Хатынь. Преступление и наказание

22 марта 1943 года белорусская деревня Хатынь была полностью уничтожена вместе со всеми её жителями. В результате карательной акции нацистов погибло 149 человек. Хотя этот чудовищный акт не стал самым кровавым в истории Отечественной войны, поскольку известны и более кровавые расправы нацистов с мирным населением (например, в посёлке Корюковка погибло почти семь тысяч жителей), именно Хатынь стала главным символом беспримерной жестокости оккупантов по отношению к мирному населению. 

В брежневские времена была сформулирована официальная версия трагедии: немцы в качестве мести за нападение на партизан напали на первую попавшуюся деревню и в отместку уничтожили её. До перестройки эта версия была доминирующей. О том, что в уничтожении деревни принимали участие и советские граждане, пошедшие на службу к немцам, ходили разве что слухи. Об этом старались не упоминать вплоть до эпохи гласности. Только с распадом СССР, когда были опубликованы все показания свидетелей, стало возможным восстановить реальную картину этой трагедии. Лайф выяснил, что в действительности произошло в Хатыни и какую ответственность понесли за это участники расправы. 

Пролог 

21 марта 1943 года в маленькой белорусской деревне Хатынь, в которой находились всего 26 домов и около полутора сотен жителей, остановилась группа партизан из бригады "Народные мстители", которой командовал Василий Воронянский. Эта бригада, объединявшая несколько мелких отрядов, была самой крупной в Логойском районе. Группа переночевала в деревне, и на следующий день на задание отправились две роты партизан (стоит учесть, что партизанские роты по количеству значительно меньше стандартных армейских) под командованием старшего лейтенанта Морозова. 

Вообще-то, ночёвки партизан в деревне были крайней мерой. Немцы считали партизан бандитами, поскольку те воевали без униформы, поэтому и писаные, и неписаные законы войны они на них не распространяли. Участие в партизанских акциях практически гарантировало смерть в случае попадания в немецкий плен. 

Но, поскольку партизан было невозможно отличить от простых мирных жителей, поиски партизан порой заканчивались большими жертвами среди мирного населения. Многие командиры партизанских отрядов понимали это и старались без лишней надобности мирное население такому риску не подвергать и в деревни не заходить, во всяком случае, большими группами.

Переночевав в селе, партизаны утром 22 марта отправились в сторону посёлка Плещеницы. Тем же утром из Плещениц выехали три автомобиля, которые направились на починку повреждённого кабеля связи. В одном автомобиле ехал гауптман охранной роты Ханс Вельке, чемпион берлинской Олимпиады по толканию ядра. Его сопровождали служащие 118-го батальона шуцманшафта (вспомогательной охранной полиции). 

Этот батальон был сформирован в 1942 году на территориях оккупированных Польши и Украины из числа советских военнопленных, а также местных добровольцев. Большинство служащих батальона были этническими украинцами, но встречались и белорусы и русские, хотя и в меньших количествах.

Шуцманшафт должен был заниматься охраной порядка, но в действительности немцы использовали вспомогательную полицию там, где требовалось, начиная от охраны концлагерей и заканчивая поисками партизан. В некоторых источниках сообщается, что 118-й батальон "отличился" во время расправы в Бабьем Яру, но это неверная информация. Казни в Киеве проходили в сентябре и октябре 1941 года, а формирование батальона было начато в январе 1942 года и завершено только к концу года. Однако теоретически это не исключает того, что отдельные личности могли принимать участие в казнях в Киеве, а затем служить в шуцманшафте.

Немецкие автомобили, двигавшиеся по дороге, сделали остановку, расспросив работавших лесорубов об активности партизан в районе, но те ничего не смогли сказать. После того как колонна отъехала всего на несколько сотен метров, она попала в засаду. Серьёзного боя не было, партизаны несколько раз выстрелили по головной машине и отступили. В результате короткой перестрелки погибли гауптман Вельке и ещё трое служащих шуцманшафта. Это произошло около 12 часов дня. 

После этого уцелевшие охранники запросили подкрепление и вернулись на лесозаготовки, где всем лесорубам было приказано собраться в одном месте. Некоторые лесорубы решили, что их сейчас обвинят в сотрудничестве с партизанами и расстреляют, и попытались бежать, но сделать это удалось не всем, и тех, кто побежал, расстреляли. Те, кто не бежал, были отправлены в Плещеницы для разбирательства, где их вскоре отпустили. 

На подмогу прибыло около 100 эсесовцев из зондербатальона СС "Дирлевангер", названного по имени её командира Оскара Дирлевангера, жестокого нациста, пользовавшегося такой славой, что значительная часть высших офицеров рейха презирала его. Даже некоторые эсесовцы отказывались считать его за своего, а когда Дирлевангера и его команду отправили в Польшу, глава местного подразделения СС Крюгер всеми правдами и неправдами добился, чтобы Дирлевангера перевели подальше от него. 

Зондербатальон Дирлевангера, позднее разросшийся до дивизии, первоначально формировался из осуждённых в Германии браконьеров, но позднее стал специфической штрафной ротой: туда отправляли совершивших уголовные преступления (не нарушения воинской дисциплины, а именно уголовные) военнослужащих из всех родов войск. Также в отряде служили немецкие уголовники, изъявившие желание исправить вину службой. В некоторых случаях в качестве вспомогательного персонала привлекали и местных жителей.

Если учесть, что сам Дирлевангер провёл два года в тюрьме за растление 13-летней девушки и дважды едва не оказывался под судом за финансовые махинации и растрату, можно представить, каким был уровень его подчинённых. Особняком стояли разве что принудительно отправленные в конце войны прямо из лагерей в дивизию Дирлевангера в качестве штрафников немецкие коммунисты. Некоторые из них уцелели и даже сделали карьеру после войны. Например, Альфред Нойман, ставший членом политбюро Компартии ГДР.

После прибытия подкрепления из числа эсесовцев немцы и коллаборационисты отправились в погоню за партизанами. 

Хатынь 

Ближайшей деревней к месту перестрелки была Хатынь. По какой-то совершенно неведомой причине партизаны, уходившие от погони, вновь остановились в деревне, где ночевали минувшей ночью. Совершенно непонятно, что побудило их это сделать, ведь после удачных операций партизаны обычно уходили в лес, где их поиски чаще всего были безуспешными. Тогда как в деревне партизаны сами загоняли себя в ловушку, да ещё и подставляли под удар местных жителей. Может быть, они недооценили силы преследовавших их, а может быть, решили, что преследования вообще не будет и можно расслабиться. Так или иначе, это было ошибкой, ставшей фатальной для крестьян и части партизан. Нацисты легко выследили партизан, оставивших следы на талом снегу, которые вели прямиком в деревню.

Около 17 часов карательный отряд прибыл в Хатынь. Находившиеся там в этот момент партизаны, принявшиеся обедать после удачной операции, не успели уйти и попытались оказать сопротивление. Завязался горячий бой. Информацию о боестолкновении между партизанами и немцами подтверждают как выжившие свидетели разыгравшейся чуть позже трагедии, так и немецкая сторона. Эрих Кернер, командир 118-го батальона, в рапорте начальству сообщил: "Деревня была окружена и атакована со всех сторон. При этом противник оказал упорнейшее сопротивление из всех домов деревни, так что даже пришлось применить такое тяжёлое вооружение, как противотанковые орудия и миномёты. В ходе боя вместе с 34 бандитами было убито много местных жителей. Часть из них погибла в огне пожара. Большая часть жителей ещё за несколько дней до этого покинула Хатынь". 

Донесение Кернера существенно отличается от общепринятой советской версии. Однако вряд ли он стал бы добровольно возлагать на себя такой груз ответственности, как убийство полутора сотен мирных жителей. Вполне очевидно, что проверять его донесения никто бы не стал, а все жертвы его батальона можно было списать на пожар и шальные пули, что он и сделал. 

Кроме того, он сообщает о 34 убитых партизанах, тогда как, по донесениям самих партизан, при выходе из окружения погибли трое человек: Мария Каждан, Александр Чалых и Владимир Гиль. Ещё пятеро человек — Михаил Рыжанков, Иван Соколов, Иван Анкуда, Никифор Скрячев и Мухамет Утиуф — были ранены.

Можно предположить, что в число 34 убитых партизан немцы включили местных жителей, погибших в результате перестрелки. Это наиболее вероятная версия, объясняющая такое противоречие между цифрами, тем более что такие потери стали бы для партизан весьма ощутимыми и, конечно, отразились бы в донесениях. Но также нельзя исключать, что Кернер преувеличил цифру, чтобы создать впечатление о том, что им противостоял очень крупный отряд.

Иосиф Каминский, житель Хатыни, позднее ставший символическим героем монумента, установленного на месте уничтоженной деревни, сообщал о часовом бое между партизанами и немцами. Ещё один выживший свидетель, Владимир Яскевич, также подтверждал, что бой был весьма жарким и немцы применяли миномёты и артиллерию. 

Партизаны смогли отступить, прорвав окружение. Но они не забрали никого из деревни с собой. Трудно сказать, могли ли они это сделать, вероятно, прорывать окружение с мирными жителями "на плечах" было проблематично. Почти никто из числа жителей деревни не сумел бежать в лес и таким образом спасти свои жизни. Все жители деревни во время боя спрятались в домах и бежать не могли. 

Расправа 

После отступления партизан карательный отряд устроил обход домов. Напуганных боем местных жителей, прятавшихся в домах, выводили на улицу и отводили к сараю. Когда все дома были таким образом очищены, их принялись поджигать. Когда с жилыми домами было покончено, жителей стали сгонять в сарай, где и заперли. 

По показаниям нескольких чудом уцелевших свидетелей, сарай был подожжён, после чего запертые там жители выломали двери и попытались выбежать из горящего здания, но были расстреляны из пулемётов, которые установили неподалеку от входа. 

Имеются и показания палачей, которых судили на нескольких процессах. Так, служивший в зондербатальоне Дирлевангера Стопченко утверждал, что жителей согнали в сарай, после чего изрешетили его из пулемётов и только потом подожгли. Аналогичные показания дал также служивший в батальоне Грабаровский, утверждавший, что сарай был подожжён уже после расстрела. Кириенко утверждал, что запертых в сарае людей расстреляли, а сам сарай специально не поджигали, он загорелся от сильной стрельбы. 

Служивший в 118-м батальоне шуцманшафта Кнап сообщал, что крышу сарая поджёг факелом переводчик по фамилии Лукович. Петричук вообще утверждал, что сарай закидали гранатами. Так или иначе, все показания подтверждают, что были как пожар, так и стрельба. 

В сарае погибло 149 человек, половина из них — 75 человек — были ещё детьми. Деревня была полностью стёрта с лица земли. Уцелело лишь девять человек. Подросток Владимир Яскевич в суматохе боя сумел убежать и спрятаться в картофельной яме вместе с младшей сестрой Зосей. Там они были обнаружены двумя немцами, но у них, видимо, не поднялась рука застрелить детей, и они ушли, никому о своей находке не рассказав.

Иосиф Каминский, по одной версии, уцелел, находясь в горящем сарае (смог отползти от него и был ранен очередью, после чего его приняли за мёртвого), по другой версии, вернулся из леса в разгар казни, был замечен, по нему открыли огонь, но он, хотя и был ранен, всё же сумел убежать.

Антон Барановский сумел выбежать из горящего сарая и пробежать несколько десятков метров, но был ранен, после чего притворился мёртвым и благодаря этому также уцелел. Стефан Рудак, один из двух уцелевших взрослых, был отправлен немцами с подводой в другую деревню и вернулся, когда всё было кончено. Вся его семья погибла. Семилетний Виктор Желобкович уцелел благодаря тому, что его мать закрыла его своим телом от пуль, а затем он сумел выбраться, когда карательный отряд уехал. Мария Климович и Юлия Федорович смогли выбраться из горящего здания и, несмотря на ожоги, добраться до соседней деревни (они погибли позднее, во время другой карательной акции).

Уцелел также Александр Желобкович, который был проводником того самого партизанского отряда, который утром атаковал немецкую колонну. Услышав крики о наступлении немцев на деревню, он вскочил на коня и ушёл в лес. 

Ровно через неделю после хатынской трагедии командир партизан Воронянский издал приказ, запрещающий партизанам останавливаться в деревнях, даже если речь идёт об одиночках, а не о крупных отрядах, поскольку это приводит к слишком тяжёлым последствиям для мирного населения. 

После расправы

После освобождения советскими войсками Белоруссии 118-й батальон шуцманшафта был переброшен во Францию, где должен был действовать против местных сил сопротивления. Однако к тому моменту союзники уже открыли второй фронт и благополучно высадились в Нормандии, после чего стало очевидно, что дни немцев сочтены. Рассудив, что сила теперь уже не на немецкой стороне, солдаты батальона вступили в контакт с силами французского Сопротивления и договорились о переходе большей части батальона на их сторону. 

Так, в августе 1944 года 118-й батальон шуцманшафта превратился во 2-й украинский батальон имени Тараса Шевченко, действовавший на стороне французов. В конце 1944 года под нажимом советских союзников французы расформировали батальон, предоставив солдатам право выбора. Меньшинство вернулось в СССР, большая часть осталась во Франции, некоторые вступили в Иностранный легион и начали новую жизнь.

Большинство оставшихся в СССР получили "дежурные" 25 лет за сотрудничество с оккупантами и в 1955 году были амнистированы. В 60–70-е прошло несколько закрытых процессов над участниками хатынской расправы, которые не предавались огласке.

В 1961 году к смертной казни были приговорены несколько советских граждан, служивших в батальоне Дирлевангера (Грабаровский, Стопченко, Тупига, Кириенко, Пугачёв, Зайвый). В 1975 году был приговорён к смертной казни командир взвода шуцманшафта Василий Мелешко, который, согласно показаниям, был одним из наиболее активных участников расправы. Рядовые батальона шуцманшафта Кнап, Курка и Лозинский также были приговорены к смертной казни, но в итоге она была заменена тюремным заключением. Через десять лет они выступали свидетелями обвинения на процессе Васюры. 

Последним, уже в годы перестройки, был осуждён начальник штаба 118-го батальона Григорий Васюра, бывший старший лейтенант РККА, в начале войны попавший в плен и затем перешедший на сторону немцев. 

Через несколько лет после войны он был осуждён на 25 лет за работу на немцев, но в 1955 году амнистирован. Он работал в совхозе в Киевской области на одной из руководящих должностей, как и положено ветерану, рассказывал пионерам и комсомольцам о боевом прошлом на 9 Мая, и так бы всё оно и шло, но Васюру сгубила жажда наград. В 1985 году всем ветеранам выдавали ордена Отечественной войны в честь 40-летия победы. С запросом на выдачу ордена обратился и Васюра. В Министерстве обороны начали проверять факты его службы и неожиданно обнаружили, что его фамилия фигурирует в материалах дела Мелешко, осуждённого десять лет назад. 71-летний Васюра был арестован и приговорён к смерти на закрытом судебном процессе. Только после этого в массы впервые просочилась информация о том, что в уничтожении Хатыни принимали участие советские граждане. 

Иосиф Лукович, согласно показаниям Кнапа, лично поджёгший сарай факелом, погиб через несколько месяцев после хатынской расправы. Летом 1943 года он подорвался на мине. 

Вплоть до 2015 года в Канаде жил ещё один участник бойни, пулемётчик Владимир Катрюк. Он несколько раз упоминался свидетелями как один из находившихся в деревне служащих батальона шуцманшафта. В 1944 году Катрюк перебежал к французским партизанам, затем служил в Иностранном легионе, после чего уехал в Канаду, где разводил пчёл. Ни СССР, ни Россия никогда не обращались к Канаде с просьбой об экстрадиции Катрюка (при том что его местонахождение не было тайной, в 1999 году канадский суд даже лишил его гражданства, поскольку оно было получено по подложным документам, но позднее его восстановили) вплоть до 8 мая 2015 года, когда Следственный комитет объявил о возбуждении уголовного дела в отношении 93-летнего Катрюка (хотя фамилия Катрюка фигурировала ещё в показаниях свидетелей с процесса над Мелешко в середине 70-х). Однако ровно через две недели после этого Катрюк умер. 

Судьба командира 118-го батальона Эриха Кернера так и осталась неизвестной.