Спаси сыночку! Врач скорой — о материнской любви

Мама! Мамочка! Мамуля! Как часто и на все лады мы произносим это слово? С ним мы начинаем осознавать себя в этом мире и, покидая его, зовём последним вздохом. Она незримо рядом с нами задолго до нашего прихода в мир и после её ухода от нас навсегда. И сердце рвётся к ней вечно, каким бы ты ни был гением или подлецом.

Лето 200… года было солнечным и даже жарким. Мы получили этот вызов "с колёс", то есть на коммуникатор, и сразу понеслись, не вдумываясь в значение написанного на дисплее. "Поездная", "отрезало ноги", вызывает "сам". Перегон электрички между станциями поблизости от вокзала. Только подъехать трудно. Нет там возможности подъезда. Придётся идти пешком. Подъехали кое-как к месту. Подбежали к телу. А он лежит на крутой насыпи, в метре от проносящихся электричек и ещё в добавок руководит нами.

Возле пострадавшего растерянно стоят двое, мужчина и женщина, оба в годах. Сначала подумал, что простые прохожие — свидетели. Но пока перетягивали жгутами то, что осталось от ног, ставили капельник, обезболивали и несли в машину, я услышал слова женщины и посмотрел ей в глаза. Тут меня как ледяная молния пробила от головы до самых пяток и по спине запрыгали ледяные мурашки. Я понял всё. Не свидетели они и не прохожие….

— Доктор! А можно я кроссовочки заберу с собой. Они ведь Андрюше в больнице нужны будут.

А кроссовочки торчат из месива, которое было недавно ногами, и в одной из них отрезанная стопа.

Господи! Как же это? Господи….

Только в машине, по дороге в Склиф, я услышал эту историю. И, простите за невольный пафос, забыть её мне не удастся. Андрюша рос обычной гопотой. Школа и колледж промелькнули, не оставив в мозгу какой-либо зарубки. Покуривать анашу юнец начал ещё в школе, а к окончанию какого-то заборостроительного колледжа уже имел чёткое представление, что, куда и как колоть. В общем, образование закончилось, работать не хотелось, да и здоровье уже не то. Набор в армию прошёл стороной, и Андрюша постепенно стал банальнейшим торчком. Уже и учёт в наркодиспансере, и лечение было.

Вот после очередного захода в клинику и решил Андрюша, что "хватит", "шабаш". Положил на рельсы дурную голову, а мысли бегут, не удержишь. Стало страшно, и извернулся юноша перед поездом, да не весь. Голову спас, но не ноги. И вот, что заставило меня посмотреть на Андрюшу неоднозначно. Прежде чем позвонить в службу "03", он позвонил домой и вывалил всё это маме. Всё это выше моего понимания.

Родители жили очень недалеко. Пока мы искали способ добраться до тела, они прибежали точно на место. И его мама! Как же так? Господь всемогущий! Как ты допускаешь такое? Вокруг не война. Нет вокруг ни землетрясения, ни взрыва, вообще ничего не происходит. Не гибнут люди. А у неё в глазах упавшее на её ребёнка небо, и она это небо не может приподнять хотя бы на чуточку, хотя бы на волосок, чтобы её сыночке легче стало.

Андрей выжил. Под кетаминовым наркозом пел нам в машине залихватские песни, рассказывал о себе. А у меня в ушах грохотал молчаливый крик из глаз этой женщины.

— Спаси Андрюшеньку, доктор! Христом Богом заклинаю! Спаси сыночку!