Последние часы Пушкина: как умирал поэт

После дуэли смертельно раненного Пушкина привезли домой — на улицу Мойку, дом 12. Секундант поэта Данзас позаботился предупредить Наталью Пушкину о ране мужа, правда, сообщил ей не всю правду. Он заявил, что поэт стрелялся с Дантесом, ранен, но очень легко.

Наталья тут же бросилась в переднюю, куда уже вносили на руках Пушкина. Поэт принялся успокаивать жену, заверил, что его рана не опасна. Его отнесли в кабинет, где раздели и положили на диван. В скором времени прибыл врач, Пушкин попросил говорить с ним о его положении откровенно. Он боялся не успеть дать нужные распоряжения.

Поэт принял это спокойно, только попросил не сообщать жене. При прощании врач также добавил, что обязан сообщить о дуэли императору, но Пушкина это уже не волновало. После отъезда Арендта к поэту начали съезжаться его друзья: поэт Жуковский, князь Вяземский, историк Тургенев, граф Виельгорский, князь Мещерский, будущий министр внутренних дел Валуев, бывшая фрейлина Загряжская. Они не оставляли поэта до самой смерти, только редко отлучались на короткое время.

Через два часа вернулся Арендт — привёз записку от Николая I, наскоро написанную карандашом: "Любезный друг Александр Сергеевич, если не суждено нам видеться на этом свете, прими мой последний совет: старайся умереть христианином. О жене и детях не беспокойся, я беру их на своё попечение".

В течении всего дня Пушкина постоянно навещали доктора, но никто не мог облегчить его страданий. Вечером Пушкин продиктовал все свои долги Данзасу, а потом убедительно попросил не мстить за него — поэт хотел умереть христианином.

Ближе к ночи состояние поэта ухудшилось, боль достигла своего апогея, Пушкин хотел застрелиться. Когда поэт остался один в комнате, он позвал слугу и велел ему подать ящик. В нём были пистолеты. Слуга догадался о намерении Пушкина и предупредил Данзаса. Тот поспешил в комнату поэта и отобрал у него оружие, которое Пушкин успел спрятать под одеяло.

Наутро о ранении Пушкина знал весь Петербург. К его дому стали подходить знакомые и незнакомые люди, передняя была переполнена посетителями. Все задавали один и тот же вопрос: "Он поправится, надежда есть?". О его здоровье часто посылали узнать государь, наследник и великая княгиня. Пушкин впускал к себе только близких знакомых, хотя и интересовался, кто к нему приходит.

Среди тех, кто провёл с Пушкиным последние часы его жизни, был Владимир Даль. Он не мог смириться с тем, что его друг погибает, поэтому всё время ухаживал за Пушкиным, как врач: давал лекарства, прикладывал лёд к голове, ставил припарки. При этом сам поэт заставил всех присутствовавших сдружиться со смертью и уже спокойно ожидал её. Он общался с друзьями и шутил. Все, видя его весёлое настроение, понадеялись на благоприятный исход. Врачи тоже приободрились и решили лечить смертельное ранение пиявками.

К ночи Пушкин почувствовал себя хуже, к тому же им овладела болезненная тоска. Периодически он ненадолго засыпал, а когда просыпался, просил пить, но пил только по несколько глотков. Поэт жаловался на тоску и слабость и постоянно спрашивал: "Скоро ли это кончится?".

К утру пульс поэта стал ослабевать, а потом поднялся до 120 ударов в минуту, также у поэта начался небольшой жар. Арендт объявил, что Пушкину осталось жить не более двух часов. А публика продолжала атаковать дом поэта. Данзас даже был вынужден обратиться в Преображенский полк с просьбой поставить у крыльца, к которому уже невозможно было протиснуться, часовых.

Тем временем Пушкину становилось всё хуже и хуже, он слабел с каждым мгновением. Когда боль становилась невыносимой, поэт стискивал зубы, потому что не хотел, чтобы жена слышала его стоны. Он сохранял бодрость, только иногда впадал в забвение на несколько секунд. Вскоре пульс снова стал падать, руки начали стыть. Наталья Пушкина и друзья умирающего окружили его изголовье. В последний раз Пушкин открыл глаза и сказал: "Жизнь кончена", а потом добавил: "Тяжело дышать, давит". Это были его последние слова. Наталья, рыдая, бросилась к мужу, толкала его и кричала: "Пушкин, Пушкин, ты жив?!".

Тело Пушкина находилось в доме два дня. Всё это время в квартире было полно народу: вход был открыт для всех посетителей. На отпевание, на котором присутствовали вся знать и власть, пускали уже по билетам. А на улице у церкви толпилась не попавшая внутрь публика. Поэта похоронили в Святогорском монастыре около его имения, он желал быть похороненным около своей матери.