Во времена всеобщей лжи

Сергей Лавров рассказал о методичке ЕС, где содержатся указания по упоминанию России в невыгодном свете. Политики и дипломаты европейских стран получили ориентировки по поводу реакции на любую новость, любой вопрос, связанный с Москвой и её решениями. "Аннексия Крыма", "кремлёвская пропаганда", "оккупация Донбасса" и "путинский агент" — вот небольшая, но весомая часть заклинаний, которые следует вспоминать, когда речь заходит о набирающем силу восточном соседе.

Евробюрократия указывает национальным элитам, как себя вести. Это происходит в условиях распада Евросоюза, в условиях популяризации евроскептицизма и общественного неприятия политики Брюсселя. И всё же этот самый Брюссель стоит на своём, ведь глобалистская диктатура не может реформировать созданное министерство Правды. Отсылая к Оруэллу, Океания сыпется, и это заставляет власть усиливать информационное давление на сомневающихся граждан.

Евробюрократы определяют российские СМИ в одну линейку с радикальными исламистскими каналами. RT и Sputnik, демонстрирующие западному зрителю российскую точку зрения, подпадают под санкции и запреты. Их публично порицают, их называют маргинальными источниками.

Но прагматичный взгляд на международные проблемы выгодно отличает наши СМИ от тех, что проповедуют местным жителям устаревшие неолиберальные глобалистские мифы. Как известно, "во времена всеобщей лжи говорить правду — это экстремизм", поэтому несговорчивые брюссельские элиты так охотно бойкотируют всё то, что имеет вес для здравомыслящих европейцев.

Централизованная бюрократическая система Евросоюза не может совмещать в себе несколько противоположных позиций. Поэтому линия партии становится всё более грубой, топорно сформулированной и безыдейной. Дипломаты, получающие указания по поведению из министерства, — это норма, страны, получающие указания по поведению из условной столицы, — это нонсенс.

Призыв дружить против — контрпродуктивен. Дипломатия стремится выстроить долгосрочные отношения, подобные же методички скорее наносят удар по налаженным связям, возможным контрактам и взаимным инвестициям.

Ряд национальных политиков уже открыто выступает против общеевропейской диктатуры. Это прогнозируемый процесс, ведь брюссельская русофобская повестка находится в сфере закостенелых верований. Это своеобразный интеграл отношений ЕС и России.

Попытка тоталитарно навязать антироссийскую риторику всем европейским политикам, создание списка необходимых штампов речи напоминают пресловутый новояз упомянутой Океании. Большой брат желает видеть меньше самодостаточной мысли на местах, больше ожидаемых наборов звуков при получении любой информации, в которой прозвучало бы "Россия".

По мнению брюссельских чиновников, Европе не нужны яркие самостоятельные ораторы — достаточно следования доступным каждому методичкам. Если говорят о российских СМИ — произносите слово "пропаганда", если речь зашла об антитеррористических действиях российской авиации в Сирии — произносите "агрессия".

Подобная деградация политического и дипломатического языка — это именно то, о чём писал старик Оруэлл. Слово "Россия" наверняка останется в глоссарии евробюрократа, но его можно будет использовать лишь в сочетании с эпитетами "агрессивная", "непредсказуемая", "угрожающая".

Антироссийские методички Евросоюза являются симптомом деградации некогда блистательной и хитроумной европейской дипломатии. Здесь нет привычных подводных камней переговорщиков, они все сметены прорывом ржавой трубы нетерпимости к русским. Такие активные и инфантильные призывы к дружбе против — это серьёзная и трагическая авария в славной и неординарной истории международных отношений.