Джеймсы Бонды или Семён Семёнычи: Реальная жизнь шпионов времён холодной войны

К счастью, благодаря рассекреченным архивам мы наконец смогли в неё заглянуть. Поездки за водкой, покупка шпионской техники на барахолке, маниакальные поиски интриг ЦРУ, переписывание телефонных книг и другие правила жизни простых шпионов — в материале Лайфа.

Сотрудники Штази (Министерство госбезопасности ГДР) целенаправленно сожгли все документы о своей разведывательной деятельности, чтобы обезопасить себя от неудобных вопросов со стороны соседних стран. Архивы КГБ полностью не раскрывали даже в самые смутные времена, а с 2000-х годов снова засекретили. Венгерские, чехословацкие и болгарские спецслужбы были не особо крупными (по числу разведчиков и масштабу операций), зато Польша полностью открыла доступ к архивам своей Службы безопасности (Służba Bezpieczeństwa), к миллионам её документов. Недавно историки тщательно изучили "бельгийские папки" СБ — польского КГБ. Бельгия была выбрана неспроста: там размещались штаб-квартиры НАТО, ЕЭС и других международных организаций, что притягивало туда шпионов как магнит. Но насколько эффективной и авантюрной была работа этих тайных агентов?

В 70–80-е годы польская разведка считала бельгийскую ячейку крайне важной: по числу резидентов и их агентов в стране Бельгия превосходила Францию и Великобританию. Кто были эти люди? По архивным документам историки определили четырёх последних руководителей "тайной ячейки" в стране. Все они работали под прикрытием: Станислав Борецкий (кличка Рыцки, первый секретарь посольства, 1975–1980 гг.), Ежи Ковальский (кличка Цедро, консул в Брюсселе, 1980–1984 гг.), Зигмунт Паж (Готард, политический советник посольства, 1984–1988 гг.) и Веслав Каспшак (Цами, 1988–1990 гг.).

У трёх старших офицеров биографии во многом сходны: они родились в конце 1920-х в простых семьях (плотника, телеграфиста, рабочего), пережили ужасы Второй мировой, уже в годы Польской Народной Республики вступили в компартию и окончили университет. Тогда же они стали работать на СБ.

До направления в Брюссель они сделали успешную карьеру разведчиков-руководителей: Паж много лет координировал ватиканско-итальянскую ячейку СБ, работая под прикрытием второго секретаря польского посольства, Борецкий работал во Франции и Италии. Ковальский же координировал резидентуру в Лондоне, а с середины 1960-х собирал информацию о работе американских спецслужб в Сайгоне. Потом его уже не пустили в Лондон, и СБ пришлось назначить его послом в Лаос, где Ковальский был вынужден заниматься чисто дипломатическими делами. Между заграничными "командировками" разведчики сидели в Варшаве и карабкались по карьерной лестнице: оперативный работник, инспектор, замглавы отдела, глава отдела — речь идёт о различных отделах внешней разведки СБ. Общались они, кстати, и с КГБ: в 1982 году Паж консультировал наших гэбистов по вопросам глобальной экономики, а Каспшак, работавший в Ватикане, в 1987 году помогал координировать мероприятия по празднованию тысячелетия Крещения Руси.

Резидентам подчинялись офицеры разведки, от которых в документах остались только клички. Они, в свою очередь, работали с тайными агентами и информаторами — не кадровыми сотрудниками СБ, а обычными людьми, которые сливали им информацию. Надо отметить, что в Бельгии тогда проживало несколько сот тысяч поляков: кто-то мигрировал ещё в начале ХХ века в поисках работы в промышленности, кто-то сбежал от сталинизма уже после войны. Эти бельгийские поляки были одновременно ресурсом для борьбы с коммунистическим режимом и для вербовки агентов, вхожих в различные структуры западных держав.

Например, при подготовке исторического визита папы римского Иоанна Павла II в Польшу в 1979 году глава польских христианских демократов в Бельгии несколько раз посещал посольство — один из агентов, Мальский, использовал эти визиты для получения информации о политической кухне страны. Некто Ежи Лукашевский, сбежавший от коммунистов в 1958 году, в 1972 году стал ректором Европейского колледжа — высшего учебного заведения в Брюгге, где училась политическая элита стран Западной Европы. Под разными предлогами польские агенты добивались аудиенции у ректора и, пользуясь его польским происхождением, уговаривали его сотрудничать, якобы с посольством. Другой агент разведки, представлявшийся пресс-атташе, десятки раз встречался с бельгийскими журналистами и политологами.

Как можно видеть из рассекреченных документов, польские разведчики занимались в основном не тайными спецоперациями или высококлассным шпионажем, а рутинным сбором информации и составлением отчётов. Только за 1979–1980 годы они отправили в центр 228 папок с информационными материалами. Темы: бельгийское правительство и госаппарат, контрразведывательная деятельность, анализ и прогноз относительно развития бельгийской экономики, химическая и фармацевтическая промышленность страны, электроника и машиностроение. По каждой отрасли промышленности в СБ работал особый отдел! Видимо, до появления Интернета сбор информации об экономике капиталистических стран можно было доверить только разведчикам.

Каково же было качество разведывательной работы? Например, проводилась операция под кодовым названием "Олимп", посвящённая Министерству иностранных дел Бельгии. В деле по "Олимпу" лежат две папки 50-х годов, четыре за 60-е, десять за 70-е, а ближе к концу холодной войны деятельность усиливается: только за 1986 год 12 папок, за 1987-й — 29. Но содержимое их разочаровывает. Там лежат биографии дипломатов и сотрудников МИДа, схемы внутреннего устройства его департаментов, списки сотрудников, полученные ими на экзаменах баллы и финансовые отчёты. Все эти данные были получены из открытых источников — ежегодников и справочников МИДа.

Или другой пример. Главным врагом коммунистического режима в Польше был независимый профсоюз "Солидарность" (в итоге он и погубил польскую компартию и пришёл к власти в 1990-м). Власти пытались договориться с "Солидарностью", иногда шли на уступки, иногда запрещали организацию и арестовывали её членов. После запрета в 1982 году "Солидарность" на Западе представляла специальная Служба координации, которая размещалась как раз в Бельгии. В ходе многолетней операции "Саламандра" польская разведка пыталась саботировать работу службы. СБ в Бельгии собрала сотни документов на бумаге, дисках и микрофильмах: отчёты о пропагандистской работе "Солидарности", выданная перебежчиками и двойными агентами внутренняя переписка, отчёты внедрённых туда агентов разведки.

Однако фактически борьба с "Солидарностью" за границей провалилась: СБ игнорировала англо- и франкоязычные публикации, которые подробнее всего рассказывали о работе службы. СБ проворонила тайный визит на Запад активиста "Солидарности" Анджея Словика в 1981 году. Наконец, работа СБ стопорилась из-за параноидальных поисков любых следов влияния ЦРУ на "Солидарность". Разведка не воспользовалась самыми очевидными рычагами, которые позволили бы развалить Службу, — раздуванием конфликтов между старыми и новыми иммигрантами из Польши, католическими и социалистическими оппозиционерами. В результате запрещённая в Польше организация, действуя из своей бельгийской штаб-квартиры, добилась поддержки всех сил Запада — от Рейгана до Международной организации труда.

Таким образом, особо успешной работу бельгийской резидентуры назвать нельзя: брали информацию из открытых источников, завербовать информаторов, занимающих значимые должности, не смогли, и даже бороться с филиалом "Солидарности" не получилось. Однако, что любопытно, варшавская СБ оценивала работу своего бюро скорее положительно. Из 228 отчётов четыре получили оценку "отлично", 59 — "хорошо", 121 — "удовлетворительно", 44 — "плохо". 105 отчётов были каким-то образом использованы (56 даже отправлены в КГБ). В целом же СБ отмечала вторичный и фрагментарный характер всех отчётов, что не мешало оценить работу резидентуры в целом как "удовлетворительную". Сами же резиденты в переписке и документах всячески нахваливали себя и своих информаторов.

Внутренние же отчёты рисуют более мрачную картину. Сотрудники посольства жаловались на "консула" Ковальского: он заставлял коллег ждать в коридоре у своего кабинета, посылал шофёра на посольской машине в город за алкоголем в середине рабочего дня, грязно ругался, а однажды плюнул коллеге в лицо и ударил его. Посол с трудом уговорил жертву не раздувать этот инцидент.

Впрочем, другие сотрудники посольства, они же разведчики, тоже не отличались примерным поведением. Шифровальщик часто возвращался домой глубокой ночью в пьяном виде, работал спустя рукава, зато купил три машины и мебельный гарнитур для своей дочери. Военный атташе всё время жаловался в Варшаву, что никто работать не хочет. Рядовые сотрудники посольства привозили из Польши сотни бутылок водки, чтобы подарить их дипломатам из других стран и получить "взамен" ценные подарки. И так далее.

И при этом при переводе Ковальского назад в Варшаву на все безобразия закрыли глаза и в его характеристике написали: "Полковник Ковальский — замечательный организатор, он вдохновляет и направляет своих коллег, отличается дисциплинированностью, трудолюбием и сознательностью".

Техническое оборудование — отдельная песня. Всё ломалось и устаревало. В итоге в 1974 году резидентура запросила у Варшавы разрешения закупить электронные, оптические и фотографические устройства в Бельгии за копейки (видимо, на распродаже). Разрешение им дали, но качество новой аппаратуры оставляло желать лучшего: в 1986 году резидентура на полсуток осталась безо всякой связи с Варшавой из-за сломанного спецоборудования. Сотрудники жаловались на отсутствие запчастей для охранной сигнализации и частые поломки кодового замка на сейфе посла.

И самое забавное — польская резидентура, скорее всего, работала под колпаком у западных разведок. Пока их архивы не рассекретили, точно этого утверждать нельзя, но сами поляки в 1978 году заметили, что перед посольством круглые сутки припаркованы одна-две машины с двумя водителями и одним пассажиром внутри. А через несколько месяцев техотдел посольства нашёл в подвале среди труб системы отопления аккуратно просверленную дырочку для прослушивающей аппаратуры…

Да и ни один из резидентов, работавших под прикрытием, не оставался нераскрытым западной разведкой. И Ковальского, и Пажа, и Каспшака, и Борецкого в своё время идентифицировали как шпионов в других странах и объявили персонами нон грата: очевидно, что, когда им дали бельгийскую визу, соответствующие сотрудники знали, кто едет в эту страну, и вели тщательную слежку.

Итоги получаются неутешительные, особенно для тех, кто верит во всесильных "рыцарей плаща и кинжала". Шпионы — и, вероятно, не только польские — работали по принципу обычного советского учреждения: стабильность, перекладывание бумажек, "тише едешь — дальше будешь", "инициатива наказуема". Не поэтому ли СССР и его союзники проиграли холодную войну? Или, страшно подумать, не царил ли такой же показушный пофигизм в ЦРУ?