"Хочу ребёнка от террориста"

— Волнуюсь, даже похудела на 6 килограммов. Я постилась, и в пост батюшка не разрешил на свидание ехать, — с этих слов начинается наше знакомство с Вероникой Королёвой, женой террориста Николая Королёва, получившего пожизненный срок за теракт, совершённый им в подельник 21 августа 2006 года, который унёс жизни 14 человек. 

Радикальный националист и хозяйственная девушка из многодетной семьи — их встреча во многом была случайной. Им обоим по 23. День города. Москва гуляет. Компании молодых людей бродят по паркам. Вероника со своими друзьями — в Лианозовском, Николай — там же со своей компанией.

— Нас его друг познакомил — я с ним в этот момент встречалась. А Коля вообще был женат. Потом мы компаниями в галерею Глазунова решили сходить. Там мы с Колей разговорились, он хорошо историю знает, в походы ходит, сборы какие-то у них, тренировки — интересно с ним было. А через два месяца он позвонил и предложил в храм сходить, старообрядческий, на Рогожской Заставе. Он мне доверять стал. Потом на встречу с собой взял — в Подмосковье, по оружию тренировочному...

На тот момент на счету группировки "Спас", во главе которой стоял Королёв, были десятки погромов в игорных залах, кафе и общежитиях. Вероника про это знала и считала, что ребята просто хулиганят, дурачатся.

— Ну палатку у бабки-колдуньи какой-то подорвали. Что это, преступление, что ли? Жертв же нет.

Она не раз бывала у него в клубе "Спас", занималась там с детьми. Любимого Колю считала защитником родины, любящим свой народ и готовым его защищать.

— Он и пел хорошо песни свои казацкие. И воспитан правильно. Я о таком с детства мечтала.

Они встречались два года. А затем был теракт на Черкизовском рынке. Организовал и осуществил подрыв, в котором погибли люди, её Коля. В 2008-м суд признал виновными лидеров "Спаса" — Николая Королёва и Олега Костарева.

— Когда его посадили, я добивалась, чтобы нас поженили прямо в СИЗО. У нас в семье 11 детей, я старшая. Я с детства мечтала замуж выйти в 18 лет и уже своих детей иметь...

Вероника — единственная из родственников осуждённых на пожизненное, кто досрочно добился от ФСИН длительного — трёхдневного — свидания через суд.

— Я забеременеть хочу. Врачи даже благоприятные дни высчитали, когда овуляция... Можно и ЭКО... Но биологический материал испортится, пока я его в Москву довезу. А Колю вывезти — законодательство не предусматривает такие случаи. Хотя представляете, сколько таких женщин, которые ребёнка хотят от любимого, пусть и уголовника.

Мы стоим в аэропорту Домодедово. На регистрации сотрудники авиакомпании возмущаются: огромный перевес — 47 кило. За каждый лишний килограмм Вероника платит 150 рублей.

— Коля борщ попросил! Оливье! Винегрет, картошку жареную, салат крабовый он любил. Ещё пришлось в "Макдоналдс" заехать — два "бигмака" взяла ему — очень просил.

"Бигмаки" Вероника берёт в салон, а ещё в ручной клади самое ценное: комплект нижнего белья для особых случаев, два бокала, скатерть с сердечками и целый пакет сладостей: торты, эклеры, печенье. За три дня на зоне планирует отметить с мужем все даты, что за 10 лет она праздновала одна.

За три часа полёта до Салехарда она не уснула ни на минуту: переживала за багаж — чтоб ничего не украли. Ещё она боится летать, но поезд сразу исключила: ехать двое суток — так вся еда точно испортится. Приходится бояться и терпеть.

В Салехарде минус 20! Нас встречает таксист, который возит до Харпа (посёлок при колонии) всех жён заключённых. По дороге рассказывает про знаменитых уголовников, кто перебывал в этих краях:

— Здесь сидел Платон Лебедев, с Ходорковским который, помните? К нему адвокаты на джипах дорогущих приезжали и жили здесь. Пичушкин — "битцевский маньяк" — тоже здесь сидит. Но к нему никто не приезжает. Ещё этот, который главу Центробанка убил. За одно убийство пожизненное дали, — перечисляет "экскурсовод".

"Собь" — единственная гостиница в Харпе, здесь всего-то номеров двадцать. Зато кухня большая. И есть всё необходимое — кастрюли, плита. Здесь останавливаются родственники заключённых пожизненно. В декабре была мать Сергея Помазуна, известного как "белгородский стрелок". Отец, говорят, от него отказался.

В посёлке первым делом идём в магазин — докупать ещё продуктов.

— Яичницу утром Коле сделаю, с беконом. Ещё хочу блинов напечь. Когда Коля меня домой в первый раз пригласил, его мама нас оладушками угощала, со сметаной. А у меня блины будут.

На весь посёлок магазинов пять. Цены высокие. Килограмм болгарского перца почти 400 рублей! А ещё Дом культуры — местная достопримечательность.Там даже фитнес есть. Правда, мест, говорят, нет: всё забито. А вот Веронике не до красоты. Мужа, перед тем как лечь в постель, надо накормить.

На кухне дым коромыслом. Борщ — нежирный, мясо тоже. Вероника всё проверяет — не забыть бокалы, скатерть. Хоть свидание на зоне, но всё должно быть красиво .

— А ещё он диски попросил, DVD. Фантастику он любит. "Варкрафт", "Люси", "Зверополис" — мультик такой, новый. Я бы с ним советские фильмы посмотрела, "Весна на Заречной улице" например. Плюс музыку он хотел — кельтскую, ирландскую, "Рамштайн".

Чтобы попасть в колонию к семи утра, Вероника встаёт в пять. За окном — буран. Даже местные такого давно не видели. Но она решительно выходит на улицу, не обращая внимания на снег в лицо и холодный ветер.

— Я так волнуюсь. Вдруг в обморок упаду? А были такие случаи. Хоть на комнату посмотрю — в ней мы как раз венчались в 2009-м. Может, там ремонт сделали? На ФСИН столько денег в стране выделяют.

Три забора, обнесённые колючей проволокой. По периметру — будки с автоматчиками. Это ИК-18, больше известная как колония "Полярная сова". Через ворота видно заключённых колонии-поселения — здесь их порядка трёх сотен. Пожизненников — четыре сотни. На руках каждого — человеческая кровь. У "битцевского маньяка" — 49 доказанных убийств!

В маленькой деревянной будке для коротких свиданий сотрудники досматривают сумки. Запрещён алкоголь и колюще-режущие... Но Вероника уговаривает пропустить бритву женскую: "На три дня к мужчине своему приехала, пожалуйста..." 

— Вообще-то, они меня здесь не любят. Называют "упёртый питбуль"! Из-за того, что я за свои права борюсь. По судам таскаюсь. А Коля страдает. В наказание почти год в камере один сидел. Сейчас вообще с двумя психами!

Восемь утра. Скоро приведут Николая. Нас просят освободить помещение — всё-таки режимный объект, как-никак.

Да и Вероника, чувствуется, уже хочет остаться одна и приготовиться к встрече с мужем. Прощаемся и обещаем встретить её после завершения свидания. Желаем удачи. Сама думаю: "Бедная, как же она с мужем три дня в такой грязи, вокруг уголовники". Но, как говорится, с любимым рай и... на зоне. Тем более что для неё здесь всё знакомо. 

— У нас там ванна, туалет, гостиная. В ней мы как раз венчались в 2009-м, — говорит перед нашим уходом Вероника. Я же про себя думаю: "В такой грязи не то что ребёнка зачать — просто спать страшно".

Выходим с зоны и понимаем, что три дня здесь как три года: холодно, пойти некуда, развлечений никаких. Хорошо, что перед этим не спали двое суток и первый день можно было просто отдохнуть в номере гостиницы. Нас просто "срубило". Потом думали, а каково Веронике было, которая так же, как и мы, не спала всю дорогу. 

На вторые сутки буран стих, и мы вышли на улицу. За 20 минут можно обойти весь посёлок. Единственное развлечение — ёлка и снежная горка для детей. В местном ДК есть фитнес, но не пустили. "Мест нет", — уверяет администратор. Вся жизнь здесь вокруг колонии. Большинство жителей — либо семьи сотрудников "Полярной совы", либо семьи зэков. Правда, никто в этом не признается. На третьи сутки нашли гору, где гоняют местные сноубордисты и лыжники. Есть даже подъёмник. А вот проката оборудования нет — только со своим. 

Третий день. Сегодня у Вероники заканчивается свидание. К 12 едем к зоне. Выходит. Видно, что очень уставшая: нервы, дорога и три дня с мужем измотали её окончательно. Впрочем, улыбается и уверяет, что очень довольна.

Кстати, оказалось, что свидание вообще могло не состояться. Когда Вероника была уже в комнате свиданий, колонию закрыли на карантин — эпидемия ОРВИ. 

— Какие-то два боевика сидели, свидания ждали — так их не пустили. К кому же они? Может, к Нурпаши Кулаеву (единственный террорист из банды, захватившей школу в Беслане). Им, боевикам, кстати, Красный Крест дорогу сюда оплачивает! А мне не стали. Хоть и статья та же — терроризм, — говорит Вероника и начинает делиться впечатлениями.

— Коля вошёл и начал ходить туда-сюда. Радовался — говорит: "Вероника, смотри, тут и туалет! И ванная! И телевизор!" Потом мы обнялись. Но там условия, конечно, — кошмар! Буду сейчас жалобу писать. Чтоб улучшили помещение для длительных свиданий. Ведь с ума можно сойти. Это я такая крепкая, а остальные родственники... Не выдержат психологически, — горячится Вероника.

Говорит, как ей жалко заключённых, которых зверски бьют и над которыми издеваются сотрудники. Какие в колонии невыносимые условия — антисанитария, "настоящий ад".

Потом снова перескакивает на личное. 

— Он говорит: "Ты похудела". А я правда 7 килограммов сбросила. Сейчас уже 62 вешу. Пообещала ещё на 7 похудеть, — мечтательно говорит она. 

Перед телекамерой девушка немногословна.

Спрашиваю, что делали три дня.

— Ну, музыку слушали, кино пересмотрели, песни казацкие пели.

Но в разговоре "без свидетелей" откровенничает: трое суток из постели не вылезали! Разве что на кухню: поесть — и снова в кровать.

— Лежим, и я ему говорю: "Коля! Мы с тобой счастливые люди!"

Только в аэропорту на пути в Москву начинает плакать: следующее свидание и попытку зачать ребёнка (если в этот раз не получится) им дадут только через год. А она сыну даже имя придумала — Радослав.