Пленники тайги. Без права на будущее

Вдоль разбитой, запорошенной снегом улицы тут и там развалины сельских домиков. Этот был деревянный. Штукатурка облупилась, крыша обрушилась, брёвна поползли. Когда-то здесь жили две семьи. За домом — голый фундамент и кирпичи из упавшей печки другой постройки. Сейчас уже и не скажешь, что тут было. 

В посёлке Карельский, что в Лоухском районе Карелии, около трёх десятков таких "мёртвых" строений. В избавившихся от стёкол рамах, там, где они ещё сохранились, гуляет холодный ветер. Некоторые домики кажутся ещё не безнадёжными. Окна целые и даже убраны занавесками, крыша вроде бы на месте. Но нечищеный двор и сгнившее крыльцо подсказывают: здесь никто не живёт. Давно. Шум тайги, что окружила некогда цветущий населённый пункт, — единственный источник звука. Разве что изредка, эхом, донесётся гул от товарных и пассажирских поездов со стороны железной дороги. По прямой, через лес, до неё километров пять.

Но обычно здесь царит абсолютная, звенящая тишина. Этот посёлок словно специально создан для съёмок триллера или фильма ужасов. Вот из-под снега торчит конструкция, смутно напоминающая детские качели. А здесь кто-то бросил коляску от старого мотоцикла. Бывшие огороды и тропинки заросли плотным молодняком берёзы и осины. Ещё лет десять — и тайга полностью поглотит заброшенный посёлок. Но сейчас среди этого застывшего, мёртвого пейзажа два человека. Уже 16 лет они отрезаны от всех благ цивилизации. Электричества нет, дорогу чистят в лучшем случае один раз за зиму, и даже мобильная связь изредка появляется только в отдельных частях мёртвого посёлка. 

Покосившийся домик из просмоленных брёвен компактно разместился на берегу озера. Во дворе несколько ветхих построек: баня, дровяник, что-то похожее на гараж и сарай с пустыми клетками для живших здесь когда-то кроликов. Труба на коньке крыши дома неспешно дымит. Темнеет рано: в феврале сумерки наступают в 17 часов. Невысокий мужичок лет 60 заводит на крыльце бензиновый генератор. Через мгновенье тьму в крохотной кухоньке развеет энергосберегающая лампочка. Из комнаты раздастся голос ведущего новостей.

Иван Смоленников родился в этом доме 59 лет назад. Так и жил всю жизнь с родителями.  Пока они не умерли в середине 90-х. Теперь живёт один. Ни жены, ни детей.  Одиночество скрашивают два пушистых жирных кота. Иван живёт на скромную пенсию в 12 тысяч рублей. Это со всеми северными надбавками.  

— Недавно подняли на 500 рублей, должно полегче быть, конечно, но только сигареты очень дорогие, — затягивается дешёвым табаком хозяин дома.

Спасает рыбалка. И себе на стол, и в Лоухах продать можно. За копейки, но всё же хоть какая-то прибавка. Окунь, плотва, щука, налим, сиг — местные озёра кишат рыбой. Только сумей поймать. А ловить Иван умеет.

— Я же карел. Для меня рыба — это самое главное и вкусное блюдо! Картошки и хлеба не надо, а рыба каждый день.

Но последние несколько лет и эти "дары природы" в Лоухах никто не покупает. Денег, как и работы, нет даже в райцентре. Разве что дальнобойщики купят ведро-другое. Только до федеральной трассы Санкт-Петербург — Мурманск добираться всё сложнее. 15 километров, летом пешком, а зимой на лыжах — серьёзное испытание даже для молодого мужчины. Потом столько же обратно. Не набегаешься. Ни машины, ни мотоцикла, ни снегохода у Ивана нет. Не дружит он с техникой. Хоть и проработал всю жизнь на буровых установках. 

Летом жизнь в посёлке веселее. Тепло — топить печь лишний раз не надо. Полярная ночь светлая — экономия на бензине. Да и веселее. В Карельский приезжают рыбаки и ягодники — есть с кем поговорить. 

Июль, август — два самых хлебных, но и трудных месяца. Если как следует поработать, можно "озолотиться", по местным меркам. В Лоухах коммерсанты принимают лесную ягоду. Сначала идёт морошка, затем черника, и уже в конце августа брусника. Первую берут на йогурты и настойки, из второй получается неплохая автомобильная краска, из третьей северной ягоды варят морс.  

— В прошлом году хорошо за ягоду давали. Килограмм морошки — 400 рублей. Черники — 90 рублей. Но её и собирать гораздо проще, — делится Иван.

Если хорошо знать места, за 10 часов, прыгая по болотам с кочки на кочку, можно собрать ведро морошки. Это примерно восемь килограммов, то есть четверть пенсии. Неделя в лесу — и заработок в два раза больше, чем даёт государство.

Впрочем, ягодных денег не хватит, чтобы вырваться отсюда. Квартиры в Лоухах начинаются от полумиллиона. 

Сейчас все "ягодные труды" у Ивана уходят на то чтобы приодеться, закупить топливо на зиму и на всякую мелочь вроде карманных фонарей, аккумуляторов и прочего. 

Развязать с отчим домом навсегда Иван пытался. В 2004-м власти уговорили его, тогда ещё рабочего человека (он трудился на буровых установках в Мурманской области вахтовым способом), переехать в посёлок Тэдино. Тогда там ещё теплилась жизнь. В Лоухи ходил автобус, работал магазин, котельная, клуб. Жили несколько сотен человек. Сейчас автобусная остановка заросла, а на стенде информации объявления от властей: "Фельдшерский пункт и почта в ближайшее время работать не будут, нет персонала. Но мы продолжаем поиски". Иван несколько лет прожил в муниципальном доме в Тэдино. Ремонтировал, латал его, но государственное жильё всё равно окончательно развалилось. Крыша протекла, стены лопнули. Пришлось возвращаться в Карельский. Больше жилья у властей Иван не просил. 

— А куда переезжать? Я один раз уже согласился, хватит. Предлагают бараки без удобств. Без тепла. Говорят, временно. Но нет ничего более постоянного, чем временное. Лучше уж я здесь. Тут хотя бы хозяйство. 

Иван по характеру минималист. Есть на столе миска ухи и кусок хлеба — и слава богу. На судьбу не жалуется, пороги кабинетов не обивает. Что, в общем-то, и устраивает начальство: человек не просит, значит, всё у него хорошо. Пусть живёт так и дальше. Сейчас у Ивана мечта. Продержаться ещё один год. Вот стукнет 60 — подаст заявление на переселение в Лоухский дом ветеранов. Но там ведь тоже очередь… сколько придётся ждать, когда выдадут однушку с ванной и туалетом? Но это не пугает Ивана — ждать он умеет.

На другом конце посёлка, примерно в километре от дома Ивана, ранним утром слышится рокот двигателя. Второй житель, Александр Беспалов, выгоняет из гаража свою видавшую виды "Ниву". У 57-летнего мужчины настоящий автопарк. Рядом припаркован микроавтобус УАЗ, в гараже снегоход, тоже советского производства — "Буран".

Нечищеными дорогами Александра не напугать. Промчит на снегоходе, утрамбует снег — вот тебе и тропинка. Ударит мороз — можно пешком по такому снегу ходить. В крайнем случае на лыжах. Следы "бурана" ведут практически ко всем близлежащим озёрам — чтобы на рыбалку быстрее добираться. Таким же образом он "чистит" подходы к бане, колодцу и дорогу к соседу.

— У меня тут скоростные трассы везде! (Смеётся.) Смысл на администрацию надеяться? В этом году дорогу до станции один раз чистили, в начале февраля. В прошлом году так же. До этого три года подряд не чистили вообще, — сетует Александр Беспалов.

Александр — полная противоположность Ивану. Он максималист и готов брать судьбу в свои руки. Эта черта у него с самого детства, лет с десяти, когда отец впервые взял его на охоту. Тогда, глядя на опасного хищника, он понял, что в лесу выживает сильнейший, и нажал на курок, не дожидаясь прыжка зверя. 35 лет назад Александр выслеживал зверя далеко от посёлка. Последней зимой стаи волков постоянно гуляют около Карельского. У разрушенных домов можно обнаружить следы зайца, лисы, росомахи. Лоси и медведи держатся в стороне. 

Разнообразие техники в этом диком углу вовсе не роскошь для Александра и даже не средство передвижения. Необходимость. Он охотится круглый год. Когда открыт сезон. Покупает лицензии на лося, медведя, птицу. Мясо продаёт. Деньги, по меркам Лоухского района, у него есть. Не бедствует. А тут ещё и пенсия. Всю жизнь Александр проработал на шахтах.

— Этой зимой снега нет вообще. В лесу по колено. На "буране" нормально не проедешь — пни и камни торчат. А зверю в самый раз. Носятся как сумасшедшие. Ни одной лицензии с ноября не отстрелял. 

В борьбе за собственное жильё успехи у Александра ещё скромнее. С начала 2000-х он пишет во все инстанции от администрации района до ФСБ, но результат прежний — проживает в стареньком доме в Карельском. Его отец — малолетний узник концлагерей — эту битву с властями проиграл. Умер в заброшенном посёлке. Парализованной матери Александра всё же дали комнату в Лоухском доме ветеранов. Сам он не нужен никому. Власти, правда, предлагают переехать в разбитые бараки, которые давно разменяли полувековой юбилей.

— Как здесь жить? Парового отопления нет, печки разрушены. Замерзать? Все квартиры разбомблены, разворованы! И так в любом посёлке, который они предлагают. Тут только в ремонт полмиллиона вложить нужно, чтобы заехать! Так за эти деньги можно квартиру купить в лучшем состоянии, чем те, что предлагают, — разводит руками Александр.

Александр показывает комнатку в посёлке Полярный Круг, в 12 километрах от Карельского. Сам делал тут ремонт. На всякий случай.  Деревянный дом был построен ещё в 40-х годах прошлого века. Здесь постоянно живут только два старика. Ни магазина, ни почты, ничего. Только свет. Станцию вот-вот закроют: нерентабельно, не ездит никто. Электричество отключат — и тогда жители посёлка из своих полуразрушенных домов переедут в сосновый бор, на местное кладбище. Александр на кладбище не торопится и продолжает отстаивать свои права.  

Посёлок Карельский был основан в начале 50-х годов. Здесь нашли богатые залежи полезных ископаемых. Кварц, апатиты, слюда. В 70-х в Карельском проживало около тысячи человек. Работала школа, детский сад, столовая, клуб, коровник, баня, два магазина. В 80-х, когда придумали искусственный заменитель слюды, производство стали сворачивать. Последнюю шахту в районе Карельского затопили в середине 1990-х.

Работы не стало, молодёжь уехала. Доживать свой век остались только старики. Но неожиданно, в 1998-м, местные власти заявили: всех расселим, а посёлок закроем. Он неперспективный. С 2000-го люди уезжали согласно программе по переселению жителей Крайнего Севера. Те, у кого был трудовой стаж 35 лет, получили новенькие благоустроенные квартиры в Курске. Многим выдали сертификаты на приобретение жилья. Тем, кто не успел наработать столько, предложили уехать в другие посёлки.

Обещание властей закрыть посёлок и массовое переселение из Карельского в начале 2000-х Александр связывает с тайными работами на шахте Летняя, до неё всего 4 километра. Он предполагает, что тогда на дно опустили радиоактивные отходы.

— Нам офицеры Северного флота говорили, что в наших шахтах будет ядерный могильник. Даже в местной газете как-то публикация была, что этот вопрос обсуждается. Зимой 2002-го по ночам месяц работали, кучу техники нагнали, никого и близко не подпускали. Что там теперь? — задаётся вопросом Александр Беспалов.

Три старых ствола засыпали щебёнкой и вокруг поставили бетонный забор. Табличек о радиоактивной или какой-либо другой опасности здесь нет. 

Над чёрным входом в здание детского сада в посёлке Малиновая Варакка развевается флаг Лоухского района. Здесь находится администрация сельского поселения, к которой прикрепили Карельский и ещё 10 таких же умирающих или уже умерших посёлков. В населённых пунктах под управлением Натальи Шабровой около 400 человек. Она знает о проблемах Александра и Ивана, но разводит руками, мол рада бы помочь, но не могу.

— Полномочия заниматься переселением, в том числе из ветхого жилья, весной прошлого года передали от муниципалитетов и сельских поселений в районные центры. Езжайте в Лоухи, там вам подскажут. А я на этой должности несколько месяцев, всех тонкостей ещё не знаю, — аккуратно уходит от ответа Наталья Шаброва, глава Малиновараккского сельского поселения.

Глава администрации Лоухского района Андрей Цехов — типичный чиновник, мужчина с серьёзным лицом и подходом делового человека. С Александром Беспаловым знаком лично, Ивана Смоленникова вспомнить не может. Но готов решить их вопрос одним махом, за месяц.

— Пусть приедет к нам, напишет заявление. И мы в пределах района предоставим ему квартиру из свободного жилого фонда. А программой переселения из районов Крайнего Севера мы не занимаемся, это республиканский уровень, — снимает с себя ответственность Андрей Цехов.

Но свободным жилым фондом района брезгуют даже лица без определённого места жительства, которых в Лоухах в последние годы становится все больше. Александр Беспалов считает такое предложение властей неприемлемым. Скандал с властями у него продолжается уже 15 лет.

— Я сразу просил сертификат или ссуду на приобретение жилья. Мне отказали. Начал жаловаться. Приехал глава администрации района и сказал родителям, мол, раз вы жалуетесь — всех переселим, а вы будете жить с сыночком в Полярном Круге, — рассказывает свою версию Александр Беспалов.

Уезжать в холодные разбитые бараки Александр не собирается до сих пор. Согласно Федеральному закону №125 от 20.10.2002 "О жилищных субсидиях гражданам, выезжающим из районов Крайнего Севера и приравненных к ним местностей" ему обязаны выделить деньги. Но не выделяют.

— Все суды я проиграл! Только в 2007-м встал на очередь получения сертификата на переселение, но очередь за 10 лет вообще не сдвинулась! — горячится Александр Беспалов.

Сдвинулась. В год в Лоухском районе выдают два-три сертификата. Сейчас Александр Беспалов в пятнадцатом десятке. При благоприятном исходе он получит квартиру через 45 лет. Согласно Федеральному закону №125, граждане, проживающие в закрывающемся населённом пункте, имеют право на субсидию, вне зависимости от своего стажа работы и проживания в условиях Крайнего Севера. Но разграбленный посёлок без света, магазина и дорог лоухские власти признают действующим.

— Мы предлагали закрыть Карельский, но глава поселения не хочет. Потому что там люди отдыхают, у них есть там приусадебные участки, но официально там никто не живёт, — уверяет глава администрации Лоухского района.

Развалины бараков с заросшими заброшенными огородами Андрей Цехов называет приусадебными участками. Но кому они принадлежат? Ни одной постройки в Карельском нет на балансе государства! Когда посёлок рос и ширился, дома были собственностью Чупинского горно-обогатительного комбината. В начале 90-х его приватизировали, затем несколько раз банкротили, он развалился и разошёлся по частным рукам. В 2000-х дома в Карельском новые хозяева несколько лет продавали… как дрова. Что не продали — списали. А если нет домов, а есть только дрова, значит, не может быть и жителей. 

— По данным федеральной службы государственной статистики, в посёлке Карельский проживающих ноль, — подводит итог Андрей Цехов.

Но жители есть, их можно увидеть, поговорить с ними. Не то что с бумажками в кабинете районного начальства. Люди есть, но, видимо, шансов получить хоть какое-нибудь человеческое, тёплое жильё, пусть и с удобствами на улице, стремятся к нулю. Есть ещё паспорта, в которых указана регистрация. А домов официально не существует. Только кучи дров. Александр Беспалов и Иван Смоленников уже 16 лет замурованы непробиваемой карельской стеной: тайгой и чиновниками всех уровней. Похоже, что застряли они тут навсегда.