Балы, маскарады и "щипатели ёлок": как отмечали Новый год полтора века назад

Накануне на Дворцовой площади в Петербурге стартовало уже ставшее традиционным мультимедийное шоу — стены Главного штаба расцветили яркими картинами на тему путешествий. Представление продлится до 29 декабря включительно, а на 30-е намечено грандиозное пиротехническое шоу, которое пройдёт у Дворцового моста. 

Впрочем, традиции новогодних салютов знакомы городу на Неве ещё с петровских времён. Именно Пётр, перенеся дату празднования Нового года на 1 января, запустил в воздух первую ракету. Сначала — на Красной площади, а впоследствии грандиозные фейерверки стали устраивать и в Петербурге. Особенно преуспел в этом деле первый губернатор города на Неве Александр Меншиков.

Тогда же стараниями Петра появилась и традиция украшать дома и улицы еловыми ветвями. Правда, после кончины императора традиция постепенно стала сходить на нет. Хвойные украшения использовали только питейные заведения, после чего еловые ветви на долгое время стали негласным символом кабаков страны.

Уже после Петра шумные вечеринки и гуляния, в красках описываемые историками, поутихли. Весёлые пиршества уступили место формальным приёмам при дворе. А вот пальба из пушек и праздничная иллюминация осталась.

При Екатерине II на 1 января назначается придворный маскарад: участвует в празднике дипломатический корпус и министры. Обязательным элементом торжественной церемонии остаётся литургия.

Похожую схему торжественной церемонии сохраняет и Николай I. Утром в день Нового года император принимает поздравления в Зимнем дворце — сюда стекается весь свет общества: особы дипломатического сословия, духовенство, придворные, представители высших гражданских и военных чинов. Вечером они же перемещаются в Таврический дворец — там для особ первых шести классов и именитого купечества устраивают великолепный маскарад.

Приживается традиция и дома — пока одинокие и холостые идут в гости и на маскарады, семейные устраивают праздник сами. В ход идёт фантазия и прочие модные развлечения.

А вот ещё одна костюмированная идея из того же времени: известный в те дни скульптор Рамазанов нарядился "Старым годом" — в ход пошли лохмотья и вырезки из старых газет. Вместе с Нестором Кукольником, изображавшим Новый 1835-й год — в светло-сереньком фраке с иголочки со свежим букетиком роз в петличке, — он устроил целое шоу. Когда часы забили полночь, Кукольник ворвался в залу, где бродил Рамазанов и в мгновенье ока выбросил его за дверь. А после принялся раздавать присутствующим благие пожелания.В целом же Новый год пока остаётся праздником второго плана. В столицах и провинции устраиваются балы и карнавалы, которые, впрочем, организовывались и по другим поводам.

Не случайно о Новом годе почти не пишут газеты и видные литераторы того времени. Ни слова пока не говорится и о главном символе современного торжества.

Появление рождественской ёлки в России связывают с немецкими традициями — именно из домов петербургских немцев праздничное дерево перекочевало в царскую семью, а потом — медленно, но верно — и в остальные дома. Проводником и основным популяризатором “немецкой диковинки” становится великая княгиня Александра Фёдоровна (супруга Николая I). В петербургском Аничковом дворце первую детскую ёлку она устраивает в 1819 году. А на Рождество 1828 года к тому времени уже императрица организовывает ёлку и в собственном дворце — для дочерей, племянников и некоторых придворных. Деревья ставятся на столы, украшаются конфетами, золочёными яблоками и орехами. Традицию перенимает петербургская знать. Однако массово “специфическое немецкое обыкновение” начнёт приживаться в России спустя десятилетия. Зато уже в 40-х в столице фиксируют настоящий ёлочный бум —рождественское дерево становится понятным и популярным элементом праздничного декора.В Петербурге ёлки продавались у Гостиного двора, куда крестьяне свозили их из окрестных лесов. Впрочем, дешёвым удовольствие назвать нельзя — предприимчивые коммерсанты, преимущественно выходцы из Швейцарии, поставившие продажу ёлок в городе на поток, за одну новогоднюю красавицу, украшенную "по моде" — с фонариками, игрушками, пряниками и конфетами, брали от 20 до 200 рублей ассигнациями. Сумма была под силу очень богатым “добрым маменькам”, не без иронии отмечают историки. К примеру, годовое жалование знаменитого титулярного советника Акакия Акакиевича из повести Гоголя "Шинель" (опубликована в 1842 году) составляло всего 400 рублей.

Зато те, кто мог позволить себе удовольствие, выбирали самые пышные и самые высокие ёлки. Чтобы выйти победителем из негласного соревнования "у кого ёлка краше”, дополняли дерево драгоценностями и дорогими тканями.

А вот держали ёлку, как пишут историки, всего один день — куда уж тут до современных рекордсменов, разбирающих дерево только с наступлением апрельской оттепели. Постепенно приготовление ёлки становится особым ритуалом — её до последнего держат вдали от детей, не пуская их в комнату, и только потом, наряженную и красивую, показывают всем домашним.

Увидев ёлку, дети цепенели, принимаясь осторожно ощупывать игрушки и подарки. А после начиналось настоящее праздничное буйство. Ёлку валили наземь, срывая с неё конфеты и забирая развешанные игрушки. Отсюда и возникло выражение "щипать" или "грабить ёлку".

Уже позже разрушительная традиция, конечно, уйдёт, да и сама ёлка претерпит немалые изменения. Впрочем, несмотря на полемику, дерево останется главным символом зимних праздников и по сей день.

Читайте также:

Как Пётр I научил Россию праздновать Новый год по-другому