Таганка, зачем сгубила ты меня. Что сломало жизнь Анатолию Эфросу

В своей квартире в Селиверстовом переулке режиссёр скончался от сердечного приступа январским днём 1987 года, после всего двух лет руководства Театром на Таганке. Его ждали на прогоне спектакля "Кориолана", но он так и не явился. Приехавших друзей и директора театра встретила супруга. Овдовевшая Наталья Крымова пыталась утешиться тем, что лицо у Анатолия Васильевича было спокойным и безмятежным, каким его давно не видели. Последние годы он был в постоянном напряжении и в ожидании очередной обиды или неприятности. 

— Мы сели на пол и долго смотрели в это мягкое лицо человека, который не хотел в жизни ни ловчить, ни вертеться, ни бороться, ни побеждать, ни преуспевать. Хотел лишь просто заниматься своим делом. И этим делом был счастлив, — пишет в своих воспоминаниях критик Ирина Мягкова, знавшая семью много лет. 

Анатолию Эфросу был всего 61 год. И его знакомые, и театральные критики в один голос утверждают: режиссёра попросту довели актёры театра, которые не смогли простить ему попытки заместить собою Юрия Любимова. Известный драматург Виктор Розов, которого в своё время "открыл" Эфрос, назвал людей, приведших режиссёра к смерти, чернью.  

Эфрос на взлёте

Карьера режиссёра в Москве началась в 1954 году, когда его направили в Центральный детский театр. Именно там начинали Олег Ефремов и приглашённые Эфросом молодые актёры Олег Табаков и Лев Дуров. Критик Смелянский писал, что с этого витка развития ЦДТ, ещё до Товстоногова в БДТ и создания "Современника", началось возрождение российского театра. Эфросу действительно удалось превратить забытый зрителями театр в один из самых популярных в столице. Там были впервые поставлены пьесы Розова "В добрый час" и "В поисках радости" и Хмелика "Друг мой, Колька".

После такого успеха Эфросу предложили возглавить Ленком. Именно эти четыре года были самой счастливой порой его творческой жизни. Ленком стал вторым его возрождённым театром. Там он, как и прежде, отдавал предпочтение современной драматургии. 

— Был он молчалив, задумчив и улыбчив. В тот момент работал в Ленкоме — счастливая пора жизни. Продолжал ставить Розова, открыл Радзинского, — вспоминает Ирина Мягкова. 

Начало конца

Позже в Ленкоме Эфрос впервые решил поставить классику. В 1966 году вышла чеховская "Чайка", которую сразу же невзлюбили даже доброжелательные критики — за жестокость, которую режиссёр вложил в главных героев. Писали, что в спектакле "ненависть, взаимная вражда, заменили сочувствие". Вскоре Эфрос был отстранён от руководства театром. Не последнюю роль в этом сыграли обиженные актёры: режиссёр брал в постановки только своих любимчиков — Льва Дурова, Ольгу Яковлеву, — оставляя других за бортом.

Об этом спустя много лет вспоминала Ольга Яковлева.

В 1967 году Эфрос ушёл в театр на Малой Бронной, но первая же постановка с треском провалилась. "Трёх сестёр" не только раскритиковали, но и в конце концов запретили. О том, что Эфрос попал в опалу, заговорили после второго следом закрытия — ему подвергся "Обольститель Колобашкин" по пьесе Радзинского.

Следом были 17 лет спокойной работы Эфроса на Малой Бронной. Проблемы вернулись в 1979 году со спектаклем "Дорога" по поэме Н. Гоголя "Мёртвые души", в котором режиссёр попытался представить "всего Гоголя". Спектакль не получился. Неудача подорвала авторитет Эфроса в труппе — успех спектаклей у зрителей также неуклонно падал. В 1984 году вспыхнул конфликт, в результате которого режиссёр покинул театр.

Театр на Таганке

Предложение возглавить Театр на Таганке Эфрос получил в 1985 году — после того как бывший худрук Юрий Любимов дал своё судьбоносное интервью газете Times. Будучи в Лондоне, Любимов воспользовался случаем рассказать миру об ужасах советской культурной политики, за что тут же и заочно был лишён гражданства страны и снят с поста худрука своего театра. Эфрос недолго колебался и решил принять предложение. Он простодушно полагал, что своим приходом спасёт простаивающий без худрука театр.

— Ему [Эфросу] было тогда пятьдесят девять лет, и шанс получить театр в своё распоряжение казался последним в жизни, тем более что как раз в этот момент у него возник серьёзный конфликт с актёрами на Малой Бронной. Ни в какие политические игры он играть не собирался, и намерения у него были самые благородные — спасти Таганку. Он принял это неожиданное предложение, — пишет Ирина Мякова.

Не доставайся же ты никому

Тем временем коллектив Таганки пытался бороться за своего художественного руководителя, а согласие Эфроса возглавить театр многие восприняли крайне негативно.

— Хотя после первых же спектаклей образовалась группа актёров, которая хотела бы с ним работать, остальная часть труппы вела себя отвратительно, подло. Разделились на сторонников и противников Эфроса на Таганке и критики, и зрители. Я, как сторонник, перессорилась тогда с огромным количеством коллег, которые считали, что пусть лучше Таганка умрёт, — вспоминает Мягкова.

Сам Любимов обвинил своего преемника в пренебрежении корпоративной этикой и солидарностью, расценил его согласие возглавить театр как штрейкбрехерство и предательство. Большая часть труппы бойкотировала нового художественного руководителя. Леонид Филатов и Вениамин Смехов демонстративно перешли в "Современник" вместе с художником Давидом Боровским. 

Чтобы показать, что своим присутствием он не пытается встать на место Любимова, Эфрос не стал даже занимать его большой кабинет, а обосновался в маленькой комнатке. Но ничто не помогло ему спастись от неприязни труппы.

— Безупречная репутация Эфроса оказалась поколебленной: многие поклонники Таганки, и критики в том числе, предпочитали скорее увидеть её мёртвой, нежели руководимой кем бы то ни было, кроме Любимова, — рассуждает Мягкова. — По их мнению, Эфрос не имел права входить в этот театр. Труппа считала для себя выгодней оставаться в роли жертвы режима, чем подчиниться решению властей и вернуться к нормальной жизни. Последние годы жизни Эфроса были тяжкими и мучительными.

И всё-таки перед смертью Эфрос успел сделать добрый шаг в сторону Любимова, который так его возненавидел. Эфрос подписал коллективное письмо Горбачёву, который приходил в театр на спектакль, о возвращении Любимова на Таганку. И Горбачёв дал согласие. 

После смерти Эфросу написали хвалебные некрологи, а на его похороны на Таганке пришла толпа народу. Присутствовавшие вспоминают заплаканного Дурова, а на Кунцевском кладбище, куда повезли хоронить режиссёра, — Ольгу Яковлеву, которая упорно запихивала в полузакрытый гроб шерстяной плед, чтобы уберечь любимого режиссёра от январского холода.