Пьянство, воровство и паранойя. Что скрывалось за фасадом первой великой стройки

Днепрогэс был лишь частью масштабного плана электрификации страны, предпринятого большевиками. Могучий Днепр издавна привлекал инженеров своими ресурсами, и ещё в дореволюционные времена было разработано немалое количество проектов превращения Днепра в судоходную реку и создания гидроэлектростанции. Но все они остались нереализованными. 

Днепрогэс задумано было строить ещё в 1921 году, однако строительство началось только через шесть лет. А могло и вообще не начаться, поскольку станция едва не стала заложником политической борьбы между Сталиным и Троцким. Дело в том, что в середине 20-х годов эта политическая борьба была в разгаре. А тактикой Сталина было противостояние всем инициативам Троцкого, вплоть до форсированной индустриализации. Ко всему прочему, Троцкий был главой комиссии по строительству Днепрогэса и активно выступал в поддержку строительства. 

Сталин же выступал против, указывая, что есть и другие, может, даже более важные проекты, поскольку не желал давать Троцкому в руки такой мощный козырь, как крупнейшая в Европе гидроэлектростанция. 

Поэтому серьёзная работа началась уже после того, как Троцкий окончательно был смещён со всех постов, в том числе и в промышленности. Теперь можно было начинать. Днепрогэс должен был стать не просто имиджевым проектом, но и важнейшим средством для развития промышленности региона, поскольку строительство такой станции автоматически означало, что в радиусе её действия будет построено как минимум 10–15 крупных заводов, ведь не будет же станция работать вхолостую. 

Первоначально планировалось строить новую станцию при помощи заграничных специалистов. Большая часть советских спецов высказалась за сотрудничество с заграничными инженерами. Одним из немногих, кто считал, что постройку (при условии поставок заграничного оборудования) можно будет осуществить своими силами, был инженер Александр Винтер, ещё до революции имевший богатый опыт строительства электростанций, правда, не настолько масштабных. Именно он позднее и был назначен начальником строительства. 

В итоге было принято решение обратиться к американцам. Они имели опыт строительства самых крупных в мире ГЭС. Компания General Electric предлагала возвести станцию под ключ, однако в итоге по имиджевым соображениям было решено обойтись своими силами, а американцев привлечь только в качестве советников и консультантов. Их ознакомили с советским проектом строительства, который они после экспертизы признали весьма удачным. Автором проекта был инженер Иван Александров, который имел за плечами ряд удачных разработок проектов ещё дореволюционного времени. 

15 марта 1927 года на месте строительства был установлен флаг с надписью: "Днепрострой начат!". Из Америки прибыла группа консультантов и специалистов во главе с Хью Купером, назначенным главным инженером-консультантом стройки. Купер был опытным инженером и имел за плечами как минимум четыре успешных проекта возведения ГЭС. Стройке уделялось настолько большое внимание, что лично Сталин неоднократно встречался с Купером в Кремле, а позднее наградил его (и группу других консультантов) орденом Трудового Красного Знамени. Таким образом, американский инженер стал первым иностранцем, награждённым этим советским орденом. 

Кроме американцев в строительстве принимали участие и немцы, в качестве консультантов были привлечены сотрудники компании "Сименс-Баунион", однако контракт с ними был прекращён ещё до окончания строительства, тогда как американцы оставались работать до запуска станции. 

Ряд деталей будущей станции закупался за границей, поскольку в СССР их не могли произвести. В частности, гидротурбины приобретались у американцев, камнедробилки и трансформаторы закупались в Германии, чехи продали отдельные конструкции для моста, а у шведов были куплены приборы для термического цеха. 

Строительство столь крупного объекта требовало привлечения огромного количества рабочих рук. Рабочие на стройку вербовались через биржи труда в окрестных регионах, а также приходили из деревень. Условия работы были очень тяжёлыми, что порождало огромную текучку кадров, особенно из числа неквалифицированных рабочих.

Службы кадров толком не было, нужда в рабочих руках была такая, что брали всех подряд. На стройку попадали и всевозможные бродяги, и уголовники, и крестьяне, бежавшие от начинавшейся тогда коллективизации. Квалифицированных кадров остро не хватало, большинство прибывающих рабочих могли использоваться только в качестве чернорабочих. Поэтому, чтобы хоть как-то исправить ситуацию, прямо на местах были организованы ускоренные курсы рабочих специальностей. Преподавателями на этих курсах работали инженеры и специалисты, а порой даже квалифицированные рабочие. Стоит отметить, что делали они это сразу после окончания трудовой смены, в своё свободное время, вместо отдыха. 

С началом строительства было начато возведение жилых домов для строителей. Однако даже после окончания их постройки жилья очень остро не хватало, в более-менее благоустроенном посёлке для рабочих и служащих можно было разместить только 15 тысяч жильцов, тогда как их общая численность достигала 50 тысяч человек. Таким образом, большая часть рабочих не имела элементарных бытовых условий и вынуждена была жить во временных неблагоустроенных бараках, в ужасающей тесноте, где не было даже канализации. 

Невысокая степень механизации производства вела к низкой производительности труда. Проблема заключалась не столько в отсутствии машин, сколько в отсутствии достаточного количества квалифицированных кадров. Чтобы как-то компенсировать это, применялся так называемый ударный метод. Местные парткомы в добровольно-принудительном порядке организовывали весь персонал стройки, начиная от рабочих и заканчивая врачами, для труда в нерабочее время. В частности, такой метод активно применялся ближе к концу строительства. Например, в 1930 году для экстренной разработки скалы в одном из котлованов. После тяжёлого рабочего дня рабочие замещали штатных каменоломов и на протяжении 3–4 часов занимались этими работами сверхурочно. 

Зарплаты были не очень высокими, поскольку государство стремилось максимально удешевить строительство. Чернорабочий в среднем получал около двух рублей за смену (при условии выполнения нормы). Это примерно равнялось средней зарплате по стране. Кроме того, уже в 1929 году в СССР были введены продовольственные карточки и деньги потеряли свою былую ценность. 

Тяжёлые условия труда и быта, а также постоянная текучка кадров, во многом случайных, способствовали невысокой дисциплине. Один из участников строительства, Борис Вейде, который вёл на стройке дневник, вспоминал: "Процветали пьянство, игра в карты, воровство. По ночам милиция проводила облавы. Тех, кто не занимался полезным трудом, увозили со стройки километров за сорок и там оставляли <…> Весной 1928  года произошла большая авария — упал  металлический шпунт перемычек правого  берега. Позже выяснилось, что чуждые элементы  украли тросы крепления <…> Украли тонну медного импортного провода и пустили его в продажу на рынке. Нашёлся наш провод в Днепропетровске". 

Что касается зарубежных специалистов, то они жили в гораздо лучших условиях, более соответствующих заграничным. Для них был построен специальный посёлок с кирпичными коттеджами, лужайками, теннисными кортами и гаражами с автомобилями. Кроме того, на их территории работали специальные магазины, которые обслуживали только их, советским жителям вход в них запрещался. Эти магазины снабжались гораздо лучше стандартных советских, и в них никогда не было дефицита продовольствия. 

Строительство гидростанции протекало в атмосфере паранойи, охватившей общество с началом коллективизации и индустриализации. Все 20-е годы тянулся конфликт между старыми специалистами на заводах, получившими образование и должности ещё до революции, и рабочим активом, который негодовал из-за того, что революция прошла, а рабочие ничего не получили, инженерами и специалистами остались всё те же "старорежимные" специалисты. 

Однако советская власть вынуждена была мириться с ними, поскольку заменить их было некем. Тем не менее с началом индустриализации Сталин счёл, что наступает удобный момент, чтобы отвлечь недовольство рабочих (с началом индустриализации по всей стране прокатились массовые протесты рабочих против новых невыгодных коллективных договоров, по которым им серьёзно снизили расценки оплаты труда) и инициировал сверху кампанию по борьбе с вредителями, которыми чаще всего оказывались как раз старые специалисты. 

Строительство Днепрогэса было в самом разгаре, когда на всю страну прогремело первое дело вредителей — Шахтинское. После этого в "Правде" была опубликована программная статья с требованием усилить бдительность в отношении "старых работников", прекратить "всецело доверять" им и более тщательно подходить к кадровым вопросам. По всей стране начались кадровые чистки, не обошедшие стороной и Днепрогэс с его пёстрым составом строителей. 

Вейде вспоминал: "В аппарате работали Александров, Партельсон, Берг, Растопчина — недобитые  аристократы. Коммунистов в конторе было очень мало, и их иронически называли "товарищами".  Впечатление было такое, будто я попал в дореволюционное учреждение царской России. Среди прибывающих на стройку встречались бывшие заключённые, петлюровцы, воры всех мастей. Попадались белые офицеры, контрабандисты, священники, спекулянты, кулаки, каратели, сектанты, участники мятежей, аристократы". 

Паранойя захлестнула и Днепрогэс. Ходили слухи, что вредители сделали подкоп под склад взрывчатых материалов и со дня на день вся стройка взлетит на воздух. Никакого подкопа, разумеется, не нашлось. Тем не менее были проведены масштабные чистки и уволены специалисты из числа идеологических противников (занимавшие до революции какие-то посты, участники белых армий, активисты дореволюционных политических партий), которые были замещены партийными специалистами. Оставили только самых квалифицированных специалистов, без которых было не обойтись.

Однако громких дел о вредительстве на Днепрогэсе не было, вероятно, из-за опасений сорвать темпы строительства этого важного как для промышленности, так и для имиджа проекта. 

Поскольку стройку решено было завершить в рекордно короткие сроки, всё было поставлено на службу экономии времени. Бетон доставлялся прямо с ближайшего завода по железной дороге. На железнодорожные платформы устанавливали заполненные бетоном бадьи, что занимало не более 5–6 минут, и поезд трогался в путь. Прибыв к месту назначения, поезд дожидался, пока кран заберёт одну бадью, после чего трогался в путь к следующему крану, не дожидаясь возвращения пустой бадьи. Затем полностью пустой поезд возвращался на бетонный завод за новой партией. Это позволяло минимизировать время разгрузки составов и сократить полный цикл доставки бетона с завода на стройку менее чем до часа, а в отдельных случаях и до 35 минут. 

Утаптывали бетон ногами, о чём в своих воспоминаниях свидетельствует Вейде. Это звучит невероятно, и в это почти невозможно поверить, кажется, что его подводит память, однако в изданной в 1932 году брошюре "Днепровская гидроэлектрическая станция", посвящённой технологиям, которые применялись при строительстве, в разделе "Метод производства бетонных работ на основных сооружениях" сообщается: "Выгруженную кучу бетона рабочие утаптывают ногами до тех пор, пока она совершенно не распластается. При этом бетон должен быть перемят и получить однообразный вид". Более того, статья снабжена иллюстрацией утаптывающих бетон рабочих. 

Осенью 1932 года, через 5,5 года после начала строительства, Днепрогэс был пущен в строй и дал первый ток. Церемония открытия станции сопровождалась многотысячным митингом, на который прибыли важные партийные чины, однако Сталин не приехал, ограничившись отправкой поздравления в связи с успешным завершением работ. Благодаря строительству станции и возведению плотины были решены сразу две задачи: получено электричество для целого промышленного района и получена возможность судоходства по Днепру, что произошло благодаря затоплению днепровских порогов. 

Днепрогэс стал крупнейшей станцией в Европе на тот момент. Его строительство обошлось, по примерным подсчётам, почти в 300 миллионов рублей — почти четверть годового бюджета советской армии конца 20-х годов. 

В 1941 году отступающие советские войска взорвали станцию, но немцы восстановили её. Но уже в 1943 году станцию взорвали отступавшие немцы. Восстановлена она была уже после войны и стала даже более мощной, чем в довоенные времена. Однако в настоящее время Днепрогэс не входит даже в сотню самых мощных ГЭС в мире.