Военный эксперт на РСН: Российские ЗРК самые опасные в мире

И. КОРОТЧЕНКО: Здравствуйте, друзья, это программа «Генштаб», в студии Игорь Коротченко. Хочу представить нашего гостя – здесь, рядом со мной, член экспертного совета Военно-промышленной комиссии РФ Виктор Мураховский. Виктор Иванович, здравствуйте.

В. МУРАХОВСКИЙ: Добрый день.

И. КОРОТЧЕНКО: Я предлагаю поговорить о воздушно-космической обороне. Известно, что в прошлом году в Вооружённых силах России был создан новый вид вооружённых сил – воздушно-космические, ВКС. Чем, на Ваш взгляд, руководствовались политические и военные власти нашей страны, создавая этот новый вид, какие риски и угрозы учитывались при этом? И как Вам видятся перспективы дальнейшего развития и совершенствования новой структуры?

В. МУРАХОВСКИЙ: Из советской истории известно, что идея объединения военно-воздушных, космических сил и войск противовоздушной обороны оперативного и стратегического уровней выдвигалась некоторыми военачальниками, но в силу разных причин реализовать её на практике не удалось. Такая же идея затем горячо обсуждалась с возникновением новейшей российской армии после 1992 года. Было много дискуссий, и в военно-научной экспертной среде, и в среде военного и политического руководства России. И опять по различным причинам эту идею не удавалось реализовать в полном объёме.

Если вы помните, недавно у нас был отдельный вид вооружённых сил – военно-воздушные и отдельный род войск – войска воздушно-космической обороны. Наконец, впервые за историю наших Вооружённых сил объединены силы и средства органа управления, отвечающие за вооружённую борьбу в воздушном и космическом пространствах под единым руководством, единой вертикалью управления, с единой системой управления, которые обладают силами и средствами, способными решать как оборонительные, так и наступательные ударные задачи в воздушно-космической сфере. На мой взгляд, это совершенно новый этап развития и наших Вооружённых сил в целом. Теперь имеется три вида, которые отвечают за ведение вооружённой борьбы, каждая в своей сфере: это воздушно-космические силы, военно-морской флот и сухопутные войска. Тем самым мы существенно упростили систему управления стратегического звена руководства, оперативного звена военного руководства, повысили ответственность главнокомандующих за ведение боевых действий и поддержание высочайшей боевой готовности в этих сферах. Также в какой-то мере нам удалось сэкономить. Ранее получалось иногда так, что создавались параллельные системы вооружения в отдельных видах вооружённых сил. Не секрет, что в своё время военно-воздушные силы заказывали свои истребители-перехватчики, а войска противовоздушной обороны страны – заказывали свои. Сейчас объединение в одном виде вооружённых сил позволяет исключить параллелизм по многим направлениям, не только по самим системам вооружения, но также по системам управления и связи. Я уверен, что новый этап развития видов вооружённых сил позволит нам более эффективно решать задачи, как чисто военные, так и задачи оборонно-промышленного комплекса.

И. КОРОТЧЕНКО: Будут ли нарастать в ближайшей перспективе угрозы из сферы воздуха и космоса, с учётом тех военно-технических программ, которые реализуются США и другими странами НАТО, Китаем?

В. МУРАХОВСКИЙ: На мой взгляд, такая тенденция прослеживается на протяжении последних нескольких десятилетий. Мы можем это увидеть на примере ведения боевых действий, прежде всего, США, а также их союзниками по НАТО, начиная с периода 1991 года, когда они проводили операцию в Ираке. Затем Югославия, Афганистан, опять Ирак, Ливия, сейчас опять Ирак. Мы видим, что доля средств воздушно-космического нападения, ведения такого рода боевых действий непрерывно возрастает. Растёт и значение непилотируемой авиации, а также высокоточных авиационных средств поражения. В настоящий момент можно утверждать, что США, развив достаточно эффективно такой вид как беспилотные летательные аппараты – по количественному составу только ВВС они практически сравнялись с пилотируемой авиацией, в том числе ударные беспилотные летательные аппараты, – применяют их на практике практически по всему миру, без разрешения правительств-государств, над территорией которых они работают. Они работают в северо-западных провинциях Пакистана, в Мали, в Сомали, Йемене и на многих других территориях, где есть военные конфликты. Используются не только разведывательные, но и ударные варианты таких беспилотников.

Международная общественность, которая занимается правовыми вопросами ведения войн, давно ставит вопрос о том, что использование ударных беспилотников – по сути дела узаконенное убийство, поскольку без разрешения правительства страны, над которой они работают, применяется вооружение, зачастую уничтожаются ни в чём не повинные люди, а предъявить претензии некому, так как управляются эти машины с авиационных баз, находящихся далеко за территорией применения.

Вторая угроза – это развитие дальнобойных высокоточных средств авиационного поражения, имеются в виду крылатые ракеты различного назначения и корректируемые управляемые авиационные бомбы. Сейчас диапазон этих средств простирается от оперативно-стратегической дальности до тактической. Это то, что мы имеем сейчас. Плюс развитие перспективных средств – это гиперзвуковые летательные аппараты, аппараты воздух-космос, которые могут действовать как в космическом, так и в воздушном пространстве. Испытания таких аппаратов США проводят. В среднесрочной перспективе мы можем ожидать принятие их на вооружение.

Разрабатываются такие новейшие средства как размещение лазерного вооружения на борту летательных аппаратов. Оно предназначено для уничтожения боевых частей и самих баллистических ракет, в перспективе в том числе и межконтинентальной дальности, на всё это выделяются десятки миллиардов долларов. Такого рода угрозы мы должны учитывать.

Не снимается с повестки дня и размещение вооружений в космосе, к сожалению. Мы не можем сказать, что сейчас это уже реализовано, но в перспективе эту угрозу надо тоже учитывать.

И. КОРОТЧЕНКО: Вы упомянули о появлении новых средств ведения вооружённой борьбы. Этот тренд, развитие применения беспилотников, будет мейнстримом? По сути дела, у нас всего две страны сегодня, которые успешно применяют подобного рода вооружения – это Израиль и США. Ударные беспилотники активно разрабатываются в ряде других государств. Мы можем столкнуться в будущем с ситуацией, когда нам будут противостоять воздушные роботы, которые могут управляться искусственным интеллектом?

В. МУРАХОВСКИЙ: Я уверен, что это основной тренд в развитии средств воздушного нападения, средств воздушной разведки. На сегодняшний день всю номенклатуру беспилотных летательных аппаратов может производить единственная страна в мире – США, начиная от наноразмеров, аппаратов, которые запускаются практически с руки бойца и предназначенных для работы внутри помещений, и заканчивая беспилотными летательными аппаратами стратегического уровня, которые могут непрерывно находиться в воздухе несколько суток и работать на стратегическую глубину.

Другая страна, которая также достигла определённых успехов – это Израиль. Они эффективны на достаточно узких направлениях, но не обладают возможностью производить всю номенклатуру беспилотников. Сейчас в этом направлении активно развивается Китай, а также некоторые другие иностранные государства.

Что касается российских Вооружённых сил, то недавно проходила информация, что ещё в 2012 году у нас было менее 200 беспилотных летательных аппаратов, а в 2015 году – уже около 2000. Буквально за три года мы увеличили количество беспилотников на порядок, и это только начало процесса развития этого класса роботизированных летающих аппаратов класса роботизированных платформ, которые могут использовать воздушную сферу.

Сейчас открываются новые направления в развитии этого вида аппаратов. Это система, которая объединяет и пилотируемые, и беспилотные летательные аппараты. Пилотируемая система выступает как носитель и управляющий центр или как ядро центрической системы, вокруг которой организованы рои беспилотных летательных аппаратов различного назначения и различного класса.

Второе – это создание полностью автоматизированных систем беспилотных летательных аппаратов с искусственным интеллектом, которые самоорганизуются в тактические, боевые, противовоздушные боевые порядки, самоорагнизуются в выполнение различного класса задач: разведывательных, ударных, ретрансляцию управления. Это то, что мы можем ожидать в ближайшей перспективе, и это основной тренд в развитии военной авиации.

Я вижу главную угрозу с военно-правовой точки зрения в том, чтобы мы не перешли уровень, когда решение на огневое поражение, на открытие огня будут принимать роботизированные системы самостоятельно. Если эту грань перейти, то мы вообще можем забыть о военном праве и должны задуматься, не реализуется ли сценарии, которые показаны в научно-фантастических фильмах типа «Терминатора». Не известно, кого такие интеллектуальные системы с правом на открытие огня посчитают противником.

И. КОРОТЧЕНКО: Многие воспринимают это как сюжеты Голливуда. С другой стороны понятно, что развитие научно-технического прогресса неизбежно, мы видим совершенствование систем вооружений на протяжении тысячелетий. Чем стремительнее развивается научно-технический прогресс, тем за более короткие сроки происходит смена поколений средств ведения вооружённой борьбы. Сколько может занять времени отрезок, когда будут созданы роботизированные системы, в том числе управления и ведения боевых действий, когда мы реально можем столкнуться с прямой и ощутимой угрозой?

В. МУРАХОВСКИЙ: Такие системы уже частично есть и работают. Если говорить о системах управления, я вспомнил американскую FCBC 2 управления тактического, оперативно-тактического звена. По нашей терминологии, автоматизированная система управления войсками. Аналогичные системы уже есть в российской армии, например, «Андромеда-Д» для воздушно-десантных войск. Сейчас разрабатывается такая система для сухопутных войск – «Созвездие-М2». У нас подобные системы есть и на оперативно-стратегическом уровне – «Акация». Работу такой системы стратегического уровня и оперативно-стратегического уровня мы можем видеть на примере Национального центра управления обороной нашей страны. Он включает в себя множество подсистем и позволяет в режиме реального времени подсказывать решения, собирать данные обстановки в автоматизированном режиме, распределять задачи, цели. На этом уровне человек выбирает из предлагаемых системой, прообразом искусственного интеллекта, решений.

В области автоматизированных систем управления оружием мы тоже видим такие примеры – система противоракетной обороны. Там алгоритмы боевого управления и боевого применения настолько малы, что человек уже по своим физиологическим и психологическим возможностям не может в такие короткие сроки принимать решения и реализовывать их. Эта система работает на таком принципе, что человек принимает решения только на огневое поражение, подтверждает: стрелять или нет, а дальше всё происходит в автоматическом режиме.

На такой же уровень у нас вышли многие системы противовоздушной обороны, та же С-400 «Триумф», которая сейчас серийно поступает в войска. Я уверен, что развитие таких автоматизированных систем и дальше будет продолжаться примерно в этом направлении. Мы знаем, что это уже дошло до низкого уровня – танк «Армата». Разработчики уже заявили, что в ближайшей перспективе, возможно, экипаж сократиться до двух человек, а в среднесрочной – появится роботизированный комплекс, который будет частично управляться дистанционно, а некоторые задачи решать в автоматическом режиме. Мы видим появление целой плеяды наземных робототехнических безэкипажных систем. Но в первую очередь, я думаю, всё это будет реализовано в воздушном пространстве, поскольку это однородная среда и здесь немного проще реализовать алгоритмы автоматизированных, самостоятельных действий.

И. КОРОТЧЕНКО: Всё-таки это немного не то, что показывают сценарии Голливуда, где именно машина, робот принимает стратегические решения, например, за президента США, начало глобальной ядерной войны, нанесения ударов. Те примеры, которые Вы приводили, на мой взгляд, больше свидетельствуют о технологическом прогрессе, который помогает военнослужащим принимать решения, минимизирует временные затраты, повышает эффективность использования оружия. А если речь идёт о глобальных вопросах войны и мира, как здесь обстоят дела?

В. МУРАХОВСКИЙ: С правовой, военно-правовой точки зрения главное не перейти грань.

И. КОРОТЧЕНКО: Когда вместо президента США решение о войне будет принимать машина, искусственный интеллект.

В. МУРАХОВСКИЙ: Не только на уровне президента, но и на всех – надо договариваться, чтобы эта грань ни в коем случае не была перейдена: от уровня солдата, чтобы автомат не принимал решение стрелять или нет, и до уровня президента.

И. КОРОТЧЕНКО: Вы упомянули ряд новейших российских систем противовоздушной обороны – как вообще Вам видится ситуация, связанная с разработкой средств защиты нашего воздушно-космического пространства? У нас есть единый разработчик, производитель подобного рода оружия – концерн воздушно-космической обороны «Алмаз-Антей».

В. МУРАХОВСКИЙ: На мой взгляд, это одно из направлений развития, где мы, к счастью, практически не утратили позиций в 1990-начале 2000-х годов – это как раз система воздушно-космической обороны. Во многом это случилось благодаря исключительному научно-техническому заделу, который был создан нашими специалистами, нашими КБ и предприятиями ещё в советские годы. Наши системы ПВО сохраняют передовые позиции на мировом уровне и в техническом смысле, и в организационном. Если мы посмотрим на организационно-штатные структуры Вооружённых сил любых стран мира и на их техническое оснащение в области воздушно-космической обороны, такой комплексной, эшелонированной системы как в России, ни одна страна в мире не имеет. Есть страны, находящиеся за океаном, которые основные задачи в области воздушно-космической обороны возлагают на истребительную авиацию, а также на ограниченное количество зенитных или противоракетных систем. Я имею в виду США. Но такой комплексной системы, которая бы объединяла и истребительную авиацию, и средства противовоздушной, противоракетной обороны, средства предупреждения о ракетном нападении наземного и космического базирования, ни одна другая страна не имеет. Особо хотел бы подчеркнуть исключительную насыщенность сухопутных и воздушно-десантных войск комплексными системами противовоздушной обороны: от переносного зенитно-ракетного комплекса до комплекса дальнего действия на гусеничном шасси. Когда всё это объединено в едином виде вооружённых сил с прошлого года, воздушно-космических, это повышает синергию нашей эффективности, способности противостоять средствам воздушно-космического нападения. Я думаю, что такие тенденции сохраняться и в дальнейшем, здесь мы будем находиться и дальше на передовых в мире позициях.

И. КОРОТЧЕНКО: Давайте поговорим о сегментах, начиная от систем малой, средней, большой дальности.

В. МУРАХОВСКИЙ: Первыми можно назвать переносные зенитно-ракетные комплексы. У нас принят на вооружение в 2013 году и сейчас серийно поступает в войска переносной зенитно-ракетный комплекс нового поколения «Верба». Он имеет трёхдиапазонную головку самонаведения, увеличенную дальность, улучшенные показатели эффективности. Это один из лучших в мире, если не лучший, переносной зенитно-ракетный комплекс.

Переходим на уровень чуть выше – это зенитные пушечно-ракетные комплексы, ещё советская «Тунгуска», они прошли модернизацию, и «Панцирь».

Ракетные комплексы пассивные – советские разработки «Стрела-10М3», которая имеется в войсках и новый комплекс «Сосна», который в ближайшей перспективе может поступить на вооружение.

Чисто артиллерийский комплекс, который сейчас разрабатывает по заказу войсковое ПВО, с 57-миллиметровым орудием, в том числе с управляемым снарядом.

Дальше уровень – зенитно-ракетный комплекс ближнего действия «Тор», полностью автоматизированная система.

И. КОРОТЧЕНКО: Давайте подробнее о них поговорим. Я думаю, для наших слушателей это будет интересно.

В. МУРАХОВСКИЙ: Это полностью автоматизированная зенитная система на гусеничном шасси, которая двигается в боевых и маршевых порядках войск, и может вести огонь с ходу, не занимая специальных позиций для стрельбы.

И. КОРОТЧЕНКО: Производитель – Ижевский электромеханический завод «Купол», который входит в состав концерна ВКО «Алмаз-Антей».

В. МУРАХОВСКИЙ: Совершенно верно. Уникальная система, аналогов в мире нет! Она может работать не только по беспилотникам, авиации, но и по высокоточному оружию, может сбивать корректируемые управляемые авиационные бомбы, когда сброс уже произошёл, ракеты воздух-земля, крылатые ракеты. Отличная система, у которой будет хорошее будущее.

И. КОРОТЧЕНКО: Я знаю, что «Тор» разрабатывается не только на гусеничном, но и на колёсном шасси, а есть и контейнерный вариант.

В. МУРАХОВСКИЙ: Верно. Разработчики «Купола» сделали модуль, который объединяет средства разведки и поражения. И этот модуль может быть интегрирован в любую систему: на гусеничном, колёсном шасси, на железнодорожную платформу, корабль – куда угодно.

Следующий – зенитно-ракетный комплекс средней дальности «Бук». В войсках сейчас находится «Бук-М2». В этом году мы впервые оснащаем одну бригаду комплексом «Бук-М3» нового поколения. Новизна его в том, что средства разведки и целеуказания обновились, всё автоматизировано, на цифровой платформе, плюс новая ракета в транспортно-пусковых контейнерах. Теперь на пусковой пускозаражающей установках размещено шесть таких ракет. Огневая производительность выросла примерно в два раза, число одновременно сопровождаемых целей – в два раза. Досягаемость по высоте этого комплекса позволяет перекрывать высоты полёта любых средств воздушного нападения. Его возможности по дальности также увеличились по сравнению с предыдущей версией. Комплекс может размещаться также на различных типах шасси: российские Вооружённые силы заказывают ан гусеничном шасси, которые могут действовать также в маршевых и боевых порядках войск. Комплексом оснащаются зенитно-ракетные бригады сухопутных войск.

И. КОРОТЧЕНКО: Вы говорили про «Тор», а совсем недавно были проведены уникальные пуски с ходу, когда пусковая установка двигалась, при этом был обеспечен обстрел и гарантированное поражение целого ряда целей.

В. МУРАХОВСКИЙ: Этот комплекс теперь может действовать в маршевых и боевых порядках войск, не занимая никаких позиций, может вести огонь с ходу.

И. КОРОТЧЕНКО: В составе колонны.

В. МУРАХОВСКИЙ: В составе колонны, в составе второго эшелона боевого порядка войск, двигаясь за наступающими войсками.

Что касается комплексов следующего уровня, ПВО сухопутных войск, это комплекс «С-300В4», которым оснащаются некоторые зенитно-ракетные бригады сухопутных войск. По досягаемости и возможностям он схож с комплексом ПВО «С-300ПМУ», но он размещён на гусеничном шасси, чтобы мог двигаться в оперативном построении боевых и оперативно-маршевых порядков, по любому бездорожью, в любых условиях местности. Комплекс имеет специализацию, заточенную на борьбу с баллистическими ракетами. Сейчас выполняется гособоронзаказ на оснащение нескольких зенитно-ракетных бригад этим комплексом. Экспортный вариант этого комплекса у нас закупила Венесуэла, есть контракт на поставку его в Египет, другие страны тоже интересуются.

Переходим к воздушно-космическим силам. Надо отметить серийно выпускаемый, примерно по пять полковых комплектов в год, поставляемый зенитно-ракетный комплекс С-400 «Триумф». Разработкой заложены идеи, которые были ещё в 80-е годы, а сейчас это серийный продукт, который пользуется спросом и у иностранных покупателей. Он уже проявил себя во время испытаний, во время стратегических и оперативно-стратегических учений, за ним потихоньку выстраивается цепочка иностранных покупателей. Первым в очереди стоит Китай, следующая Индия.

Продолжаются опытно-конструкторские работы по комплексу С-500. Это комплекс нового поколения, который может работать как по средствам воздушного нападения, так и по межконтинентальным баллистическим ракетам и по ближнему космосу. Он не только сочетает в себе лучшие достижения предыдущих комплексов, но и предоставляет совершенно новые возможности в области противовоздушной, противоракетной и противокосмической обороны. По планам в этом году завершается создание опытных образцов, начинаются их предварительные испытания, до 2020 года комплекс должен выйти на госиспытания, а затем поступить на вооружение.

В воздушно-космические силы, в частности, в дивизии противовоздушной обороны, оснащённые комплексом С-400, комплектно поступает зенитный пушечно-ракетный комплекс «Панцирь» для непосредственного прикрытия позиционных районов, огневых позиций, комплексов С-400.

Есть сейчас новое направление развития систем ПВО, связанное с широким использованием беспилотной авиации, о чём мы говорили ранее. Борьба с беспилотниками стала одной из новых проблем, которые необходимо решать нетрадиционными средствами. К таким средствам относят сейчас оружие энергетического поражения. Если подсчитать, сколько на малоразмерный беспилотник необходимо потратить либо пушечно-стрелковых боеприпасов, либо управляемых ракет, окажется, что овчинка не стоит выделки. Поэтому сейчас разрабатываются системы вооружений, которые позволяют поражать радиоэлектронную начинку такого беспилотника электромагнитным излучением в различных вариантах: это может быть и прямое излучение с носителя, и боеприпас, который при подрыве генерирует мощный поток электромагнитного излучения. Оружие на новых физических принципах разрабатывается ведущими научными учреждениями и Российской академией наук, этим занимается Фонд перспективных исследований, главное управление научно-исследовательской деятельности Министерства обороны и некоторые другие подразделения. Думаю, что в области ПВО и ПРО, судя по той номенклатуре вооружений и тем организационным мероприятиям, о которых мы говорили, сейчас мы находимся на передовых позициях в мире, останемся на них и в будущем.

И. КОРОТЧЕНКО: Известно, что впервые за постсоветское время концерн «Алмаз-Антей» строит два новых завода в Поволжье. Как Вы оцениваете это? У нас новые виды вооружения требуют и другого технологического уклада, другого станочного оборудования, обрабатывающих центров, другой дисциплины труда, чистоты воздуха? Это показатель того, что мы сохраняем компетенции в сфере развития средств обороны от воздушного и космического нападения потенциального противника?

В. МУРАХОВСКИЙ: Безусловно, компетенции сохраняем. Помимо предприятий Нижегородской области развиваются предприятия в Санкт-Петербурге.

И. КОРОТЧЕНКО: Северо-Западный региональный центр «Алмаз-Антея».

В. МУРАХОВСКИЙ: Да. Кроме того, большое внимание уделяется развитию не только производственной, но и научной, испытательной базы. Большие мероприятия по этому поводу проходят в конструкторских бюро, на испытательных полигонах, в том числе в тесном взаимодействии с Министерством обороны, с воздушно-космическими силами. То, что делается по контрольной испытательной базе, иногда не заметно, но это тоже важнейшая составная часть научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, без этого невозможно продвигаться дальше.

И. КОРОТЧЕНКО: Надо сказать и о радиолокации в этой связи.

В. МУРАХОВСКИЙ: Мы же говорим не только об огневых средствах, самих ракетах, их производстве, возможности их испытаний, математическом моделировании различных процессах, но и о радиолокации – это основное разведывательное средства. Сейчас речь уже заходит о фотонике, пассивных системах обнаружения, я имею в виду комплексирование в один интегрированный канал пассивных средств обнаружения в оптическом, инфракрасном, тепловизионном, ультрафиолетовом диапазонах, автоматической интеграции этих каналов, выбор из них лучшей, а также синтез каналов – всё это позволяет существенно повысить и разведывательные, и огневые возможности зенитно-ракетных комплексов.

Развивается также программное обеспечение, которое позволяет перейти от натурного и макетного моделирования испытаний к программному, за счёт чего удешевить разработки и процесс испытаний. Кроме того, программно-технические комплексы позволяют существенно повысить эффективность работы аппаратуры, как в разведывательном, так и в режиме наведения и целеуказания, существенно улучшить алгоритмы боевой и дежурной работы зенитно-ракетных средств. Настолько широк спектр направлений, по которому необходимо выйти на новый уровень разработок и производства, что нам понадобилась бы ещё одна программа, чтобы раскрыть их целиком. Этим занимается не только сам концерн ВКО «Алмаз-Антей», но и научно-исследовательские институты Министерства обороны, главное командование воздушно-космических сил, которое тоже имеет соответствующие подразделения, осуществляющие научно-техническое сопровождение, некоторые компании, которые разрабатывают системы моделирования боевых действий и автоматизированные системы управления войсками оружием. Это огромная система, которая функционирует достаточно эффективно, что показывают серийные поставки в войска новых систем противовоздушной, противоракетной обороны, а также их успешные действия на весьма масштабных учениях Вооружённых сил России.

Поставка, переброска в Сирию в связи с известными событиями зенитно-ракетного комплекса С-400 по факту привела к образованию бесполётной зоны для любых иностранных, военных летательных аппаратов. Никто сейчас в эту зону залетать не хочет.

И. КОРОТЧЕНКО: Это хорошая реклама для С-400 с точки зрения интереса к ним со стороны потенциальных зарубежных заказчиков.

В. МУРАХОВСКИЙ: Согласен. Китай давно присматривается к этой системе, и контракт заключён. В связи с известными событиями Индия тоже думает о закупке 4-5 дивизионов комплекса С-400. Есть и другие покупатели, например, Алжир. Подчеркну: если мы рассмотрим характеристики системы С-400 и любой другой иностранной системы, то сразу поймём, что она по многим параметрам на голову превосходит зарубежные образцы. Это система, которая на сегодня не имеет мировых аналогов, включая Patriot и других.

И. КОРОТЧЕНКО: Спасибо за хороший экспертный диалог. Мне кажется, наш разговор получился очень успешным. Мы должны анализировать тенденции в изменениях форм и методов вооружённой борьбы, что развиваются сегодня на Западе, в ряде других стран, и каким образом мы должны защищать себя, потому что без этого страна может стать жертвой лёгкой атаки тех, кто будет иметь средства нападения, в том числе в воздушно-космической сфере. Виктор Иванович, спасибо Вам, надеюсь, что ещё не раз встретимся здесь, в программе «Генштаб» и будем говорить о новом оружии, о тенденциях, которые сопровождают ход мирового военно-технического прогресса.

В. МУРАХОВСКИЙ: Спасибо.