Как Эрдоган решает судьбу "голландского Трампа"

Конфликт между Анкарой и Амстердамом уже вышел далеко за рамки дипломатического протокола. Сначала около тысячи турок демонстративно собрались у консульства Турции в Роттердаме, вступив затем в столкновения с полицией (соцсети обошло фото, где турок бьёт ногой в лицо упавшего нидерландского полицейского). Затем произошло нападение на консульство Нидерландов в Стамбуле, где разбушевавшаяся толпа молодчиков без помех со стороны полиции ворвалась на его территорию (юридически являющуюся территорией другой страны!) и вызывающе сорвала с него триколор, заменив его на турецкий флаг с полумесяцем. Голландцы вполне смогли ощутить себя вновь оказавшимися один на один с Османской империей — уже не такой далёкой, ведь множество янычар уже комфортно обосновались внутри их страны.

Ещё более серьёзно воспринимаются угрозы Эрдогана в адрес Нидерландов. В общественном сознании Европы турецкий лидер в последние годы прочно прописался на том же месте, где в 1980-е находился аятолла Хомейни — раздражительный и опасный восточный правитель, повелевающий толпами мусульманских фанатиков в огромной стране, не столь уж и далёкой от Европы, и желающий навязать Западу свою волю, как это было с фетвой об убийстве автора "Сатанинских стихов" Салмана Рушди. Год назад огромный резонанс на Западе вызвали попытки Эрдогана засудить публично высмеявшего его немецкого комика. Судя по заголовкам европейских газет, обывателя угрозы турецкого президента взволновали не меньше, а даже больше, чем периодически совершающие громкие теракты боевики ИГИЛ*.

А если учесть давление на прессу, массовые аресты и увольнения с госслужбы оппозиционеров в Турции, которые усилились после провала военного путча в прошлом году, и попытки усиления авторитарной власти президента путём принятия новой Конституции, то выходит, что вопреки заявлениям Эрдогана не нидерландский, а именно турецкий режим отождествляется в глазах западной публики с нацистским. И в этом плане враждебно настроенный к мигрантам и исламу западный избиратель легко сходится с западным же либеральным избирателем.

Именно настроения ксенофобных либералов эксплуатирует нидерландская "Партия свободы" Герта Вилдерса, выступившая в первой половине нулевых первопроходцем на данном поле, где до этого доминировали классические ультраправые. Вилдерс, требуя закрытия всех мечетей в стране как проводников экстремистской тоталитарной идеологии, сравнивает Коран с Mein Kampf (что явно выглядит невозможным, например, для Национал-демократической партии Германии или Британской национальной партии, тесно связанных с откровенными неонацистами).

На парламентских выборах, которые пройдут 15 марта, социологи ещё недавно прочили "Партии свободы" первое место, хотя, конечно, и не абсолютное большинство: 25 мест в парламенте страны (всего там заседает 150 депутатов, из которых сейчас 15 представляют партию Вилдерса) против 24 у правящей ныне Народной партии за свободу и демократию. В последние дни рейтинги партии "голландского Трампа" несколько снизились, пропустив вперёд партию премьер-министра Марка Рютте (соответственно, по результатам голосования они бы получили по 22 и 24 места), но конфликт с Турцией вполне может изменить ситуацию.

Другое дело — в какую сторону? Публичная конфронтация с Эрдоганом произошла как-то уж очень "под выборы", скорее всего, чиновники из Амстердама отлично прогнозировали, какие последствия со стороны вспыльчивого турецкого лидера вызовет отказ на въезд в страну министра иностранных дел Турции. Как раз перед этим президент Турции обрушился на власти Германии, запретившие митинги его сторонников в преддверии голосования за новую Конституцию Турции.

Тем более что выигрышно в ходе конфликта предстают именно действующие власти страны, занявшие жёсткую позицию в отношении Анкары (главе дипломатического ведомства которой сначала публично указали на дверь, а затем и принудительно выдворили вон) и турецкой диаспоры в Нидерландах, против которой был брошен полицейский спецназ. Ведь угроза беспорядков всегда влечёт избирателя к твёрдой руке силовиков. Напомним хотя бы, что политическим бенефициаром мигрантского бунта 2005 года во Франции оказался не оратор Жан-Мари Ле Пен, а отдавший жёсткий приказ на разгон публично названных им "подонками и негодяями" молодых арабов министр внутренних дел Николя Саркози.

Эта гипотеза выглядит тем более реалистичной, что премьер-министр Рютте в последние дни изменил свою позицию на более жёсткую по отношению к мультикультурализму, то есть вопросам нахождения мусульманских иммигрантов и их потомков в Нидерландах, призвав "тех, кому не нравится в нашей стране, покинуть её".