нормально.
А.Ш.: Двигаться по лодке можно, в принципе.
М.А.: Но в обвязке специальной, закреплённой.
А.Ш.: Да, в обвязке, чтобы тебя не сдуло. Когда ты идёшь, ты под таким углом идёшь, что можешь касаться палубы руками, иначе тебя просто переворачивает — очень сильный ветер. Мы легли в дрейф и попали как раз в неприятную историю, когда в определённый момент возникает такая неправильная волна. Она идёт или очень большая, получается, что складываются волны, или она идёт поперёк всем волнам. Нас перевернуло. Мы не сделали полный оверкиль, но легли градусов под 135 мачтами под воду. Всё перевернулось, всё улетело. Нас трое было на лодке.
М.А.: Главное, что не вылетел.
А.Ш.: Просто улетел в ящики, где камбуз. Туда, прямо в эти ящики, и завис там. Слава богу, никто ничего не сломал. Но самое ужасное было, что после того как лодка перевернулась, вся эта огромная волна, которая была, вся легла на лодку сверху. У нас не было защиты люка входного, не было комингса на люке.
М.А.: Но при этом вся лодка была закрыта, поэтому вода не попадала туда.
А.Ш.: В этом-то и проблема, что она тут же открылась. Этой водой сбило люк — люк 60х60 см. И вот струя воды размером 60х60 см поступает в лодку.
Я понимаю, что у меня за спиной такой же люк в моей каюте. Я думаю, что сейчас обернусь. Там стрессовая ситуация, ты не замечаешь чего-то. Я думаю, что сейчас обернусь, если там такая же струя воды, то это конец, потому что выплыть будет невозможно.
М.А.: Это же доли секунды, а ты успеваешь подумать обо всём.
А.Ш.: Там много о чём успеваешь подумать. У меня специальность такая. Я анестезиолог. Мне надо за очень короткий промежуток времени очень много всего подумать и принять решение, поэтому это тоже помогает. Я оборачиваюсь, а мой люк стоит нормально. Слава богу, не слетел. Волна прошла. Лодка приняла где-то тонны три воды. Лодка небольшая была, девятиметровая. Выяснилось, что помпа зависла. Вёдрами отчерпали, поставили люк на место.
М.А.: Что же происходило дальше?
А.Ш.: Вся эта волна, которая нас перевернула...
М.А.: Три тонны воды!
А.Ш.: Да. Прошла через нас. После этого мы встали на ровный киль. В принципе, у яхты особенность такая, что в нижней части яхты всегда находится тяжесть — бульба или длинный киль, как было на этой яхте двухмачтовой. "Самба-2" она называлась. Двухмачтовая яхта по проекту "Старина" сделана была. Встали на ровный киль, откачали воду и продолжали дрейфовать, пока ветер не утих.
М.А.: Как вы откачивали воду?
А.Ш.: Вёдрами.
М.А.: Старинный способ — вёдрами.
А.Ш.: В принципе, помпу потом подключили, но вёдрами быстрее получается. Мы откачали воду вёдрами и находились в дрейфе. Когда мы находились в дрейфе и уже собирались поставить паруса и дальше двигаться, в этот момент (мы даже обедали в этот момент) произошёл щелчок такой неприятный для яхты. Вообще, когда ты живёшь на яхте долго, ты её слушаешь. Она живая, у неё много очень звуков, они все разные. А тут такой очень сильно неприятный звук: "Дш-ш-ш". Мы все выскакиваем, начинаем смотреть, что отлетело, что отломалось, что лопнуло, и видим, что провис штаг-карнак — это такой тросик, который соединяет две мачты — переднюю и заднюю. Мы начинаем анализировать и находим, что у нас сломан бушприт и ватер-штаг — цепь размером с сантиметр — просто лопнул как нитка и болтается. Это большая огромная проблема.
М.А.: Для тех, кто ничего не понимает в этих названиях, расскажи, в чём проблема.
А.Ш.: Мачта закреплена на яхте. Разными тросами она растянута в разные стороны. Вперёд она большим тросом растянута — штаг называется эта часть. Чтобы скомпенсировать натяжение штага на палку, которая торчит впереди яхты, на бушприт, у неё есть ватер-штаг, который тянет бушприт вниз. Получается, что это такая растяжка. Одна вверх тянет, а другая вниз, к носу яхты закреплена. Бушприт ломался, а всё было заведено на него, и грот-мачта начала раскачиваться и выламывать палубу. Это было уже опасно, потому что, во-первых, вечер наступал, а во-вторых, если палубу выломает, то тогда лодку точно зальёт и мы утонем.
М.А.: Это всё происходило во время шторма, конечно же.
А.Ш.: Ветер утих, но волны были ещё приличные такие, метров по шесть. Нормальные, хорошие.
М.А.: Очень приличные.
А.Ш.: Но океанская волна пологая.
М.А.: Длинная.
А.Ш.: Она не такая страшная, как морская. Она длинная, длинная. Ты проваливаешься когда между ними, там как два дома вокруг тебя стоят. Забежать на них можно — длинный вход. Волны ещё были очень приличные. Там штормило где-то дня три и успело раздуть хорошую волну. Было решено: поскольку палубу нельзя выломать, потому что лодка станет нежизнеспособной, решили мачту свалить. Мы спилили пасынки, на которых закреплялась мачта, и мачту положили, практически уронили. Когда она падала, она задела вторую мачту и повредила. А дальше... я считаю, что это было самой главной ошибкой этой экспедиции. Хлыст очень большой, он очень длинный. Мачта всегда длиннее самой яхты. Надо было её пронести вперёд и положить, но капитан посчитал, что эта мачта будет сильно мешать, затруднять и осложнять работу на борту, она опасна с точки зрения дополнительного разворота и переворота лодки, потому что такой хлыст огромный торчит сзади. Не знаю, как описать.
А.Ш.: Как удочка такая, как хвост длинный-длинный. Перебили все тросы и бросили мачту в океан, а с одной мачтой мы уже не смогли управлять лодкой. Мы завели мотор и под ним пошли в сторону Азорских островов, надеясь всё-таки достичь точки нашего интереса.
М.А.: Вы не отчаивались и пытались достигнуть своей цели.
Он предложил нас эвакуировать. Мы сказали: нет, ребята, мы попробуем достичь Азорских островов.
М.А.: А почему они предложили вас эвакуировать? Они поняли по поломках на лодке?
А.Ш.: Видно было, что мачты нет, что ассиметричная лодка. По рации они спросили, как дела. Мы сказали, что потеряли мачту.
М.А.: Всё хорошо, потеряли мачту.
А.Ш.: Может, нас всё-таки эвакуировать? Нет, мы всё-таки попробуем. Где-то через два дня, по-видимому, у нас топливо так перемешалось, что всё поднялось, взвесь забила все форсунки, все фильтры, двигатель встал. Мы остались ещё без двигателя моторного. Поскольку я врач и не сильно технически ребята со мной вместе были одарённые, как устроен дизель мы представляли в общих чертах. Починить двигатель мы не смогли. В этой ситуации, когда мы остались без руля и ветрил, мы вынуждены были активировать российско-французскую систему оповещения, которая дала сигнал в космос. Из космоса сигнал пришёл на станцию, где мы зарегистрированы были, и уже разошёлся по всему миру всем кораблям, что судно...
М.А.: Терпит бедствие.
А.Ш.: Терпит бедствие. Такого-то размера, с приблизительно таким экипажем, цвет палубы, размер судна. К нам через день-полтора подошли два судна.
М.А.: Это самые ближайшие, видимо, два судна были?
А.Ш.: Да, подошёл американский лихтеровоз Atlantis Forest, с которым мы договорились, как они будут нас эвакуировать. При подходе ещё на этой большой волне он чуть на нас не наехал. Была опасность попасть под его форштевень — это передняя часть корабля. Это ужасно, конечно. Он огромный, когда подходит, это 8–10-этажный дом. Когда он подходит вплотную к тебе и двигается ещё непрерывно.
М.А.: При этом ветра не было?
А.Ш.: Ветер уже стих. Они нас бортом прикрыли, в принципе, от ветра, поэтому особых проблем не было. По штормтрапу мы забрались на судно, и они нас привезли в Новый Орлеан. Там нас встретил консул.
М.А.: Подожди, а судно вы бросили в море? Его пришлось оставить?
А.Ш.: Да, капитан принял решение оставить. Я рынду забрал с этой яхты. Она у меня дома. Бронзовая рында висит. Капитан принял решение вынуть датчики эхолота и лага, яхта наполнилась водой и где-то часов через шесть-восемь затонула.
М.А.: Интересно, вы прямо с вещами эвакуировались? Как это всё происходило?
А.Ш.: Мы свои вещи забрали, рюкзаки, их подняли верёвкой. Первый, кто залезал, верёвку поднял наверх и сбросил. Я вторым лез, все вещи привязал, подняли вещи, потом залез я, а потом уже залез Сергей Афонин.
М.А.: И прямо на ваших глазах яхта уходила под воду?
А.Ш.: Она не просто под воду уходила.
Шесть тысяч метров глубина океана.
М.А.: Это где было примерно? Это не Азорские острова, хотя киты как раз любят мелькать возле Азорских.
А.Ш.: Где-то миль 300 до Азорских островов.
М.А.: Вы не дошли немножечко.
А.Ш.: Это "множечко". Мы даже когда шли в сторону Азора, знали, что нам топлива не хватит. Мы рассчитывали попасть в зону действия рыбаков и у них взять дизеля немножко. Там в пределах 50–70 миль в прибрежной зоне уже можно встретить суда, с которыми можно пообщаться и попросить топливо. Они добросили бы топливо.
М.А.: Куда вас эвакуировали на этом судне?
А.Ш.: В США без визы побывал.
М.А.: Без визы. Как попасть в США — лайфхак. Люди некоторые визу получить не могут.
А.Ш.: Как команда судна, терпящего бедствие, мы приехали к консулу. Капитан в присутствии их департамента (уж не знаю, какой департамент у них отвечает за это) просто подписал документы, и тут же нас отдали без всяких проблем.
М.А.: У вас были паспорта с собой?
А.Ш.: Загранпаспорта у нас были с собой, но виз не было. Когда я улетал из Нью-Йорка самолётом, в аэропорту ко мне претензии были.
М.А.: До Нью-Йорка тоже добраться надо было.
А.Ш.: Нас консул на машине довёз. Проехали от Нового Орлеана до Нью-Йорка мы на машине. Уже когда улетали оттуда, пограничники или таможенники начали выяснять, почему я без визы. Нас консул сопровождал тут же всех. Документы показал — нас выпустили.
М.А.: Не было даже этой справки о въезде? Откуда я знаю? Потому что у меня однажды украли паспорт в Португалии, и мне давали справку о въезде — в скобочках было написано "о возвращении" — в РФ. По этой справке я добиралась.
А.Ш.: Никаких дополнительных документов. У консула какие-то документы были. Буквально капитану выдал подтверждение, что судно оставлено в море, а экипаж снят с борта.
М.А.: Экипаж в полном составе, живой и здоровый.
А.Ш.: Да, нас три человека.
М.А.: Не было только собаки.
М.А.: Саш, у нас остаётся несколько минут всего лишь. Дай, пожалуйста, совет тем, кто впервые отправляется в море, в океан, какие брать с собой таблетки, как обезопасить себя в море, именно как врач, как яхтсмен.
А.Ш.: В первую очередь, независимо от того, в первый раз, не в первый раз, в десятый, в двадцатый раз, нужно обязательно взять свои лекарства. Может быть, они вам понадобятся. Это очень важно, потому что в аптечке может не оказаться лекарств, которыми пользуетесь вы лично, для себя. Это раз. Вы вряд ли сможете взять с собой всю аптечку и предусмотреть все проблемы. Обычно что? Простуда, расстройства кишечника. Вот эти препараты, какой-то элементарный перевязочный материал, чтобы если ссадины есть, можно было перевязать, какую-то заживляющую мазь. На яхте достаточно активный вид спорта, поэтому вечно то руки, то пальцы, то ноги — что-то вечно страдает. Аптечки, в принципе, описаны. Когда я читаю лекции для яхтсменов, я прямо выдаю бумажку со списком.
