Точка росы. Сталинград — битва, которая изменила мир

Place Stalingrad (Париж), Rue de Stalingrad (Гренобль, Лимож, Мюлуз, Париж, Сартрувиль, Тулуза), Allée de Stalingrad, Boulevard de Stalingrad. Станция метро Stalingrad — опять в Париже. Во Франции, наверное, больше, чем где бы то ни было (и уж точно больше, чем в России), сохранилось топонимов, связанных с этим русским городом и с относящейся к нему эпопеей. Почему так?

9 февраля 1943 года писатель-антифашист Жан-Ришар Блок говорил по радио: "…слушайте, парижане! Первые три дивизии, которые вторглись в Париж в июне 1940 года, три дивизии, которые ... осквернили нашу столицу, этих трёх дивизий не существует больше! Они уничтожены под Сталинградом: русские отомстили за Париж. Русские мстят за Францию!"

В ноябре 1943-го на Тегеранской конференции премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль вручит Иосифу Сталину от имени короля и английского народа большой двуручный меч — дань уважения героям и героиням легендарного Сталинграда.

"Торжественность момента отражалась на всех лицах", — вспоминал впоследствии Эллиот Рузвельт, сын президента США, сопровождавший отца на Тегеранскую конференцию. Премьер-министр произнёс: "Его Величество король Георг VI повелел мне вручить Вам для передачи городу Сталинграду этот почётный меч, сделанный по рисунку, выбранному и одобренному Его Величеством. [Он] изготовлен английскими мастерами, предки которых на протяжении многих поколений занимались изготовлением мечей. На лезвии меча выгравирована надпись: "Подарок короля Георга VI людям со стальными сердцами — гражданам Сталинграда в знак уважения к ним английского народа".

Поцеловав рукоять и произнеся слова благодарности, Сталин передал меч Рузвельту. "Король, глава империи, послал через своего премьер-министра-консерватора этот подарок, изготовленный мастерами, которые сами были своего рода аристократами, занимаясь аристократическим средневековым ремеслом. И этот подарок был вручён сыну сапожника, большевику, вождю диктатуры пролетариата, и он спокойно наблюдал, как руководитель величайшей в мире производственной машины поднял этот меч ввысь. "Действительно, у них стальные сердца", — тихо произнёс отец", — пишет Эллиот Рузвельт.

Победа под Сталинградом кардинально изменила всю международную обстановку. От Германии судорожно начали отворачиваться колеблющиеся. Турция "вдруг" решила, что лучше ей оставаться нейтральной. Зашатались фашистские режимы Италии, Румынии, Словении и Венгрии. О вступлении Японии в войну с СССР уже и речи не шло. Началось движение, которое приведёт к тому, что к концу ВМВ против стран Оси на стороне союзников по антигитлеровской коалиции будет воевать уже 47 государств (включая, кстати, и бывших союзников Гитлера)! У советского командования прямо на глазах буквально высвобождались руки.

Менялась не только обстановка в мире, не только отношение к СССР и к Красной армии, которая, выражаясь спортивным языком, "сделала уверенную заявку на победу". Менялась, трансформировалась, обретала новый, победный строй и стержень сама РККА.

Рождённая в огне Сталинграда

19 ноября не даром стал днём артиллерии. В день начала операции "Уран" на направлении главного удара впервые удалось сконцентрировать до 180 стволов артиллерии на километр прорыва. Ураганный огонь, который позволял пехоте продвигаться на десятки километров вглубь обороны врага, не встречая сопротивления, стал с этого дня визитной карточкой советских наступательных операций. Сопротивляться было некому: даже засевшие в блиндажах умирали от действия взрывной волны, так их и находили — без признаков какого-либо внешнего воздействия. Меньше чем через год советские войска приготовятся освобождать Киев. В их распоряжении на направлении главного удара будет уже 380 стволов на километр фронта. Самая большая цифра по насыщенности артиллерией, которую автор встречал в исторической литературе, — 430.

В сентябре, в самый разгар разработки планов по охвату группировки Паулюса, в Кремль был вызван один из самых прославленных наших танковых полководцев — Михаил Катуков. Как всегда, внимательно Верховный выслушал боевого генерала, все его претензии к неповоротливости и малой вооружённости КВ-1, к пулемётным Т-60, к плохой связи и малому боезапасу.

К середине 1942-го наконец заработала на полную мощность эвакуированная на восток страны промышленность.

А ещё 6 января 1943 года указом Верховного Совета СССР в Красной армии были введены погоны. Командиры, по разным надобностям прибывавшие в Москву с фронта в начале 1943 года, не понимали, что происходит: их встречали полковники и генералы, казалось, царской армии.

Да, Красная армия изменилась даже внешне. Сталинград стал для неё своеобразной точкой росы. Эта новая Красная армия уже готова была к встрече с одной из главных европейских столиц. Впереди будет ещё два долгих года, много смертей, грязи и крови, нужна будет и новая техника, и новые люди. Но, войдя в Берлин, она — наша армия — будет вот такой, с иголочки. "В слепящих лучах прожекторов в течение всей ночи и до самого утра шагали колонны немецких пленных ... из-за пережитых во время артобстрелов и бомбардировок мук [они] производили впечатление полубезумных. Растрёпанные, заросшие щетиной и грязные, — писал прибывший в Берлин 3 мая 1945 года корреспондент нью-йоркской газеты "Таймс". — Сразу бросалась в глаза разница между поверженным врагом и свежевыбритыми победителями в блеске боевых орденов и медалей, в выглаженной форме и начищенных высоких сапогах".

Суровая правда приказа № 227

Прибывший в начале июля 1942 года на фронт в должности заместителя командующего 64-й армии будущий герой Сталинграда Василий Иванович Чуйков вспоминал, какое гнетущее чувство произвела на него обстановка.      

Наши уходили, оставляя рубеж за рубежом, станицу за станицей, город за городом. И тогда был издан, пожалуй, самый известный приказ ВГК — № 227, "Ни шагу назад".

За Волгой для нас земли нет

И всё же немцы прорвались к Волге, но чего им стоили и этот прорыв, и бои в городе! Ещё на подступах к Сталинграду благодаря нескольким внешним оборонительным линиям удалось во многом перемолоть и обескровить наступавшие на город войска под командованием Фридриха Вильгельма Эрнста Паулюса.

Вот что он писал в 1947 году, находясь в плену: "Под постоянным, настойчивым напором со стороны ОКВ атаки, пожиравшие все силы, продолжались, причём боеспособность воевавших в Сталинграде шести дивизий снизилась до боеспособности полков. В середине сентября они заняли южную часть города, в октябре — северную часть и достигли берега Волги. Средняя часть города с берегом Волги осталась в руках русских. Также и отдельные бои от дома к дому, продолжавшиеся до середины ноября, не приносили больше существенных результатов из-за упорного сопротивления русских и постоянных контратак. Наряду с этим с конца августа до конца октября постоянно продолжались нападения на Северный фронт армии между Волгой и Доном, чем сковывались стоявшие там силы (XIV танковый и VIII арм. корпуса) и частично вовлекались в бои".

То, что у Паулюса уместилось буквально в одном предложении, было на самом деле предметом головной боли Георгия Константиновича Жукова на протяжении не одного месяца. Именно он организовывал эти атаки на левый фланг 6-й армии беспрерывно, не давая противнику продохнуть, несмотря на то что он уже прорвался к Волге.

Вообще, оборонявшаяся в Сталинграде оказавшаяся в полуокружении 62-я армия под командованием легендарного Чуйкова не была одна: ей помогал весь Советский Союз. Из-за Волги постоянно поступали подкрепления. За Волгой же, в двух с половиной километрах от передовой, которая уже превратилась в щебень и пыль, стояла фронтовая артиллерия. И с каждым днём её огонь становился всё более эффективным.

"Смотрю на часы: 02:55. Всё готово. Ударные группы уже заняли исходные рубежи для атаки… Я пришёл как раз вовремя. Сзади раздаются залпы наших орудий... Попадания видны хорошо, так как уже занялся рассвет... И вдруг разрыв прямо перед нами. Слева ещё один, за ним другой. Цех, заводской двор и дымовые трубы — все исчезает в чёрном тумане", — вспоминал один из участников тех событий с немецкой стороны. — Артнаблюдателя ко мне! Черт побери, с ума они спятили? Недолёты!"… Но это были не недолёты, это била русская артиллерия. "На востоке, за Волгой, вспыхивают молнии орудийных залпов. Разве это возможно? Так быстро не в состоянии ответить ни один артиллерист в мире!"

И всё же основой обороны были простые пехотинцы. При этом наши войска испытывали большую нехватку в живой силе. Пришлось мобилизовать людей из тыловых служб: сапожников, портных, людей, обслуживавших конюшни, склады и т.д. И они дрались за каждый бугорок, каждую груду развалин, оставшихся от некогда прекрасного города.

Запомните этот щебет!

Не знаем, запомнили ли этот "твит" турецкие журналисты (впрочем, скорее всего, судя по дальнейшему поведению турецких властей, запомнили), но мы запомнили точно. Февраль 1943-го окрасится для Германии в траурные цвета, на всей территории Третьего рейха будут приспущены нацистские флаги.

В январе 1943-го, уже понимая, что армия Паулюса погибла, Гитлеру придётся объявить о тотальной мобилизации. Все немцы (мужчины в возрасте от 16 до 65 и женщины от 17 до 45 лет) должны были зарегистрироваться для работ военного назначения. Гитлер мог себе это позволить: "ложки и вилки" вполне спокойно можно использовать и "французские". А ведь были ещё и насильно угнанные в Германию жители Восточной Европы и оккупированных территорий Советского Союза, а также военнопленные. А Советский Союз меж тем продолжал терять и территории, и людей. И всё-таки выстоял.

В конце января 1943 года главное командование сухопутных войск вермахта (ОКХ) Германии разработало план формирования 20 новых дивизий взамен уничтоженных под Сталинградом. Предполагалось в течение 4–5 месяцев мобилизовать в вооружённые силы 800 тыс. человек. Значительную часть призываемых приходилось изымать из военных предприятий. Но, даже несмотря на призыв в армию немцев, проживавших в оккупированных странах Европы, к лету 1943 года в вермахт удалось мобилизовать только 600 тыс. человек. А ведь ещё требовались рабочие для ВПК.

После сталинградской трагедии румыны категорически отказывались присылать новые войска. А итальянцы даже ухитрялись сдаваться в плен путём "саморазоружения". Нарком связи СССР Иван Терентьевич Пересыпкин вспоминал, как во время операции "Кольцо" ему с эскортом не посчастливилось заблудиться в бесконечных донских степях, среди бездорожья и одинаковых балок. Случайно они вылетели на станицу, в которой стояли вражеские войска. Правда, вели они себя как-то странно: не то только-только заняли станицу, не то собирались отходить — оружие сложено, грузовики стоят. Надо было что-то предпринимать — не то прорываться, не то отстреливаться. Однако ситуация быстро прояснилась. Оказалось, что расквартированные в станице итальянские войска сами сложили оружие — причём в буквальном смысле, прямо на околице, в кучу — и более уже никуда не торопились, ни на войну, ни с войны. Они просто мирно ждали, когда их спокойно возьмут в плен.

Поражение на Волге загонит Гитлера в цейтнот. Оно будет гнать его на глубоко эшелонированную оборону под Курском, заставит принимать всё более необдуманные, всё более судорожные шаги. В генералитете вермахта не останется не перетасованных в связи с тем или иным поражением кадров. И им, кадровым военным, всё меньше будут верить. С 1943 года стратегическая инициатива полностью перейдёт к Советскому Союзу.

Во французском языке до сих пор сохранилась идиома la berezina, означающая, скажем так, сокрушительное фиаско, хотя правильнее было бы перевести это на русский словом на букву "п". Есть и la berezina total, что, понятно, уже полный вот этот самый "п".

Для немцев Stalingrad, конечно, тоже стал именем нарицательным. Правда, отношение к нему какое-то другое: помимо всеохватывающего ужаса ещё и безмерная жалость к "нашим мальчикам, отданным Гитлером на растерзание", замёрзшим "в бескрайних русских просторах". И не важно, что это именно те "мальчики", которые на кадрах кинохроники с засученными рукавами браво шлёпают по донским степям, сметая с лица земли станицу за станицей, город за городом. Есть другие кадры: замотанные в бабьи платки, истощённые, со свидетельствами скорой смерти на лице. Никакой денацификацией, видимо, не смыть этого ощущения горя и позора.