"Мы тут дохли и будем дохнуть". Иркутская отрава за копейки

— Вчера друзья позвали выпить. Угощали "боярышником". Развели его кока-колой, чтобы не так сильно вонял. Мы выпили буквально по одной, потом догнались немного водкой, которая у нас с собой была. Стало плохо, вызвали скорую. В глазах темнело всё время, внутренности крутило. В итоге я потерял сознание, а очнулся уже утром здесь. В первую минуту подумал, что умер.

25-летний Алексей рассказывает свою историю в коридоре токсикологического отделения медсанчасти ИАПО. Он одет в тёмный спортивный костюм, на носу шрам, говорит, много дрался в молодости и не всегда побеждал. Разговаривает он медленно и негромко — громкие звуки в отделении токсикологии никому не по душе: врачи не любят шум, а у всех пациентов сильно болит голова. 

Он лежит в палате с дюжиной тех, кому после "боярышника" удалось выжить. Состояние у всех разное, кто-то выпил и больше Алексея. Таким со временем становится хуже: отрава добирается до центральной нервной системы, выключает орган за органом, и их увозят на этаж выше.

Потом вся палата прощается с ними под стук колёс каталки: комната с больными расположена прямо под коридором, по которому погибших увозят в морг.

— Некоторым действительно повезло. Не успели выпить смертельную дозу, а так, стакан-два. Тем, кто жив, им капельницы ставили с глюкозой, но даже через сутки после отравления им плохо: на ногах стоят с трудом, разговаривают еле-еле, — рассказал Лайфу один из врачей. — Мы понимаем, кто они такие, но судить их не можем, всё-таки клятва Гиппократа. Можем только их лечить.

"Травят нас"

Медики рассказывают о симптомах отравления метиловым спиртом, который неизвестно как оказался в средстве, в составе которого был указан этиловый. Симптомы мало похожи на опьянение даже в крайней его стадии: уже после первых рюмок в глазах темнеет, живот болит, начинается сильнейшее головокружение и тошнота.

Это и позволило некоторым из пациентов вовремя понять, что с ними что-то не так. Когда многих начало "кружить" после первой-второй, они и поняли, что пьют не привычную "бояру", а настоящую отраву. Многие дождались третьей-четвёртой рюмки. Их в больницу привозили ослепших или уже в коме. Таких спасти уже не удавалось. 

— Мы не спим вторые сутки, всё отделение перегружено. Слишком много пациентов, слишком много жертв, — врач кивает на стопку жёлтых листов на столе в коридоре отделения. — Вот ещё бумажная работа: каждого же нужно оформлять. Иногда и принять нормально не успевали — смотрим, только что был живой, а уже надо заполнять документы о смерти. Сидим вот прямо в коридоре пишем, заполняем, а потом бегаем лечить. Ещё родственники же приходят, им тоже помогать надо.

Утром пришла мать двух дочерей, оказавшихся здесь после употребления "боярышника". Одна из них умерла сразу, а вторую откачивали всем отделением.

— Но всё равно не спасли. Вот это был тяжёлый разговор, когда у человека обоих детей за день не стало, — тихо говорит врач и уходит. Работы ещё невпроворот.

Вместе с Алексеем стоят четверо пострадавших от того же "боярышника" мужчин. Собутыльник Алексея Стас за сегодня уже трижды терял сознание. У друга детства Алексея Андрея, с которым они встретились впервые за несколько лет сегодня в палате, до сих пор болят почки и иногда темнеет в глазах.

Андрей тоже вчера праздновал, но, что именно, вспомнить не может. Он и несколько его друзей взяли в торговом павильоне несколько бутылочек "боярышника", смешали их с водой и начали пить. Андрей почувствовал недомогание спустя почти полчаса.

— Они сначала смеялись, мол, боярышник палёный, не на том лугу собирали, — вспоминает Андрей.

Компания начала что-то подозревать, только когда у двоих из них начались "вертолёты", а в глазах стали появляться чёрные пятнышки. Друзья сейчас в реанимации на другом конце Ленинского района.

Что было дальше, Андрей вспомнить не может. Как и Алексей, он пришёл в себя только утром и узнал друга молодости в соседе по палате — оба ходили в одну и ту же спортивную школу.

— Травят нас, — говорит Алексей. — Кто — не знаю, но точно пытаются от нас избавиться.

"На полки его не ставят, продают из-под полы"

— Его разводят водой, но можно пить и так, если хочется. Хотя он крепкий, девяносто процентов, поэтому каждый бодяжит как хочет: водой, кока-колой или соком. Запах всё равно остаётся плохой от него, вкус тоже плохой, а похмелье от него вообще — вешаться хочется.

Алексей знает о "боярышнике" всю подноготную. Напиток не новый, рынок в Иркутске давно налажен, купить его ещё позавчера не было проблемой.

Сегодня от "боярышника" открещиваются даже те продавцы, на павильон которых дружно показывают местные мужики, мол, всегда тут брали. Внутри киоска о "бояре" никогда не слышали, не торговали и подчёркивают, что инспекция была сегодня днём и "ничего не нашла".

Алексей рассказывает о том, как и где приобретается концентрат для ванн:

— Купить его можно открыто в хозтоварах или магазинах стройматериалов. Там он прямо на полках лежит по полтиннику, по шестьдесят. В ларьках или магазинах его продают по знакомству или из-под полы. Приходишь, спрашиваешь, тебе со склада выносят и продают — на полки не ставят. Стоить он там может как угодно: хоть шестьдесят,  хоть восемьдесят, хоть сто рублей. Есть места, где за пятьдесят можно взять, но это прямо искать такие надо. Недавно ещё из машин продавать начали, как в фильмах наркотиками торгуют, видел? Становится легковушка в уголке площади, её все пьяницы знают, подходят, сами берут, собутыльников зовут. А в машине один "боярышник", даже нормальной водки нет. Такой вот бизнес.

Свои точки

Около торгового центра "Европарк" стоят двое мужчин. Они ждут машину с торговцами "боярышником", которая приезжает каждый день. Время прибытия всегда разное, но обычно сейчас они уже мешают состав для ванн водой и спокойно пьют. Пара рассказывает о случае, когда "точка сгорела": несколько недель назад машина приезжала в другое место, пока там не случилась пьяная драка за последние бутылки. Как только поднялся шум, машина завелась и уехала. Больше в том месте она не появлялась.

"На вкус — мерзость, но дешёвый"

На вопрос, зачем пить жидкость, на которой написано, что её нельзя употреблять внутрь, Алексей пожимает плечами.

К разговору подключается ещё один пациент с тем же "диагнозом". На вид ему лет пятьдесят, лицо у него опухшее, землистого цвета:

— Так дешёво. Смотри, я работаю на обувной фабрике. Получаю 15 тысяч. Пять уходит на квартиру, пять — на кредиты. Вот и смотри, что мне пить, если водка самая дешёвая стоит 280 рублей в магазине. Не пить, что ли? На вкус — мерзость, но дешёвый и даёт как следует. Водку только в дни зарплаты и аванса можно, чисто с друзьями отметить.

У жителей Иркутска, а конкретно неблагополучного, по мнению иркутян, Ленинского района, много финансовых проблем. Растущие тарифы ЖКХ, перекредитованность, безработица. Улица Розы Люксембург, разделяющая район надвое, усеяна объявлениями о выдаче кредитов. Некоторые из них обещают одобрение заявки даже тем, у кого проблемы с кредитной историей.

— Денег нет, богатых здесь не найдёшь, — снова вступает в беседу Алексей. — Работы мало в городе, если кого-то прут с места, то устраиваться тут некуда, так и будешь шары заливать на те, что есть. Даже дворником не устроиться, если ты не абхаз какой-нибудь.

В июне Минфин поднял минимальную цену на водку до 190 рублей, то есть бутылка сравнительно безопасного спиртного, которое по крайней мере не воняет ароматическими отдушками и точно не содержит метанол, стоит вполне вменяемые деньги. Неужели нельзя переплатить за безопасность и качество? Речь же не идёт о покупке элитного алкоголя за пять и более тысяч, а двух сотнях за то, чтобы пить то, что не убьёт тебя тем же вечером.

Пока я об этом рассказываю компании в курилке, больные начинают протестовать уже на цифре 190:

— Ну ты иди и найди за такие деньги, — вступает ещё один из пострадавших из-за средства для ванн, — самый дешёвый пузырь стоит 290 минимум. А из "бояры" разводятся те же пол-литра, только за 50–80. Мы тут особо не шикуем.

Пропавший эликсир

В одном из дворов района Иркутск-2 сидят трое мужчин. Компания не может найти "боярышник" , чтобы опохмелиться. Троица рассержена. Они рассказывают, что "фунфырики" никогда ни для кого проблемой не были, а тут вдруг их как рукой смело.

— Ну пьём мы их, ну что тут поделаешь, — говорит скрипучим голосом один из них. — В эти выходные пришло пособие по инвалидности мне, так мы на водку скидывались. Так что нас пронесло, наверное. Не знаю, что такое случилось, что столько людей померло. Несколько лет "бояру" пьём с мужиками, кроме похмела злющего, проблем нет.

"Все всё знают, но молчат"

— С утра к нам приходили менты. Допрашивали нас: где купили, кто продал, чо почём. Совсем странно получилось, мы даже говорили-то с трудом, какие тут протоколы. Но они в итоге говорят, типа, вот тут подпиши. А что делать, подписали.

Алексей удивляется, что полиция нашла лаборатории по производству контрафакта, как будто по совпадению, прямо в день массового отравления.

— Да знали, по ходу, где, кто и что гонит. Все менты в курсе, а все в городе в курсе, что менты в курсе. Так и живём. Все всё знают, но молчат.

Сейчас полиция Иркутска занята обычными для ситуации вещами: рейдами по точкам продаж, задержаниями подозреваемых в продаже или изготовлении суррогата, а также допросами сотен свидетелей. Больше всего их беспокоит вероятность того, что партия метилосодержащего "боярышника" была изъята не полностью.

— Вот мы изъяли эти несколько тонн, — объясняет один из сотрудников полиции, попросивший не публиковать своё имя, — а есть шансы, что это не вся палёная партия. По городу до сих пор могут нелегально продавать метиловый спирт в бутылочках. А может, и уже продали. И может, по квартирам и дачам города уже лежат трупы тех, кто решил его себе "развести", а полицию или скорую вызвать некому.

Ситуацию с массовым смертельным отравлением сотрудник органов называет "очаговой", но подчёркивает, что удивления заслуживает только количество отравившихся в один день.

— Отравление суррогатом или контрафактом — частая история. Регулярно тут мы и умерших и из люков поднимаем, и на промплощадках их находим. Они травятся, горят, попадают под машины, или их дома находят мёртвыми родственники: каких через день после смерти, каких через несколько месяцев. Мы каждую неделю сталкиваемся с 3–4 случаями смерти от отравы какой-нибудь по городу. Это сейчас виной всему "боярышник", а бывает, люди такое пьют, что мало не покажется. Раствор борной кислоты, например, или из сёл вот жители возят жидкость для размягчения копыт — это не то что пить, это даже нюхать страшно.

"На таких, как мы, наплевать"

В фойе больницы, куда мы спускаемся с Алексеем и Андреем, сидит жена последнего с передачей. Он наклоняется поцеловать её в щеку, но она зло отстраняется, машет рукой и шипит на него: "Отойди, от тебя воняет". От больных пахнет не простым спиртовым перегаром, от них исходит химический запах метана, похожий на застарелое болото. Отдав передачу, жена Андрея сразу собирается на выход.

— Да дураки, что с них взять. И мой из них главный дурак, — рассказывает она. — За убийство отсидел, пропадает вечно где-то по шарашкам и компаниям своим, так и сидим с дочкой вдвоём. Но что делать-то — люблю, вот и помогаю. Попросил вот еды и сигарет принести, что же я, откажу?

Вернувшись обратно в отделение, Алексей закуривает на лестничной клетке больницы и рассказывает, что пить всё равно не бросит: хочется всё время, да и заниматься ему в городе больше нечем. 

— Это Сибирь. Это Иркутская губерния — мы тут дохли и будем дохнуть. Всем на таких, как мы, наплевать.

Проблема Иркутска — не локальная. По официальным данным, потребление суррогатного алкоголя или его заменителей вроде "боярышника" не сконцентрировано в Сибири, а распространяется на всю Россию. Каждый десятый житель страны употребляет вместо водки либо одеколон, либо другие спиртосодержащие жидкости.

Трагедия Иркутска могла произойти в любом российском городе. В каждом из них есть свой Ленинский район, в каждом кто-то торгует дешёвым алкоголем мимо кассы. За него не требуется платить акцизы, клиенты выстраиваются в очереди и потребляют продукт исправно каждый день. Просто сейчас конкретно иркутянам не повезло: кто-то перепутал ингредиенты, а случайно или намеренно, разберётся уже суд.

Но кто разберётся с самым важным вопросом: что побуждает людей, которые только что пережили отравление метиловым спиртом, продолжать играть в алкогольную лотерею? Неужели бедность и уныние настолько овладело простыми работягами с сибирских окраин, что они готовы травиться снова и снова, только чтобы притупить какие-то чувства на вечер, на завтра разобраться с тяжёлым боярышниковым похмельем, а потом повторять этот цикл до самой смерти?

Нет, с такими вопросами без пол-литра не разберёшься.