Боюсь отца всю жизнь

Отца боюсь до сих пор, а ведь уже почти 30. Он всегда хотел сына, а родилась я — "никчёмное создание, которое не продолжит династию металлургов и даже фамилию сменит". Кстати, насчёт фамилии: её я считала своей кармой и свято верила, что после того, как я избавлюсь от неё, в моей жизни произойдут радикальные перемены. Но об этом позже, а пока о первых годах моей не очень-то счастливой жизни. 

Всегда неправа

Первый раз отец поднял на меня руку, когда я была ещё совсем крохой, годика в два. Вообще, сколько себя помню, получала от него пинки и подзатыльники. Он никогда не был мной доволен. Картинку нарисовала — корявую, лисичку слепила — непохожую, поделку сделала — кривую-косую. Упрекал меня во всём и всегда. Даже картошку, по его мнению, я чистила неправильно.

"Я из тебя человека делаю, благодарить потом будешь, криворучка", — ворчал он. 

Мать ничего не могла с этим сделать. Только старалась приголубить. Но буфер из неё был никакой. Думаю, она сама его опасалась. 

Первые годы я не понимала, как может родной отец так ненавидеть своего ребёнка. Дошло, когда мать забеременела снова. Отец почти сразу начал настаивать на проведении анализов для определения пола ребёнка. Не знаю, как сейчас, но тогда на раннем сроке узнать это было невозможно. Живот у матери рос, отец покупал ей витамины и фрукты, разговаривал с "наследником". Как-то я наткнулась в кладовке на коробку с мальчиковыми игрушками. Отец категорически не допускал мысли, что может снова родиться девочка. А меня корил пуще прежнего, правда, в этот период обходился без рукоприкладства.

Запах недолгого счастья

Помню, мать пошла в поликлинику, а вернувшись, собрала наспех наши вещи и сказала, что какое-то время мы погостим у бабушки под Ростовом. Какое это было счастливое для меня время! Мы гуляли с мамой по лесу, собирали ароматные приторно-сладкие ягоды, купались в речке, катались на лодке с соседом дядей Гришей, ловили рыбу с бывшим председателем фермы Аркадием Фомичом и помогали бабушке по хозяйству. Для меня так и остался самым счастливым запах пенки с вишнёвого варенья. Мы с мамой обе расцвели, поправились, и о папе я даже не вспоминала.

Как оказалось, мать помнила, но не хотела даже думать о нём. Мне было тогда пять лет, и взрослые не считали нужным делиться со мной переживаниями. Мама с бабушкой часто шептались на кухне, а потом я замечала у обеих заплаканные глаза. Всё объяснилось, когда за нами приехал отец, весь красный от гнева. В руках сжимал листок, орал, что его обманули, что мать бракованная и в его роду всегда рождались только мужчины. Оказалось, после того похода к врачам мать уже знала, что внутри неё живёт девочка, и от отца просто сбежала, чтобы спокойно родить. 

Мир рухнул

Помню, как баба Галя пыталась защитить дочь, закрывала её грудью, а отец пёр танком. Я испуганно забилась за скамейку у крыльца, мать держалась за живот. Отец бросился к ней, толкнул бабушку, а мать с силой дёрнул на себя, больно зажал руку и орал, брызжа слюной: "Не позволю из себя дурака делать!" Сыпались обидные слова и обвинения в измене, мат, гнусности, часть слов я тогда даже не знала, поняла только, что они гадко неприличные. Мать не сопротивлялась, только старалась уберечь живот свободной рукой. Не выдержав, я кинулась ей на помощь. Но это отца разозлило ещё больше.

Больно вспоминать, столько лет пытаюсь забыть, а не могу. Мне он просто поставил подножку, и я со всего маху въехала головой в поливную бочку. Удар был сильный, и я потеряла сознание, а когда очнулась, рядом со мной лежала мама, под ней лужа крови, а бабушка металась между нами. Отца не было видно. Оказалось, его заломали соседи и привязали к яблоне до приезда милиции. Мир рухнул. Мать потеряла ребёнка, пробыла в больнице больше двух недель, отца осудили. На суде мама просила о снисхождении, но ему дали три года.

Мать ездила к нему, посылки передавала. А бабушка умоляла её развестись и навсегда вычеркнуть из жизни этого страшного человека. Но мать почему-то его простила и ждала. Дождалась. Он вернулся, на работу его взяли — обратно в цех. Два года он руки на нас не поднимал, доматывал ещё два условных года. Потом снова пошло-поехало. Мне уже исполнилось 10 лет, и я мечтала только об одном — вылететь из этого гнезда с колючей проволокой. Насчёт побоев он стал осторожнее — научили сокамерники, как бить больно, но следов не оставлять. Бывало, задержусь в кружке на 10 минут, а он так невзначай — нац! по почкам, синяка нет, а боль обжигающая, резкая. Или по лицу за неуважительный взгляд. В этом аду я прожила до 18 лет.

История повторилась

Слышала о том, что девушки часто выбирают мужа, похожего на отца. Я же искала полную противоположность. Отец был высокий, худой, чернявый, зимой и летом с загаром. Сергей — такой весь мягкий, полноватый, роста невысокого, белокожий шатен. Но не ту разницу я искала, внутренне он оказался полным подобием моего папаши. Этакий дьявол в образе ангела.

Педант жуткий, все полотенца одной стороной должны висеть, чашки стоять — только направо ручками и никакой изнанки даже на отвороте покрывала, края скатерти чуть ли не горизонтомером вымерял. За каждой моей провинностью следовало неотвратимое наказание, причём извращённое, но всегда по чёткой педантичной схеме. Вначале пощёчина, затем заламывание руки, пинок коленом и резкий швырок об стол. А в финале ещё и грубый секс на сухую.

Крутой поворот

К счастью, я не успела забеременеть и уже через четыре месяца "счастливого супружества" подала на развод. К тому моменту бабушкин дом снесли и дали взамен двухкомнатную квартиру, куда я и сбежала. Вернуться домой к матери и отцу не могла. С бабушкой жили дружно, она часто пекла, из овощей могла приготовить настоящий кулинарный шедевр, так что небольших денег с её пенсии, моей стипендии и подработки на чертежах хватало. О разводе отец не знал, сказали только маме. После окончания института устроилась в проектное бюро, там познакомилась с Олегом. Долго шарахалась от него — уж слишком похож был внешне на папочку. Только через пару лет он смог завоевать моё доверие.

Целый год просто встречались, а жили каждый у себя. Как-то он сильно заболел, запустил грипп, началась пневмония. В тот момент поняла, что не могу его потерять. После выписки из больницы он ещё две недели был на больничном. Я взяла отпуск за свой счёт и не отходила от него. Мы в тот период много общались, открыли друг другу души, я смогла признаться в наболевшем. Тогда-то он мне предложение и сделал, поклявшись, что никогда не поднимет руку ни на меня, ни на детей. Вот так получилось, что в свои 26 я второй раз пошла под венец. Это было три с половиной года назад. За это время мы успели родить дочку и хотим, пока ещё возраст позволяет, второго ребёночка. Олег обещание сдержал. А я иногда до сих пор плачу, когда он окутывает нас с Вероникой полной заботой и теплом. Но это слёзы счастья. Просто не верится, что и в моей жизни оно возможно.

Не прощу

Отца жизнь покарала, он неизлечимо болен и угасает с каждым днём. А я до сих пор не могу простить ему моего забитого детства и постоянного чувства страха и унижения. Олег и бабушка говорят, что нельзя держать камень на душе, нужно простить даже такого тирана, как он. А я не могу. Несколько раз приходила в родительский дом и пыталась завести разговор. Сказать слова прощения и признаться в своём страхе. Но, даже умирая, он так странно на меня смотрит, что мне хочется только одного — сбежать. Мать жалко, она его всё равно любит — слепо, самопожертвованно и сильно. Сын у них так и не родился: после того случая мама больше не смогла выносить ребёнка. Понять её не могу. Нельзя терпеть, бежать надо от таких садистов.