Разделённая Сирия: трёхсторонняя игра и перспективы сохранения единой страны

В уходящем году мировые сверхдержавы, их региональные партнёры и соперники так и не смогли разрешить самого, пожалуй, острого военно-политического кризиса начала 21 века — война в Сирии не остановилась, в стране продолжает действовать калейдоскоп сил, интересов, геополитических игроков разного уровня влияния и возможностей. Сирия стала, без преувеличения, самой кровоточащей точкой планеты, по причине того, что в разворачивающейся уже пятый год на её территории войне отразились все глобальные и региональные противоречия, копившиеся порой годами, если не десятилетиями — а то и столетиями.

Состоявшиеся недавно трёхсторонние переговоры глав внешнеполитических ведомств России, Турции и Ирана дали пищу для размышления многочисленным экспертам-международникам, моментально начавшим спекулировать на тему возможных договорённостей по поводу послевоенного урегулирования и судеб этой многострадальной страны. В итоге в результате утечек стало известно, что в ходе встречи обсуждался в том числе и вопрос о разделе Сирии на зоны влияния, что становится в повестку дня на фоне установившегося стратегического равновесия, а по сути — позиционного тупика, к которому пришёл вооружённый конфликт. Лайф разбирался, на какие части могла бы распасться арабская республика, реализуйся этот сценарий на практике, а также в том, какими угрозами для России это чревато.

Начать, пожалуй, стоит с небольшого экскурса в историю, без которого крайне сложно понять происходящие сегодня в Сирии события. Практически все проблемы стран Ближнего Востока и Сирии не являются тут исключением, проистекают из последствий колониального передела региона и крушения Османской империи по итогам Первой мировой войны. Сирия долгое время была совокупностью провинций, непосредственно подчинявшихся имперской администрации в Стамбуле, причём, если быть точным, вся прибрежная область, начиная с Алеппо и заканчивая Ливаном и Палестиной, в своё время составляла единый культурно-религиозный макрорегион.

После поражения османских войск в битве за Палестину и отхода из Дамаска и Леванта на территорию собственно турецких провинций Анатолии по итогам ряда мытарств — включая неудавшуюся попытку создать Королевство Сирию — Лигой Наций были образованы так называемые подмандатные территории в составе британской Палестины и Трансиордании и французской Сирии и Леванта. Французы управляли своими территориями вплоть до 1946 года, и после ухода их колониальных подразделений образовались современная Сирия и Ливан. Тут стоит сделать небольшое отступление и сказать о том, что долгие годы Сирия была как бы патроном Ливана, до 2005 года в нём находился сирийский контингент, выведенный оттуда только после убийства популярного ливанского лидера и одного из лидеров суннитской общины Рафика Харири, в котором обвинили сирийцев и их спецслужбы.

Именно Ливан представляет большой интерес с точки зрения грамотно выстроенного баланса этноконфессиональных групп, позволяющего в стране со столь разными общинами поддерживать относительный мир и порядок — чего, по разным причинам, не удалось сделать сирийскому руководству внутри своей страны. В Ливане колониальной французской администрацией перед уходом из страны была написана конституция, по которой президентом может быть только христианин-маронит, главой правительства — только мусульманин-суннит, а спикером парламента — только мусульманин-шиит. Таким образом удалось избежать того, что стало фундаментальной причиной (при всех оговорках относительно внешнего вмешательства, которое, конечно же, огромно и без которого волнения не разрослись бы в полноценную гражданскую войну) сирийской войны — непредставленности крупных этнорелигиозных групп в сирийском руководстве.

Приход к власти в Сирии после переворота 1963 года Партии арабского социалистического возрождения, более известной как "Баас", стал прологом к установлению в стране правления династии Асада, который сам стал главой государства в результате военного переворота. В силу ряда причин, прежде всего характерных для всего процесса комплектования классических революционных партий в 20 веке, во главе "Баас" оказались люди, так или иначе аффилированные с алавитами, из числа которых происходил и клан президента Хафеза Асада. Нельзя сказать, что какое-то злобное меньшинство в результате хитрого плана захватило власть в стране: алавиты в целом представляли довольно своеобразную исламскую секту, которую даже шииты признали только в 1971 году. В стране уже тогда, начиная с 1960-х годов, нарастало подпольное исламистское сопротивление, что вылилось в ряд восстаний группировок, преимущественно связанных с "Братьями-мусульманами"*. По иронии, сейчас "Братья" на фоне откровенных головорезов и варваров из ИГИЛ* или "Джебхат ан-нусры"* выглядят чуть ли не умеренными интеллигентными собеседниками.

Все те противоречия, что рванули в Сирии в 2011 году, копились долго — вспомнить хотя бы печально знаменитый штурм правительственными войсками города Хамы в 1982 году, когда погибло, по разным оценкам, до 40 тысяч человек. Сирия всегда была и оставалась на протяжении правления что Хафеза, что Башара Асада единственной арабской страной во главе с шиитским руководством. Естественно, это не нравилось крупным региональным игрокам, и прежде всего — салафитским монархиям Персидского залива, которые после нефтяного бума 1970-х годов приобрели вместе с колоссальными финансовыми активами и не менее колоссальные аппетиты в части геополитического влияния. И естественно, что они не могли не пересечься на этой шаткой стезе с Ираном. Вот об интересах ключевых региональных игроков в сирийском кризисе мы и поговорим далее.

Итак — Иран. Теократическая республика и бесспорный претендент на лидерство в исламском мире. И не только шиитском — вспомнить хотя бы иранские проекты в виде вскармливаемых долгие годы палестинских группировок в их противостоянии Израилю. Сокрушив в 2003 году режим Хуссейна в Ираке, американцы, сами того не желая, открыли Ирану гигантское поле для продвижения своих интересов в регионе. Власть в Багдаде перешла от суннитского руководства к шиитскому большинству, которое опиралось в том числе и на многочисленные ополчения шиитских группировок типа Муктады ас-Садра и им подобных. Спецподразделение "Аль-Кудс" Корпуса стражей исламской революции вело и ведёт активнейшую работу в этой среде, Иран в целом имеет очень сильное влияние на багдадское правительство.

Таким образом, падение сирийского правительства создаёт прямую угрозу иранским интересам в регионе. Во-первых, это касается вопросов положения шиитов в случае победы такфиристских группировок, которое во многом будет даже хуже, чем у христиан. Во-вторых, это усиление влияния саудитов, катарцев и прочих субъектов из "залива", что несёт угрозу проекту доминирования Тегерана в исламском мире. Ну, и в-третьих — и тут мы солидарны с Ираном, — в случае падения светского режима в Дамаске и установления в стране какого-то марионеточного и крайне слабого прозападного правительства, который по факту контролировался бы из Эр-Рияда и Дохи, нет никаких сомнений, что катарский газ, сейчас неконкурентоспособный по причине необходимости строительства гигантских танкеров для СПГ, причальной и логистической инфраструктуры, пойдёт прямиком через Сирию к европейским потребителям. Со всеми сопутствующими угрозами как "Газпрому", так и иранским контрактам, которые только-только начали выходить на иностранные рынки после десятилетий западной санкционной изоляции.

Иранские военные советники активно работали в боевых порядках наступавшей сирийской пехоты в Алеппо, в районах зачистки котлов в районах Гуты, Хомса и Хамы, а также в приграничных сражениях за контроль над стратегическими городами на сирийско-ливанской границе. Именно ливанцы смогли привлечь в Сирию своих прокси-союзников из шиитских группировок, в первую очередь подразделения "Хезболлы" и "Лива аль-Кудс". Отметился своим присутствием в районе Алеппо и в целом на Северо-Западе Сирии и сам генерал Касем Сулеймани, который является активным проводником политики Тегерана на ближневосточном направлении.

Мотивы ещё одного ключевого актора сирийского конфликта — Турции — определяются многими факторами, включая внутриполитическую обстановку, амбиции Эрдогана и стоящих за ним умеренных исламистов, а также необходимость купирования курдской угрозы. Если уж можно называть каких-то боевиков умеренными — то это именно разной степени успешности турецкие проекты типа конгломерата группировок "Свободной сирийской армии", включая такие крупные формирования, как "Тувар аш-Шам", 16-я дивизия, "Лива ахрар Сурийя", "Джабхат шамийя", 99-я дивизия и "Лива аль-Мутассин". Турки построили для подопечных боевиков целые логистические цепочки через прилегающие провинции и превратили Идлиб в их опорную базу. При этом для Турции ни в какой форме неприемлема федерализация Сирии и предоставление даже прав ограниченной автономии курдам на Севере Сирии, что приведёт к автоматическому формированию тыловой базы для отрядов РПК.

Именно по этой причине ограничивавшаяся в последнее время поставками вооружения, логистикой и лечением турецкая помощь боевикам перешла в прямую военную интервенцию, когда в штурме Аль-Баба принимает участие регулярная турецкая армия, хотя операция и анонсировалась как исключительно антихалифатовская. Турки создают буферную зону между своей границей и территорией, контролируемой сирийскими курдами. Нельзя сказать, что Анкаре выгоден распад Сирии по де-факто иракскому сценарию, так как контролировать районы с курдским населением, и тем более — формально присоединять их, никто в здравом уме из турецкого руководства не станет, потому что это и так перекосит этнический состав Турции, которая вынуждена десятилетиями бороться с курдской герильей на собственной территории. 

Ну а хозяевам самой радикальной части боевиков (да и ИГИЛ, чего уж греха таить, особенно если проследить то, в чьих интересах действует людоедский режим в Ракке), которые забрасывают своих подопечных в Сирию через открытую южную границу с Иорданией, распад Сирии вполне мог бы быть на руку. И саудиты, и катарцы таким образом существенно ослабляли бы Иран, естественно — выкинули бы окончательно Россию из ближневосточного региона, а также, что немаловажно, получили бы консолидированное салафитское пространство и брали бы под контроль крайне выгодное логистическое расположение Сирии в качестве транспортного узла и моста между Аравийским полуостровом и европейскими и азиатскими рынками.

Конечно, нельзя сказать, что свои геополитические и военные игры государства альянса ССАГПЗ ведут обособленно от курирующего их Вашингтона, — тем не менее изрядной долей самостоятельности они обладают, особенно учитывая существенные лоббистские возможности аравийских монархий. Без привлечения Эр-Рияда и Дохи к переговорам по Сирии, стоит отметить, вряд ли трёхсторонние договорённости России, Ирана и Турции смогут распространиться куда-то, кроме Северной Сирии.

Соединённые Штаты в этом кризисе играют двойственную роль. Будучи безусловным зачинателем и поджигателем региона в рамках провоцирования "арабской весны", Вашингтон в итоге стал заложником авантюрной политики администрации Обамы. Падение светских режимов вывело на поверхность таких демонов из преисподней, что даже США вынуждены были начать сколачивать коалицию для борьбы с такими группами, как ИГИЛ. При этом США довольно активно (и практически открыто) поддерживают курдов, превратив режим Барзани в Эрбиле в одну из своих опор в регионе. Именно Штаты тренируют и вооружают сирийскую Пешмергу из отрядов YPJ, которую, кстати, турки считают союзником оджалановской Рабочей партии Курдистана. Американцы неоднократно говорили о том, что существование курдского государства оправданно и отражает право народов на самоопределение.

В Вашингтоне сидят не идиоты и не дураки, по крайней мере в специализированных экспертных центрах и в аналитических подразделениях спецслужб, — устранение Асада, резня христиан, алавитов и шиитов в целом приведут к тотальной фрагментации сирийского общества и созданию в прибрежной Латакии алавитского анклава, что, в принципе, даже соответствовало бы американской стратегии и США могли бы такой Алавистан признать. Распад и фрагментация государств в целом создаёт более выгодные переговорные, экономические и геополитические условия для продолжения западного доминирования на мировой арене. 

А вот кому точно невыгодно, чтобы Сирия распалась, — так это России. И тут есть немало вполне рациональных резонов. Во-первых, не так уж и много у Москвы осталось настоящих союзников, собственно, кроме блока ОДКБ и Сирии, их и нет. Терять Сирию — терять лицо, репутацию, а значит, и политические возможности для работы с арабскими странами в целом. Арабы сейчас видят, что Россия не бросила союзника в беде, и интерес к сотрудничеству — в том числе и экономическому — с нами существенно возрос. А это контракты в продовольственной, энергетической, инфраструктурной и, конечно же, военно-технической отраслях.

Падение светского Дамаска откроет ящик Пандоры в плане распространения салафитского фундаментализма, что для интересов России крайне болезненно: уже только ленивый не говорил о том, что лучше переваривать бородатых "бармалеев" на дальних подступах в Сирии, чем потом бороться с ними на Кавказе или даже в Москве.

Сирийская головоломка ещё далека от разрешения, ещё предстоит сделать многое, однако взятие Алеппо, которое, по признанию самого же Запада, стало переломным моментом во всей кампании, поставило во главу угла вопрос о согласованном выходе на трек мирного урегулирования. Если России, Турции и Ирану удастся прийти хоть к какому-то согласованному мнению относительно послевоенного урегулирования в Сирии, мяч окажется на стороне США. И отбивать его придётся уже новой администрации Белого дома после 20 января.

*Деятельность организации запрещена на территории РФ решением Верховного суда.