Новая Дума. Что дальше?

В среду, 21 декабря, спикер Вячеслав Володин закрывал первую сессию нового созыва Госдумы. На следующий день, в четверг, СМИ и эксперты подводили итоги её работы. А я читал эти СМИ и экспертные комментарии, изучая то впечатление, которое производит на пишущих и говорящих парламент в его володинской редакции.

Мы видели разную Думу.

Была рыбкинская, где едва ли не четверть депутатов состояла в комитете по геополитике, занимавшемся изучением вопросов глобального миропорядка во Вселенной.

Была селезнёвская, куда депутаты приходили в накладных бюстгальтерах и таскали друг друга за волосы, а также раз в год пытались устроить импичмент президенту.

Была грызловская, которая прославилась апофатически — как "не место для дискуссий".

Была нарышкинская, которую недоброжелатели окрестили "бешеный принтер". Хотя, справедливости ради, принтер-то работал в основном в Белом доме, а в ГД был скорее уж ксерокс.

Новая, володинская, Дума пока ещё только определяет своё будущее историческое лицо.

И это определение или, если угодно, самоопределение уже в первые три месяца приковало к себе много заинтересованных взглядов. Это парадокс, учитывая, что новости из ГД этой осенью больше касались её внутренней жизни, чем каких-то эпохальных решений.

Дисциплина, наказания за прогулы, новый регламент, продление заседаний, "борщ мужьям варить", нюансы аппаратных процедур.

Однако "Медиалогия" сообщает, что Дума и думские ньюсмейкеры все эти месяцы в топе новостей. И не только для политически ангажированной аудитории, но и для широкой публики. Об этом говорят уже исследования социологов.

Что касается комментаторской и журналистской тусовки, то она уже многие годы питается в основном сплетнями, интригами и публичными конфликтами. Политические теории, стратегии, программы и лозунги ею традиционно маркируются как "пиар" и на этом основании устойчиво игнорируются.

В этом смысле избрание Володина спикером и назначение взамен него Кириенко на внутриполитический блок Кремля стало поистине царским подарком доморощенным конспирологам. Они — люди довольно закрытые, с имиджем сильных управленцев и при этом с яркими политическими биографиями. Неудивительно, что тусовка увлечённо обсасывает каждый "слив" об отношениях двух команд.

Из курьёзов.

Один мною особенно любимый комментатор-тусовщик ещё недели три назад журил думское руководство за излишнюю самостоятельность в отношениях с администрацией президента. В итоговом же анализе я у него вдруг читаю: нынешний рост влияния и авторитета Госдумы — это, мол, фикция; вот если она "использует право вето" (так в оригинале) на правительственный или президентский законопроект, тогда действительно можно о чём-то говорить.

Я давно смотрю это кино. И хорошо помню политический контекст двадцатилетней давности, когда Дума заворачивала по умолчанию практически всё, что ей присылали из Кремля или правительства. А потом туда тянулись эмиссары с конвертиками, чтобы купить заветное большинство голосов за тот или иной закон.

Был ли такой парламент авторитетным? Разве что в смысле наличия среди тогдашних депутатов большого количества "авторитетов". Но избиратели именно по тогдашней телекартинке из зала заседаний Госдумы делали вывод о недееспособности и дезорганизованности власти, а в оценках непосредственно Госдумы преобладало тогда мнение "лучше б уж они все заткнулись".

Поэтому когда уже спикер Грызлов после 2003 года произнёс свое эпохальное "парламент — не место для дискуссий", реакция большинства была скорее даже позитивной: ну вот, наконец-то кто-то порядок навёл.

Давайте реконструируем этот common sense.

Если по-простому: вечно бунтующая Дума — лишнее звено. Есть президент, который всё решает. Есть правительство, в котором сидят отобранные им профессионалы, каждый отвечает за своё направление. Есть полпреды и губернаторы, которые выполняют волю президента на местах.

А парламент, он вообще зачем? Чтобы там ссорились, ругались, дрались и никогда ничего не могли решить? Нет уж, пусть лучше там тогда сидят те, которые за президента, и молча голосуют, как он скажет. Тогда власть будет сильной и дееспособной.

Так или примерно так думала значительная часть лояльных обывателей и точно огромная часть функционеров системы, но не президент Путин. Кандидата на пост спикера новой ГД предложил именно он; а к Володину можно относиться как угодно, но даже его завзятые недоброжелатели никогда не смогли бы обвинить его в бездеятельности и безынициативности.

Medium is the message: данное путинское решение о том, что парламент нужен и востребован в системе институтов власти. Не как декоративное собрание представителей послушного большинства, а как действующий механизм выработки и согласования сложных политических решений. Иначе говоря, как способ "чуять страну".

И это отгадка на загадку, почему события в Думе, при всей их внешней канцелярской рутинности, приковывали к себе такое внимание этой осенью. Тезис о том, что нашей стране нужен реальный парламент, где решения действительно вырабатываются и обсуждаются, а не только корректируются и штампуются, для российских политических и социальных реалий достаточно острый. Настолько, что он сам в определённой степени становится политическим.

Предыдущие спикеры в конце сессий обычно отчитывались: принято столько-то законов, проведено столько-то слушаний и т.д. Володин 21 декабря нарушил эту традицию, посвятив своё выступление задачам будущего года. Из всего их набора видна общая логика: он хочет максимально расширить круг участников работы над законами в ГД, привлекая к ней как можно больше разных структур — вузы, экспертная среда, региональные парламенты и т.д.

И это к вопросу о реальной, а не показной самостоятельности Госдумы. Депутатский корпус — это всего-навсего четыре с половиной сотни человек.

Чтобы аргументированно оппонировать, скажем, правительству, которое при разработке законопроектов в принципе может пользоваться услугами хоть всего двухмиллионного российского чиновничества, нужна сомасштабная по силе позиция, которую можно сформировать лишь через постоянную, регулярную коммуникацию с избирателями, общественными структурами, экспертами и т.д. Не один раз в пять лет на выборах, а в текущем, повседневном режиме.

В таком случае депутат может сказать: я выражаю мнение не только и не столько своё, сколько десятков и сотен тысяч избирателей — и могу это доказать.

У Кремля ресурс — сила административной власти. Кадровая политика, снятия-назначения, карающая дубинка силовой вертикали, многократно усиленная личным авторитетом национального лидера.

У правительства ресурс — деньги. Оно собирает налоги, распределяет бюджет, формирует правила получения "финансовых средств" и контролирует расходы.

У Думы нет ни того, ни другого. Единственное, что у неё есть, — сила общественного мнения, "обратной связи" от избирателей к власти. Это ресурс очень сложный, трудно аккумулируемый, но он на самом деле кратен и административной власти, и деньгам.

Главное, что для этого нужно, — уметь строить коммуникации, публичные и непубличные. В нашем обществе, где никто ни с кем годами и десятилетиями принципиально не хочет общаться, — задача непростая.

Но у некоторых это всё же получается. И тогда их избирают в депутаты.