Америка возвращается на прежние позиции. Только хорошо ли это

Не успел Дональд Трамп вступить в должность, как тут же принялся демонтировать достижения президентства Обамы, дав понять, что он ничуть не считает их достижениями.

У нас и в Европе принято жаловаться на качество бесплатной медицины, но это только от долгой привычки житья в социальном государстве, где всеобщий доступ хотя бы к минимальному медицинскому обеспечению, не зависящий от доходов, является фундаментальной и очевидной ценностью.

До появления Акта о доступном медицинском обслуживании (он же — программа Obamacare) 50 млн. американцев не имели медицинской страховки — личной, от компании-работодателя или от государства. В реалиях американской медицинской системы это означает: никакого доступа к медицине помимо парацетамола и ибупрофена в аптеке. Всё остальное — только за деньги, причём за немалые.

Нет, вас не попросят заплатить прежде, чем доставить вас в больницу, если вас собьёт автобус, взорвет террорист или вы просто упадёте в обморок на улице. Вас спасут и вылечат, но потом выставят счёт, по которому вы будете расплачиваться, скорее всего, очень и очень долго: американская частная медицина одна из самых дорогих в мире. Некоторые люди, страдающие хроническими заболеваниями, вызывающими обмороки, носят значки или браслеты с надписью “Пожалуйста, не вызывайте скорую!”. Потому что они знают, что не смогут расплатиться за вызов.

И это 50 миллионов человек. Для этого и была придумана Obamacare — программа обязательного медицинского страхования, ставившая задачей постепенно обеспечить всё население страховками.

Обама заставил страховаться молодых и здоровых; обязал все компании с более чем 50 сотрудниками оплачивать своим работникам медстраховку и, что самое главное, запретил страховщикам заглядывать в медкарту клиента при назначении суммы. Последний пункт означал, что человека с астмой или ревматизмом нельзя заставлять платить за страховку в несколько раз больше, чем его здоровый сосед. А ещё Обама запретил страховщикам ограничивать лимит затрат в год. То есть если вас собьёт автобус, страховщик не сможет отделаться лёгким испугом.

Это была попытка не ввести уравнительную справедливость — до этого очень и очень далеко — но хоть как-то скомпенсировать жесточайшие перекосы рыночной системы в той области, которая непосредственно затрагивает жизнь и здоровье людей.

Заставить всю нацию потратить чуть больше, чтобы наименее обеспеченная её часть могла просто выжить, – казалось бы, о чём тут спорить? Но с самого запуска программа была предметом постоянных дискуссий: принимали её с перевесом в один голос, отменили с перевесом в три. Именно Obamacare и сложности в её исполнении (не отсутствие бюджетных денег, а банальные компьютерные сбои и бюрократические проволочки) привела к значительному падению рейтингов Обамы.

И, конечно, она вызывала лютую ненависть республиканцев. Резоны к этому предъявлялись самые разные: и рост цен на страховки (объективно случившийся), и недопустимость вмешательства государства в свободный рынок медицинских услуг и страхования, и очереди в поликлиниках.

Но по большому счёту программа подрывала одну из ключевых республиканских (а кто-то может сказать — американских) ценностей: нежелание делиться тем, что имеешь. Я молодой и здоровый — зачем мне тратиться на страховку, чтобы кто-то другой мог позволить себе лечение? Я нашёл хорошую работу с полным страхованием — зачем я буду беспокоиться о каких-то безработных? Если мне повезло в жизни, какое мне дело до тех, кому повезло меньше?

Республиканцы утверждают, что свободное ценообразование приводит к снижению расходов на медицину, и это, безусловно, так. Но чем оплачено это снижение расходов? Скорее всего, отнюдь не более эффективным и дешёвым медобслуживанием. Напротив, затраты американцев на медуслуги остаются самыми высокими в мире. Оплачено оно людьми, которые отказываются от необходимой медицинской помощи, потому что не могут её себе позволить. То есть жизнями.

Америка, которая под руководством Обамы хотя бы попыталась ненадолго перестать буквально убивать своих бедняков, возвращается на прежние позиции.