Астахов: В мои школьные годы тоже выходили замуж и рожали в 17 лет

Д. НАДИНА: У микрофона Дарья Надина, в студии Павел Астахов, уполномоченный при президенте Российской Федерации по правам ребёнка. Павел Алексеевич, здравствуйте. Большое спасибо, что Вы нашли время и пришли.

П. АСТАХОВ: Добрый день.

Д. НАДИНА: Вопросов у нас к Вам миллион за последнее время.

П. АСТАХОВ: Давайте попробуем на миллион ответить – поставим рекорд.

Д. НАДИНА: Хотелось бы с последних сообщений начать, Вы тоже сегодня в социальных сетях об этом информировали: из Луганской народной республики в Москву привезли на лечение тяжелобольных детей и минувшей ночью, и сегодня утром.

П. АСТАХОВ: Я напомню, что два рейса было. Это программа, которая ведётся Министерством здравоохранения, МЧС России, которые регулярно спецбортами возят очень тяжёлых детей. Плюс благотворительные негосударственные организации, благотворительные фонды, общественные организации, такие как наша «Ассоциация уполномоченных по правам ребёнка», фонд Святителя Василия Великого, «Муниципальный щит Москвы» и много других добросовестных организаций, которые не берут ни копейки у государства, сами перевозят детей. Мы стараемся перевозить детей, нуждающихся в операциях, в медицинской помощи, которые могут быть транспортированы с родителями и законными представителями обычными рейсами.

Сегодня был очередной рейс, четвёртый, который мы организовали, оплатили фактически. Сегодня прилетело шесть детей. Одному ребёнку стало хуже, он с ранением, его ночью борт МЧС забрал. Мы не делим тут, кто кого забирает, самое главное – помочь. К этому относятся все нормально и понимают, что сегодня в Луганской и Донецкой народных республиках нет возможности оказать всем нуждающимся детям помощь.

Д. НАДИНА: А что будет с ними дальше? Их вылечат, вернут в те дома разрушенные?

П. АСТАХОВ: Не совсем так, там не все из разрушенных домов. В первое время были дети, которые приезжали и потом не возвращались, мы помогали им устраиваться. Пожалуйста, та же история Ванечки Воронова, которая самая резонансная, потому что он, действительно, пострадал сильнее всех, когда оторвало ножки, ручку, ослепило его. Естественно, ему возвращаться некуда. Мы сделали всё, чтобы они здесь получили вид на жительство, резиденцию, потом гражданство, видимо. Женя Езикян, которого возили в прошлом году из Славянска, помните? Ваши коллеги из «НТВ» тогда очень помогли. Мы его в Санкт-Петербург отправили. Он вылечен, острота синдрома снята. Им сделали и квартиру, временное жильё, и резиденцию, и вид на жительство они получили. Те, кто не могут вернуться, тем помогаем устроиться.

Но мы же не только возим. Когда дети уже здесь, в России находятся, мы же тоже за них отвечаем, независимо от гражданства. И у меня следят всегда за тем, что происходит с ними дальше. Я могу привести Вам несколько примеров, и их много, когда. Например, привезли ребёнка, а диагноз не подтвердился. Ему нужна, например, не клиника детской хирургии, центр доктора Рошаля, а Филатовская или Тушинская больница, Солнцевский научно-практический центр. И мы перемещаем их, это уже мы делаем, здесь, в Москве. Бывают случаи, когда ребёнка привезли и очень быстро вылечили. Хочу напомнить, что мы оплачиваем дорогу за счёт благотворителей фонда Святителя Василия Великого и «Ассоциации уполномоченных по правам ребёнка» и обратно их возвращаем опять же за наш счёт.

Дважды была ситуация, когда из больницы выписали, потому что все процедуры сделали и сказали, что нужно появиться только через полгода. А маме некуда пойти, билет не успели купить. Мы их устраивали в социальные центры. У нас в Москве есть социальные центры помощи, спасибо Московскому правительству и лично Владимиру Аршаковичу Петросяну, который моментально отреагировал. Они там пожили, там четырёхразовое питание, там всё замечательно. Мы не бросаем здесь людей ни в коем случае.

Д. НАДИНА: Павел Алексеевич, а что с Ваней?

П. АСТАХОВ: Ваня до сих пор находится в центре доктора Рошаля, мы регулярно его навещаем. Наша Ассоциация назначила ему пожизненную пенсию из наших средств, и мы выплачиваем её с начала этого года. За это время к нему приезжали клоуны. Знаете, наверное, историю, что он клоунов сначала попросил, они приехали. Понравились, но, говорит, клоуны надоели. Я, говорит, тигра никогда не видел. Я попросил моих друзей братьев Запашных, они мои общественные помощники, и они совершили прецедентный поступок. Был бы сейчас Геннадий Григорьевич Онищенко…

Д. НАДИНА: Он бы запретил.

П. АСТАХОВ: Они создали прецедент: тигрицу привезли в центр, все дети с ней играли, и Ванечка тоже. Тигр пришёл в больницу к тяжело раненным детям. Там трое раненых детей из Донбасса находятся. Мы регулярно навещаем Ванечку, с мамой всё время в контакте. Лечение продолжается. Основная задача – борьба за зрение.

Д. НАДИНА: Он на выписку скоро пойдёт или рано об этом говорить?

П. АСТАХОВ: Рано. У меня есть надежда, что зрение немного восстановят. Леонид Михайлович мне лично сказал, я могу это озвучить: «Я столько лет работаю в травматической медицине, я первый раз вижу такое страшное сочетание, когда оторваны руки, ноги, и ещё ослеплён осколками». Можно говорить о протезировании, но если человек не будет видеть, как он будет передвигаться? К нему приходят психологи, люди, которые преподают слепым и слабовидящим людям. Он находится под опекой в зоне внимания.

Д. НАДИНА: Ещё одна тема, которая держалась почти две недели в новостном топе – это история 17-летней Хеды Гойлабиевой. Хеда – это домашнее имя, Луиза – имя по паспорту. Она в ближайшее время должна выйти замуж за руководителя отдела полиции Нажуда Гучигова. По поводу этой истории было много высказываний, Вас тоже покритиковали.

П. АСТАХОВ: Это не новость, критики достаточно много, я с вниманием к ней отношусь и всегда стараюсь из этого делать правильные выводы. Часть критики была совершенно не на ту тему, а некоторые высказывания меня удивили, особенно высказывание уважаемого сенатора, который сказал: «Давайте не забывать, у нас семейное законодательство федеральное». Простите меня, в статье второй Семейного Кодекса и в Конституции записано, что к предмету ведения и субъекта, и федерации относится именно семейное законодательство. Оно во многом построено у нас на региональном законодательстве.

Д. НАДИНА: То есть региональное здесь выше, чем федеральное?

П. АСТАХОВ: Оно не выше, потому что есть Семейный Кодекс – федеральный закон. Но даже в Семейном Кодексе есть статья, которая говорит о том, что в исключительных случаях, когда брак до достижения совершеннолетнего возраста заключается, этот нижний предел устанавливается регионом.

Д. НАДИНА: 16 – это федеральный, в Чечне это 17.

П. АСТАХОВ: А в Башкортостане 14, например, нижний предел. В Московской области ниже 16.

Д. НАДИНА: В Орловской области вообще нет нижнего предела, насколько я знаю.

П. АСТАХОВ: Да, есть те, где нет нижнего предела. И у нас в этом смысле региональное законодательство чрезвычайно развито по этим вопросам. Вопросы защиты материнства, семьи и детства, опять же по Семейному Кодексу, также возложены на региональное законодательство – те же пособия, поддержка семьи. Это общая забота: и федерального центра, и регионов. Возьмём Кавказ, Южные республики. Не будем лукавить и не будем ханжами, там действительно раньше происходит эмансипация, половое созревание. У нас есть места, где женщины уже в 27 лет сморщенные, и по нашим меркам им уже под 50.

Д. НАДИНА: Павел Алексеевич, с этим осторожнее, пожалуйста. Это лишнее.

П. АСТАХОВ: Для меня все женщины прекрасны, просто я понимаю, что по некоторым причинам, чисто человеческим, иногда и раньше выходят замуж. Простите меня, я познакомился со своей будущей женой, когда ей было 18 лет. Да, она была совершеннолетняя, это было нормально.

Д. НАДИНА: А Вам сколько было тогда?

П. АСТАХОВ: Чуть побольше, на два года я был старше. В юном возрасте всегда вступали, а в России, извините, во сколько девушек выдавали замуж?

Д. НАДИНА: В Мордовии выдавали в 12 лет вообще.

П. АСТАХОВ: Вопрос в том, что надо различать брачно-семейные отношения или любовь, которая дальше перетекает в эти отношения и просто возраст согласия, вступление в раннюю половую жизнь – не надо это путать. Девушке 17 лет, она закончила школу, она уже фактически невеста. Если там всё по любви, всё складывается – какие могут быть проблемы? Почему вдруг стали требовать у государства вмешаться в личные семейные дела? У нас Конституция запрещает это делать.

Д. НАДИНА: Хочу подключить слушателей и выяснить их позицию по этому вопросу. Вы согласны с Павлом Астаховым и считаете, что бракам до 18 лет быть, в этом нет ничего страшного, особенно в южных республиках, или вы считаете, что лучше подождать совершеннолетия?

Павел Алексеевич, была ещё одна часть проблемы. Я так и не поняла, что со второй женой? Нажуд Гучигов, по данным «Новой газеты», уже женат.

П. АСТАХОВ: Я начал свою мысль с того, что Конституция даёт право каждому человеку в своей семье разбираться, когда ему жениться, на ком ему жениться или замуж выходить, как воспитывать детей. Есть понятие «личная семейная тайна». Вот здесь почему-то изначально неверным был посыл, и начали, в том числе и государство путём дискуссии вовлекать в то, чтобы вмешаться в семейные дела. Надо было задать вопрос слушателям: «Вы хотели бы, чтобы государство вам указывало, на ком жениться, как жениться, как в отношения любовные вступать?» Я думаю, 100% ответили бы: «Нет». Разбираться со второй, третьей женой – для этого есть органы регистрации актов гражданского состояния. Вы приходите туда, и, если он женат, второй раз его брак не зарегистрируют, если предыдущий брак не расторгнут. Но почему туда должен приехать инспектор с компостером или уполномоченный по правам ребёнка или правам человека и узнать, собирается он развестись, а потом жениться или собирается он две жены иметь? Пусть человек сам это решает. Мы же говорим о добросовестности, презумпции добросовестности.

Д. НАДИНА: Подождите, Павел Алексеевич, две жены иметь – это не по закону, особенно когда речь идёт о несовершеннолетней.

П. АСТАХОВ: Это невозможно.

Д. НАДИНА: Восток – дело тонкое, говорят.

П. АСТАХОВ: А мы говорим о регистрации брака или о сожительстве? Это другая ипостась. И вы никому никогда не запретите сожительствовать или иметь любовников. Или мы будем ханжами и скажем, что такого явления, как любовники, вторые семьи, третьи семьи, нет?

Д. НАДИНА: Если 18 лет исполнилось.

П. АСТАХОВ: Секундочку, а вот это третья сфера, в которую мы опять вторгаемся.

Д. НАДИНА: Если сожители до 18 лет – это не очень хорошо.

П. АСТАХОВ: Преступления нет, потому что возраст согласия у нас 16 лет, и с 17 лет девочка может сама решать эти вопросы. Здесь очень тонкая сфера, куда нельзя заходить в кирзовых сапогах и говорить: «Быстро все построились, предъявили паспорта, ваших вторых жён, что вы собираетесь делать: сожительствовать или регистрировать брак? Вы знаете, что она 17-летняя?» А он скажет, что моя 17-летняя подружка уже двоих родила к этому времени, и что теперь делать?

Когда я учился в советской школе, у нас девочка была Аня, которая сдавала экзамены выпускные беременная, вышла замуж, ей было 17 лет. И что? Расстреляли её мужа, который был старше её на четыре года, закончил нашу школу и остался там работать?

Д. НАДИНА: Старше на 4 года или на 30 лет.

П. АСТАХОВ: Это уже четвёртый вопрос. Посмотрите замечательный пост Рамзана Кадырова, сегодня он там целую подборку сделал.

Д. НАДИНА: Я видела, про Аллу Пугачёву с Галкиным в том числе.

П. АСТАХОВ: Любви все возрасты покорны.

Д. НАДИНА: Безусловно.

П. АСТАХОВ: Кроме рекомендации антропологов, психологов, сексологов, на эту тему нет никаких других установок.

Д. НАДИНА: У Вас есть информация: развёлся Нажуд Гучигов?

П. АСТАХОВ: Почему я должен эту информацию иметь или собирать? Передо мной куча проблем и задач стоит. Я к Вам прибежал с 55 встреч, совещаний всевозможных по центру поиска, помощи детям, а Вы меня опять толкаете на то, чтобы я пошёл выяснять, развёлся он или нет? Это его личное дело. Есть презумпция добросовестности. Если он идёт в ЗАГС с Луизой, то у него должен быть чистый паспорт или отметка о разводе. Я даже не знаю, был он женат или нет. Журналисты знают больше. Зачем я должен это выяснять?

Д. НАДИНА: Вас на свадьбу не позвали?

П. АСТАХОВ: Для меня это была бы большая честь. Я немного перегибаю палку, отвечая так резко. Я запланировал визит в Чечню, мы договорились, что спокойно встретимся, обсудим эти вопросы. Я знаю, как относится Рамзан Ахматович к вопросам ранних браков, как он относится к вопросам сожительства и так далее. Я сам лично видел и знаю: он не за ранние браки. Есть понимание и природы, и социального положения девушки, а тем более в Северо-Кавказских республиках. Чечня, Северо-Кавказский регион вообще не показателен, я бы на Башкортостан, Татарстан обратил внимание, где с 14 лет выходят замуж. Никто не шумит, не проверяет ничего. А то, что касается Чечни, вызывает болезненный резонанс. Они во многом живут лучше других. Поэтому они не снижают брачный возраст. Кто им мешает региональным законодательством определить 12 лет? Могли. Но они этого не сделали.

Д. НАДИНА: Как-то у нас не очень хорошо Конституция устроена в этом направлении.

П. АСТАХОВ: Прекратите. Конституция у нас устроена гуманно. Практика же не идёт, что с 12 лет женятся?

Д. НАДИНА: Слава богу, что не идёт.

П. АСТАХОВ: Значит, правильно Конституция устроена. Люди, которые реализуют конституционные права, пользуются этими возможностями, правильно поступают. Помимо законности, есть понятие справедливости, разумности, порядочности.

Д. НАДИНА: Целесообразности.

П. АСТАХОВ: Целесообразность в данном случае неприемлема. Здесь мораль и нравственность – то, что не регулируется Семейным Кодексом.

Д. НАДИНА: А до 18 лет разве не должно быть оснований для заключения брака, беременность?

П. АСТАХОВ: Там вообще ничего не указано. Указано: в исключительных случаях.

Д. НАДИНА: В данной ситуации какой исключительный случай?

П. АСТАХОВ: Полюбила сильно. Там всего-навсего требуется согласие родителей и местных властей. Вы же знаете историю, при которой я присутствовал, когда «Первый канал» разбирал ситуацию с 11-летней Валей Исаевой, которая оказалась беременной от таджикского мальчика?

Д. НАДИНА: Ему 13 лет было?

П. АСТАХОВ: Нет, 19. Прошло столько лет, меня тогда чуть ли не обвиняли, что я потворствую такому браку, а сейчас они живут счастливо. Я встретил Валю в одном магазине, она говорит: «Вы меня не узнаёте, Павел Алексеевич? Я уже второго родила, мы счастливо живём, всё нормально».

Д. НАДИНА: Не желала бы я для своих детей такого. Браков в 11 лет мне совсем не хотелось бы.

П. АСТАХОВ: Если это случилось, что мы будем делать? Одного посадим, другого в психушку запрём?

Д. НАДИНА: Я хочу подвести итоги голосования: 50% на 50% разделились голоса.

П. АСТАХОВ: Вы не ответили, что делать с 11-летними?

Д. НАДИНА: Если беременна в 11, явно родители недосмотрели.

П. АСТАХОВ: Оправдывать это нельзя. Но уже есть факт. Там бабушка недосмотрела.

Д. НАДИНА: Надо посмотреть, возможно ли рожать по здоровью. Физически может не выдержать.

П. АСТАХОВ: Чтобы всех успокоить, хочу сказать, что благодаря нашей совместной работе с обществом и государством за пять лет у нас почти в три раза снизилось число беременных малолетних девочек. Мы работаем. Надо и просвещать, и закон должен быть гуманным.

Д. НАДИНА: У нас разрывается телефон, звонят Ваши сторонники и противники.

Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день! Я поклонник Павла Астахова за ту беспрецедентную работу, которую он делает по защите прав ребёнка.

П. АСТАХОВ: Спасибо.

СЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут Владимир, я из Санкт-Петербурга.

Д. НАДИНА: В голосовании нашем Вы за кого?

СЛУШАТЕЛЬ: Я за позицию Павла Астахова. Во всей этой истории с чеченской девушкой потрясает всех то, что у них большая разница в возрасте. Если бы девушке было 17, а парню – 19, никто бы даже внимания не обратил.

Д. НАДИНА: Скорее всего, так.

СЛУШАТЕЛЬ: Я вас умоляю, головой покрутите вокруг: 60-летние мужчины нормально живут с 30-летними девушками, и никого разница в возрасте не пугает.

Д. НАДИНА: Девушки в 30 лет уже набрались уму-разуму, это не вчерашние школьницы.

СЛУШАТЕЛЬ: Информационная бомба как раз из-за разницы в возрасте.

П. АСТАХОВ: Мы Вас поняли. Есть картина Репина «Неравный брак»: ей 15, ему 75. Это же реальная история. Этот муж умер, которому было 75, и она вышла замуж за 80-летнего.

Д. НАДИНА: Это какие-то предпочтения.

П. АСТАХОВ: Картина написана до революции.

Д. НАДИНА: У девушки любопытные предпочтения.

П. АСТАХОВ: Богатые и старые.

Д. НАДИНА: Последняя свежая статистика: каждому пятому гражданину России перестало хватать зарплаты. После покупки еды и оплаты прочих жизненно важных нужд, без копейки остаются 18% граждан России. Даже в кризисном 2009-м таких было от 4 до 7%. Получается, на детей денег тоже нет?

П. АСТАХОВ: Печальная статистика, мы видим, что происходит в связи с состоянием экономики сегодня. Не только у людей стало меньше денег, но и у государства становится меньше, особенно на те программы, которые позволяли нам вырваться из ямы, в которой мы находились 8-10 лет назад. За последние пять лет очень много сделано.

Мне обидно, что год назад я с чувством гордости, удовлетворения докладывал на Совете Европы, на Совете по правам человека в Женеве о том, что, когда в Европе начался кризис, они стали сокращать социальные программы, у них несколько заседаний было на эту тему: «Соблюдение прав человека и поддержка программ прав человека в эпоху кризиса».

А у нас противоположный тренд был. Мы навёрстывали то, что мы не делали 20-30 лет назад. Последние пять лет мы только наращивали все эти программы – от этого у нас такой результат, когда мы 40% детских домов сократили, почти наполовину количество детей в детских домах уменьшилось, сирот стало меньше. При этом растёт детское население. Я уже приводил у вас в эфире эти цифры – это все видят.

Но сейчас опасность другая: как бы из-за того, что экономика страдает, людям не хватает денег, не пошла волна социального сиротства, когда детей начнут сдавать в детский дом, потому что дома не могут прокормить. В 90-х годах это было сплошь и рядом. Чтобы не сокращались программы, которые в регионах всё это время развивались, я уже каждый день в ручном режиме мониторю поползновения отдельных глав регионов, которые начинают считать. Они должны считать, они бюджеты свои формируют, но нельзя сокращать социальные программы.

Д. НАДИНА: О каких губернаторах речь идёт? Сегодня рейтинг эффективности очередной вышел, поэтому это интересно.

П. АСТАХОВ: Ярославский – Ястребов Сергей Николаевич. Я с ним говорил буквально месяц назад, у нас была скандальная история по Мосейцево, она долго развивается, и вы про это говорили, и «Известия». На этой волне уходит уполномоченный по правам ребёнка – она не выдержала. Она получила инфаркт, потому что она не виновата в этой истории. Погибла девочка в приёмной семье, до этого было изнасилование. Первое, что он делает – говорит, что теперь сократит эту должность. А у него рейтинг какой? Предпоследний. Вы ещё хотите ухудшить свой рейтинг?

Д. НАДИНА: Хуже только в Тверской.

П. АСТАХОВ: Мы для чего пять лет выстраивали институт уполномоченных? Для чего президент принял два указа о выделении специализированного уполномоченного по детям, по предпринимателям? Это два сложных участка. И сейчас опять всё объединить и сказать, что всё прекрасно? Это неправда. Мы это видим, оттого и рейтинг такой. Надо укреплять этот институт. Да, аппарат можно подсократить, где-то общественных помощников добавить. У меня много общественных помощников. Я обхожусь урезанным на 10% бюджетом, но всё равно у меня из всех уполномоченных по правам самый маленький бюджет аппарата.

Д. НАДИНА: В каком регионе лучше всего обстоят дела с правами ребёнка?

П. АСТАХОВ: Мне всё время этот вопрос задают. Я решил, что мы, начиная с 1 июня, будем свой рейтинг вести – благополучия детства и детей региона, у нас за шесть лет есть полная статистика по каждому региону по 1000 позиций. Он может не совпадать с ЖКХ, экономикой, хотя по большей части будет совпадать. Но на это влияет и вообще отношение к проблемам детства. Большинство губернаторов понимают это и относятся к детям в сиротских домах как к своим, но есть люди, которые не понимают.

Д. НАДИНА: Тем не менее, где хорошо дела обстоят? Лидеры по эффективности губернаторов: Калужская область, Ямало-Ненецкий автономный округ, Белгородская.

П. АСТАХОВ: Калужская область, безусловно. Вам рассказать историю, как мы с Анатолием Дмитриевичем недавно вспоминали: у него было 15 детских домов, на сегодняшний день один существует.

Д. НАДИНА: А сокращение – это хорошо или плохо?

П. АСТАХОВ: Конечно, это хорошо. Как он спорил со мной, что не надо вводить уполномоченного по правам ребёнка, потому что это лишние расходы. А сейчас он не нарадуется на уполномоченного по правам ребёнка, и она помогла стать связующим звеном, чтобы вся система заработала. Сокращают пустые. У нас стандарт изменился: в два раза меньше детей должно быть в детском доме. Раньше было 120, сейчас – 60. И они везде полупустые. Кемерово если взять, там 51% наполняемость детских домов плюс сокращение идёт. Лучшие: Тюмень, Краснодар, Калужская область, Кемерово.

С другой стороны, в Кемерово есть проблема с жильём для детей-сирот. Но Кемерово такие программы запускает, такие меры поддержки семьи, что я каждый год начинаю 15-16 января с Сибири: Кемерово, Новосибирск, Томск. Мы хотим, с одной стороны, поддержать, с другой стороны, показать, где действительно понимают проблемы детства и решают их, а где только думают, как бы всё сократить, объединить, вместе слить и сказать, что всё прекрасно. Этого мы не допустим.

Д. НАДИНА: Буквально две минуты осталось до конца, остался ещё один вопрос. История с абортами и с тем, должны они быть платными или бесплатными. Накануне выступил депутат Алексей Лысяков, он сказал о том, что отцы должны оплачивать аборты, если женщина захочет это сделать.

П. АСТАХОВ: У нас недооценена роль отца в принятии решении об абортах.

Д. НАДИНА: Вы поддерживаете эту инициативу?

П. АСТАХОВ: Женщина сама приходит и решает. Мужчину мы не видим. А почему не спрашиваем отца? Может, он не хочет. Тут очень серьёзная тема, над которой мы работаем. Мы провели конференцию в Екатеринбурге: «Права нерождённых детей». Почему за ребёнка, который уже есть, у него есть душа с теологической позиции, решают?

Д. НАДИНА: В юридическом плане его ещё нет.

П. АСТАХОВ: В некоторых странах есть. Это мы будем долго спорить на тему того, что первично: материя или дух, я считаю, что дух первичен. Мы оплачиваем из своих средств аборты женщинам, которые для них бесплатны – это тоже странный вопрос. Тут очень много аспектов: не спрашиваем отца, не даём возможность принять другое решение, не предлагаем меры поддержки, в случае если она не хочет рожать по социальным мотивам. Тут целый комплекс проблем, который надо решать. Для меня аборт неприемлем.

Д. НАДИНА: Я боюсь, что мы не успеем все аспекты разобрать, у нас закончилось, к сожалению, время. Павел Астахов, уполномоченный при президенте по правам ребёнка, был в студии. Большое спасибо, что пришли!

П. АСТАХОВ: Спасибо.