Фуфайка, книги и бумага для творчества: в каких условиях Захарченко сидит в СИЗО

АННА МИТНОВИЦКАЯ: А сколько времени надо, чтобы обжиться?

ЕВА МЕРКАЧЁВА: Когда Захарченко переведут из карантина в обычную камеру, там будет телевизор и холодильник. Книги — это всё зависит от того, сколько принесут ему близкие. Есть библиотека тюремная. Кстати, знаете, я поражалась тому, что читают заключённые. Мне очень хотелось узнать, что читает Захарченко. Когда мы пришли к нему на Петровку, я видела у него две книги. Первая книга — "Золотой телёнок", вторая книга — "Двенадцать стульев". Мне показалось это знаком. Я у него спросила, почему именно эти книги. Он говорит, что если ко всему, что с ним происходит, он не будет относиться с иронией, он сойдёт с ума. А эти книги помогают ему иронизировать над ситуацией, поддерживать дух. Скажу вам важную вещь, отойду от шутливого тона. Захарченко очень переживал за свою жизнь. Правда. Я редко вижу заключённых, которые уверены, что с ними что-то случится. Про Захарченко правда, он боялся.

Полную версию беседы Лайфа с Евой Меркачёвой слушайте в аудиозаписи.

А. МИТНОВИЦКАЯ: Ева Меркачёва пришла к нам в студию, заместитель председателя столичной общественной наблюдательной комиссии. Ева, добрый вечер!

Е. МЕРКАЧЁВА: Добрый вечер!

И. ИЗМАЙЛОВ: За кем наблюдаете?

Е.М.: Наблюдаем за Захарченко, в частности.

И.И.: А кроме?

Е.М.: А кроме него, конечно же, за всеми людьми, которые находятся в местах принудительного содержания. Это не только СИЗО, это и так называемые обезьянники, КПЗ, а также места, где находятся у нас мигранты. Всё это в нашем ведении.

А.М.: Давайте сфокусируемся на этом мужчине.

И.И.: Это квест. Наверняка не все деньги ещё нашли у Захарченко?

Е.М.: Это главный вопрос на самом деле, по этому поводу шутят даже заключённые в изоляторах. Они говорят, что очень хотели бы оказаться в одной камере с Захарченко.

А.М.: А зачем? Они хотят ему что-то сказать?

Е.М.: Нет, наверное, просто услышать от него…

И.И.: Респект выразить?..

Е.М.: Узнать, где он, может быть, ещё спрятал, но не сказал. Это шутка, байка, поскольку полковник Захарченко стал мемом и это распространилось далеко за пределы вольной жизни.

И.И.: А настоящего Захарченко вы видели?

Е.М.: Он совершенно настоящий, я его видела несколько раз. В первый раз мы его навещали на Петровке, а второй раз — в "Лефортово", где он находится по сей день.

И.И.: Опишите, каким вы его видели? Обречённым?

А.М.: Менялся ли его внутренний мир? Выражалось ли это в глазах? На Петровке, в "Лефортово"?

Е.М.: Нет, мы, видимо, не застали тот момент, когда ему было весело. Мы пришли в ту пору, когда ему было очень тяжело. 

Конечно, мы над ним шутим, но, если бы вы с ним пообщались, вы бы, наверное, прониклись уж если не жалостью, то по крайней мере каким-то чувством, близким к жалости. Он очень напуган, я редко вижу людей, которые вот так пытаются доказать, что взяли их ни за что. Одно дело деньги, их происхождение — это один случай. Второе дело — то, что ему вменяют. Как следователь объясняет, там нет состава преступления…

И.И.: Вы в дело вникали, да?

Е.М.: В дело я вникала как журналист, я ещё и журналист. Из того, что он просто рассказывал нам, — это больше были вопросы к условиям содержания.

О том, чьи деньги нашли в квартире Захарченко

И.И.: Про содержание — это интересно. Говорят, деньги не фигурируют в деле и ни разу даже вопрос не задавался об этих суммах найденных…

Е.М.: Смотрите, в деле фигурирует, что его обвиняют в получении взятки. Эта взятка не связана с этими 9 миллиардами, которые нашли. Его обвиняют в получении взятки от Анатолия Пшегорницкого, бизнесмена. Якобы это произошло в декабре прошлого года, они сидели в известном московском ресторане. Они там сидели, и Захарченко получил взятку. Как говорит сам Захарченко, этот Анатолий — его давний друг, они с ним часто ужинали и обедали и ни о какой взятке никогда речи не шло и не могло идти. Тем более сам Анатолий говорит, что деньги не получал и не предлагал и вообще никакого отношения их дружба к деньгам в принципе не имеет. Это не про деньги.

А.М.: Скорее всего, он переживает не по поводу того, что его за взятку будут судить, а за то, что пропали деньги...

И.И.: Эти суммы-то фигурируют?

А.М.: Я помню свою историю, но масштабы другие. Мне бабушка когда-то дала тысячу рублей на новые джинсы. Я их потеряла, у меня трагедия была страшная, хотя сумма небольшая. Мне дали деньги, я обладала какой-то суммой, но потеряла её. А тут 9 миллиардов, которые он уже не получит назад, скорее всего. Это как влияет на человеческое сознание?

Е.М.: Я думаю, это никак на него не влияет. Деньги, судя по ощущениям, — это не его деньги.

И.И.: А чьи?

А.М.: Тогда придётся возмещать, раз он хранил деньги, а они оказались в другом месте...

Е.М.: Вы должны понимать, что такие суммы не могут принадлежать одному человеку.  

Есть понятие "бассейн". Это когда предприятия, крупные корпорации, в том числе государственные, имеют некий запас наличности, которую могут быстро использовать для каких-то целей. Понятно, что это по законодательству в общем не проходит нигде и никак, но в принципе такая система есть.

И.И.: Футбольные клубы разные…

Е.М.: Я полагаю, это и были те самые деньги.

Эти деньги — как раз деньги бассейна. Что это значит? Полковника Захарченко поставили смотрящим за общаком. Это может говорить о том, что он человек очень честный, что его уважают, ему доверяли деньги.

И.И.: Безусловно…

А.М.: Те, кто содержатся в изоляторах, они к нему тоже с уважением относятся?

Е.М.: В "Лефортово" он в одиночной камере, там никого нет. На самом деле, если бы вы с ним просто поговорили, вы бы, мне кажется, прониклись бы…

И.И.: Да мы уже прониклись, мы начинаем каждый вечер с призыва освободить его и уже под домашний арест хотя бы поместить, оставить человека в покое. Сообщения. "Интересно, он ворошил деньги вилами? Они же могли гнить?" — спрашивает слушатель. Так чьи деньги-то?

Е.М.: Я же вам только что объяснила.

И.И.: А он что говорит?

Е.М.: Вот, это самое интересное.  

Мы как общественные наблюдатели приходили к нему, и он дважды пытался сказать. Дважды ему не дали сказать. Его поместили в такие условия и всё организовали так, чтобы он не сказал эту свою версию про деньги.

И.И.: Он вас видел?

Е.М.: Рассказываю вам. Когда мы пришли к полковнику Захарченко в "Лефортово", там почему-то неожиданно новые правила ввели для нас, общественных наблюдателей. В частности, нам запретили садиться на лавочку возле заключённого и с ним говорить. Более того, целая процедура была, мы не могли ему задавать вопросы в камере, его должны были вывести. Нас прерывали несколько раз, нас просили выйти.

И.И.: А кто? Лефортовцы?

Е.М.: Да, лефортовцы.

А.М.: И в камере вы не были, получается?

Е.М.: Были, мы туда зашли. Я говорю, как всё происходило. Нам чинили препятствия, ему не давали сказать вообще ни слова. Он пытался какие-то элементарные вещи сказать, его обрывали. Когда мы были на Петровке, ситуация была, конечно же, помягче…

И.И.: А как обрывали? Говорили: "Молчи!"?

Е.М.: Да. Например, он что-то говорит, и тут же сотрудник кричит: "Всё, всё, прерываемся!" Все выходят, сотрудники говорят, мол, требуем заключённого замолчать. И это всё громким голосом.

И.И.: Может быть, это резонно, следствие же идёт…

Е.М.: Да, но если Захарченко хочет рассказать, то почему ему просто не дают высказать свою версию?

И.И.: Пусть расскажет следователю…

Е.М.: Пусть расскажет следователю, он наверняка уже ему рассказал. Пусть расскажет общественности, он же хочет это сделать.

А.М.: Но если это может повлиять на ход следствия, логично, что ему это не дают сделать.

И.И.: Может, вы как журналист расскажете, а хозяин денег в Лондоне уже будет...

Е.М.: Очень может быть, когда было последнее заседание суда, его не привезли в зал заседания, была видеотрансляция. Невозможно было всем журналистам задать ему вопрос.

Об условиях содержания в "Лефортово"

И.И.: Давайте два слова о том, как он выглядел. Он бреется там или уже опустился?

А.М.: А ногти стригут им?

Е.М.: Сейчас буду описывать его состояние…

И.И.: Мы уже выяснили, вы не могли говорить о деле, вы могли говорить только об условиях содержания, красят ли стены там?..

Е.М.: Давайте последний раз опишу. В конце прошлой недели видели в "Лефортово". Там был жуткий холод, но он был в фуфайке. Это было феерично. Там очень холодно. Он был в этой фуфайке, он очень бледный был…

А.М.: На прошлой неделе мы все так выглядели. Мы все дома ходили в халатах и фуфайках, бледные, у нас тоже было холодно… Вы пытаетесь жалость у нас вызвать к нему. Наши слушатели в шоке, говорят, какая жалость к человеку, который такими деньжищами обладал?!

Е.М.: Надо сказать, он очень жаловался, что ему давали воду два раза в день. Утром и вечером. Это безобразие, я считаю, это можно отнести к пыткам. Администрация учреждения сказала, что впредь такого никогда не повторится.

И.И.: И как теперь ему будут воду давать?

Е.М.: По первому требованию должны воду давать, вода — это как воздух, никто не имеет права ограничивать её употребление, так же как не может нас ограничивать в дыхании. 

А.М.: А на что у него аллергия?

Е.М.: Сложно сказать, но у него есть специальный крем, который ему выписали доктора. Непонятно было совсем, почему его всего этого лишили. Как ему объяснили, якобы на всех этих тюбиках были надписи на английском языке.

А.М.: Может быть, там шифр какой-то…

И.И.: И бритвы нет?

Е.М.: Бритва есть обязательно. Каждый заключённый, даже если он заезжает в СИЗО, не имея ничего, ему даётся набор минимальный. Там мыло, зубная паста, щётка…

А.М.: Как в отеле примерно…

Е.М.: Да, только попроще. Ему всё это выдали, дали ему также миску алюминиевую, ложку…

И.И.: Новую?

Е.М.: Миску не новую. Это надо видеть просто…

А.М.: А как же бритва? Он же может покончить с собой?

Е.М.: Не может, бритва одноразовая, сделать это весьма проблематично, лезвие не сможет, наверное…

А.М.: Интересно, зубную пасту не дали, а бритву дали…

И.И.: У него толстая металлическая дверь? Ему надо, чтобы попить воды, долбиться туда?

Е.М.: Да, постучаться.

А.М.: А как с едой?

Е.М.: Когда мы были, у него не было ничего своего.

И.И.: Вот изверги, а…

Е.М.: Близкие родственники не успели передать. Он ел пищу, которую дают всем заключённым.

А.М.: А что там дают?

Е.М.: Баланду. В тот день, когда мы пришли, была рисовая каша…

И.И.: А как официально меню называется?

Е.М.: Так и называется — "меню для заключённых".

И.И.: Баланда?

Е.М.: 

И.И.: А как суп на их языке называется?

Е.М.: Никак.

А.М.: А если еда приличная, почему так гадко называют: баланда?

Е.М.: Ещё революционеры так придумали, и даже те, кто разносят эту пищу, называются баландёрами.

О развлечениях и соседях Захарченко в СИЗО

А.М.: А чем он там развлекается?

Е.М.: Мы настаивали на том, чтобы его обеспечили бумагой и ручкой, у него не было никаких письменных принадлежностей.

И.И.: Бумагой порезаться же можно…

Е.М.: Вообще на самом деле покончить с собой можно чем угодно. Если будем рассуждать об этом, нас Роспотребнадзор обязательно предупредит, поэтому не будем об этом. Я вас уверяю, найти способ можно элементарно, поэтому в данном случае есть только единственный вариант — это постоянно мониторить, что с ним происходит.

А.М.: Звонки, Интернет, связь с миром есть у него?

Е.М.: О чём вы?

И.И.: Ну ладно вам, все же знают, что есть определённые тарифы…

Е.М.: В "Лефортово"? Вы плохо себе представляете, что такое "Лефортово".

И.И.: Мы вообще не представляем…

Е.М.: Слава богу, вы счастливые люди. "Лефортово" и "Кремлёвский централ" так называемый, где сидит Полонский, губернатор Хорошавин, — там тоже жёсткие условия.

И.И.: Почему их сажают в отдельные камеры?

Е.М.: Они по численности очень маленькие, во-вторых, эти люди — чиновники федерального подчинения. Поэтому специальные изоляторы. Там вообще и условия, и режим, всё намного жёстче и строже.

А.М.: А давайте сравним у Захарченко ситуацию и у Хорошавина. Чего у Хорошавина нет по сравнению с Захарченко?

Е.М.: У Захарченко нет по сравнению с Хорошавиным многого...

А.М.: Значит, у Хорошавина лучше режим?

Е.М.: Да, он давно за решёткой, он обжился. 

И.И.: Джакузи тоже?

Е.М.: У Захарченко ничего нет, он на карантине.

И.И.: Это пока…

А.М.: А сколько времени надо, чтобы обжиться?

Е.М.: Когда его переведут из карантина в обычную камеру, там будет телевизор и холодильник. Книги — это всё зависит от того, сколько принесут ему близкие. Есть библиотека тюремная. Кстати, знаете, я поражалась тому, что читают заключённые. Мне очень хотелось узнать, что читает Захарченко.

Мне показалось это знаком. Я у него спросила, почему именно эти книги. Он говорит, что если ко всему, что с ним происходит, он не будет относиться с иронией, он сойдёт с ума. А эти книги помогают ему иронизировать над ситуацией, поддерживать дух. Скажу вам важную вещь, отойду от шутливого тона. Захарченко очень переживал за свою жизнь. Правда. Я редко вижу заключённых, которые уверены, что с ними что-то случится. Про Захарченко правда, он боялся.

И.И.: Слушатели пишут, наверное, самоубийство произойдёт…

Е.М.: Мы с самого начала сказали, что будем контролировать его состояние, чтобы ничего не произошло.

И.И.: Кто его соседи? Никита Белых там сидит?

Е.М.: Никита Белых там сидит.

И.И.: Далеко от него?

Е.М.: Сложно сказать, сколько камер налево и направо.

И.И.: На одном этаже?

Е.М.: Да.

И.И.: О, соседи! А кто ещё в соседях?

Е.М.: Вячеслав Гайзер…

И.И.: Правительство и правоохранительные органы в изгнании там собрались…

Е.М.: Рядом сидит известный криминальный авторитет Андрей Кочуйков, Итальянец его кличка.

И.И.: Хороший человек?

Е.М.: На самом деле, мне кажется, самый обаятельный из всех арестантов в "Лефортово". Если бы вы с ним пообщались, вы бы убедились, что человек какой-то невероятной харизмы…

А.М.: Вы сказали, что у Захарченко "Золотой телёнок" и "Двенадцать стульев". А у Гайзера что?

Е.М.: У него много книг, они лежат от пола до потолка. Там такой разброс всего…

А.М.: Как когда-то деньги лежали у Захарченко?

Е.М.: В основном они читают почему-то историческую литературу, все те, кто немного обжился.

А.М.: Нет будущего без прошлого, разумеется…

Е.М.: Там есть у нас, кстати, босс всероссийской мафии, Шакро Молодой, он же в "Лефортово" тоже сидит.

А.М.: Кого-то из них могут в "Кремлёвский централ" перевести?

Е.М.: Эти изоляторы, они, по сути, дублируют функции друг друга. Либо тут, либо там.

И.И.: А товарищ Никандров и Шакро Молодой — они там же?

Е.М.: Там же.

И.И.: А можно туда экскурсию организовать, к лучшим людям современности?

Е.М.: Герои или антигерои.

И.И.: Все там…

А.М.: Они все прямо подряд сидят в камерах, или между ними просовывают кого-то незнакомого широкой публике?

И.И.: И есть ли на их камерах таблички с фамилиями, которые раньше на кабинетах висели?

Е.М.: Для сотрудников изолятора они такие же заключённые, как все остальные.

А.М.: Да бросьте. А они перестукиваются? Малявы строчат?

Е.М.: Это исключено в "Лефортово". Заявляю абсолютно точно. Точно так же могу сказать, что исключено общение по телефону, какое бы то ни было. В любом изоляторе Москвы, кроме этого, заключённый может за некую сумму позвонить кому-то.