Пускай русский идёт в баню! Как Тосканини работал с Шаляпиным вопреки русофобам
16 января исполняется 60 лет со дня смерти легендарного итальянского дирижёра Артуро Тосканини. Лайф рассказывает о том, как с великим маэстро работал не менее выдающийся русский певец Фёдор Шаляпин.
Вечер 16 марта 1901 года, театр La Scala. За дирижёрским пультом — 34-летний известный маэстро Артуро Тосканини, гордость Италии. На сцене с обнажённым торсом стоит русский бас Фёдор Шаляпин, исполняющий главную партию в опере "Мефистофель" Бойто.
— Пускай русский идёт в баню! — язвительно говорит на весь партер один из итальянских певцов, претендовавших на исполнение партии Мефистофеля. Но восторженная публика тут же заставляет его замолкнуть.
В таких красках описал этот вечер журналист и публицист Влас Дорошевич в своих "Миланских воспоминаниях", изданных в 1905 году. Он писал, что приглашение Шаляпина в La Scala вызвало настоящий скандал: впервые в легендарном театре позволили выступать русскому певцу, жившему в России и даже не обучавшемуся в Италии! Более того, ему назначили очень солидный гонорар, и не в лирах, а в более дорогих франках. А один из собеседников Дорошевича, комментируя решение отдать премьеру Шаляпину, заявил: "Да ведь это всё равно что к вам стали бы ввозить пшеницу".
Но великого маэстро Тосканини эти пересуды не смущали. Дирижёр был строг с артистами на репетициях, часто делал замечания, давал советы. Но Шаляпину при этом не говорил ни слова, что встревожило певца. Лишь на одной из репетиций он сухо сказал: "Браво". Больше ничего по поводу своего пения за всё время репетиций Шаляпин от него не услышал.
— Дирижёр Тосканини — молодой человек, говоривший тусклым хриплым голосом, сказал мне, что здесь раньше была церковь во имя Мадонны делла Скала, потом церковь переделали в театр. Я очень удивился: в России превращение одного храма в другой было бы невозможно, — писал Шаляпин в автобиографии "Страницы из моей жизни". — Разглядывая всё, что показывали мне, я ощущал невольный трепет страха: как буду я петь в этом колоссальном театре, на чужом языке, с чужими людьми? Все артисты, в их числе Карузо, тогда ещё только начинавший петь молодой человек, начали репетицию вполголоса. Я тоже стал петь, как все, вполголоса, будучи утомлён и находя, что неловко как-то петь полным голосом, когда никто не поёт так.
Казнят за то, что русский
Подготовка к спектаклю шла прекрасно. Тосканини был очень доволен русским гастролёром. Но тем временем в артистической среде продолжали кипеть страсти: возмущённые итальянские певцы плели интриги. Кто-то подкупал могущественную местную клаку, которая должна была за вознаграждение освистать Шаляпина во время премьеры. Но клакеры решили заработать и на самом Шаляпине. Предводитель клаки явился к русскому певцу и потребовал у него 4 тысячи франков, пообещав взамен устроить ему овацию. Но гордый Шаляпин прогнал их, заявив, что никогда не покупал себе аплодисментов.
Слух о поступке Шаляпина быстро разлетелся по артистической среде Милана. Итальянские певцы, регулярно платившие дань всемогущим клакерам, были шокированы смелостью русского баса. А рассерженная клака пообещала разгромить выступление обидчика.
Но планы устроить Шаляпину разнос провалились. Русский певец покорил публику своим выступлением. Уже после пролога зал прервал спектакль овацией, хотя это не было принято. Зрители требовали выхода Шаляпина на поклон.
Сам Тосканини в присущей ему сухой манере напишет в воспоминаниях, что Шаляпин сделал замечательного Мефистофеля, дважды подчеркнув: "Верного!"
