Назло одним, из солидарности с другими

Бывший госсекретарь США Мадлен Олбрайт заявила, что в ответ на ужесточение миграционной политики Трампом из соображений солидарности с беженцами готова записаться в мусульманки. Или зарегистрироваться, как ещё переводят её сообщение в "Твиттере".

Я не знаю ничего про эту почтенного возраста женщину и про её извилистый политический путь, и, если честно, мне это и не интересно особенно, но вот само явление, оно занимает меня давно. Оно ведь сплошь и рядом. Тут и чистка френдленты с возгласами: "Подумать только, у меня с этим, который за того негодяя и против тех прекрасных людей, 127 общих друзей — срочно в бан всех!" Тут и переклички, кто Шарли, а кто не очень. Тут и "Я б украинский выучил только за то, чтоб России сделать обидно".

Вообще, это явление, конечно, абсолютно нормальное и даже неизбежное. На определённом отрезке жизни. Где-нибудь в интервале между двенадцатью и пятнадцатью годами. Когда вопросы типа "Кто я?" и "Какой я?" уже народились и мешают жить, а как подступиться к ним, ещё поди разберись. Тут и происходит подмена — внутреннее ищет себе объяснения через внешнее. Всякое мутное экзистенциальное заменяется задачкой попроще: "С кем я?" А ответ для верности и прочности подкрепляется уточнениями вроде: "И против кого". Так удобнее.

Я — рокер, потому что рэперы — идиоты. И всё понятно. Нормальная картина мира. Чёткая, главное, без двусмысленностей.

Потом, конечно, мир весь перепутывается, кумиры один за другим лажают (плюют просто в самую душу, как какой-то Павленский, который "всех развёл как лохов"), и опять ни черта не ясно и веры никому нет. И где-то с пятнадцати до восемнадцати или двадцати человека захлёстывает отрицание. Дураки — все. И не просто дураки — подлецы! С этим, правда, жить очень тяжко, трудно долго быть Д’Артаньяном — и скучно, и грустно, и некому руку подать. И люди — что делать — взрослеют.

Взрослеют и как-то, знаете, разрешают жить себе более-менее противоречиво и бестолково — по-человечески. Живут, понимаете ли, и какими-то такими — неоднозначными — себя принимают. А заодно и других. И, верите ли, хорошо у них это выходит. Без какой-нибудь уморительной снисходительности типа "ну, Достоевскому, там, положим, можно и простить кое-что, и Толстого-де можно оправдать".

Но бывает и по-другому. Иногда — бац, и взрослых, вполне себе сложившихся людей куда-то отбрасывает. Как? Почему? Вот загадка!

Одна знакомая как-то призналась, что больше не ходит в любимое кафе. Выяснилось, что там среди завсегдатаев оказались такие, такие... ну, которые за разное ЛГБТ и прочее страшное. А кафе при чём? А потому что назло. И из солидарности, понятное дело. С нормальными людьми.

А другой знакомый жаловался. "Люблю, — говорит, — группу "Ария", но борюсь". Я ему: "В смысле?" А он: "Ну, кто их слушает? Эти — в косухах, с патлами. Разве можно с ними в один ряд?" Не знаю, наверное, назло купил абонемент в филармонию.

Но это ещё что? Это обыкновенные люди. С маленькими, так сказать, слабостями. А есть же ещё честь и совесть. У них всё ещё интереснее.

Один талантливый режиссёр, например, из солидарности с товарищами по партии и назло всем противникам оной как-то вообще от собственного творчества отказался и даже высказал мысль, что из-за идеи мог бы и родными пожертвовать, чтоб их репрессировали. Ну, это ещё когда он пламенно в любви к отцу народов признавался, дело было.

А другой писатель-художник и христианин, ругающий современное искусство, помнится, осуждал-осуждал хулиганок, в храмах бесчинствующих, а потом, когда политическая ситуация немножко изменилась, такой — р-р-раз! — и заявил, что девчонки всё правильно сделали и что он ими, как есть, восхищён. Причём так у него это искренне вышло, что показалось, он и правда себя убедил в новом видении. Проникся.

Чего только не сделаешь в пику врагам и из сочувствия к их оппонентам.