Нехватка кадров и бюрократизм: почему МВД закрыло 1,5 миллиона уголовных дел

Д. НАДИНА: Я предлагаю обратиться к экспертам, у меня на связи Виолетта Волкова, адвокат, правозащитница. Виолетта Владимировна, здравствуйте!

В. ВОЛКОВА: Здравствуйте!

Д.Н.: Вот эта статистика — полтора миллиона уголовных дел, закрытых за завершением срока давности — это цифра великая или нет. Или нам только кажется, что это что-то невероятное. И второй вопрос: вот эти претензии к полиции по поводу коррупционной составляющей — это обоснованные претензии?

В.В.: Знаете, с одной стороны, претензии обоснованные. Абсолютно точно в этом уверена, потому что практикую давно и, в общем-то, вижу всё это наглядно. А с другой стороны, претензии необоснованные, потому что если кто-то видел, как сейчас работает полиция и в каких условиях, то вопросов, конечно, не возникало. Просто маленький пример из региона, не очень далеко лежащего от Москвы.

Вот есть у меня там одно вялотекущее дело, по которому срок заканчивается в мае следующего года. Оно полтора года уже не расследуется. Почему? Потому что руки просто не доходят. Когда 60 дел на следователе, который должен сдать как минимум несколько дел и в течение двух месяцев, получается, что на работу с делом у следователя всего один день. Что делать в этой ситуации следователю? А ничего. Просто что-то делать качественно, а что-то похуже, попроще какие-то дела. Они просто вот так вот оставляются и расследуются.

Д.Н.: Хорошо, это история о том, что у полиции нет времени и какие-то дела не расследуются. Но разве это, как сказать, я, например, как налогоплательщик не могу спать спокойно, когда знаю, что полиция какие-то дела не расследует, которые, возможно, надо бы расследовать.

В.В.: Естественно. Это всё так и есть, но дело в том, что каким образом потребовать от шести несчастных следователей расследовать несколько, я так понимаю, уже не десятков, а сотен дел. Элементарно, понимаете, человек ведь тоже не всесилен. Он должен спать, какое-то время на отдых тратить. Они просто не справляются с таким потоком.

Что может сделать, извините, я уж скажу своими словами, двадцатилетняя девочка, которая только что вышла из вуза и которая не имеет вообще никакого опыта работы в расследовании дел. Что она может на расследовать, если она в принципе делать этого не умеет? Несмотря на то что она прошла аттестацию, потому что технически пройти аттестацию возможно, а практически у тебя опыта от этого не прибавится. Со стороны нагружают, контролируют, потом её наказывают постоянно. Чем это всё заканчивается? Эта девочка берётся за голову и уходит из полиции.

Д.Н.: Смотрите, ещё одна претензия к полицейским со стороны Генпрокуратуры — это неправомерные отказы в приёме заявлений у потерпевших. За два с половиной года было более 4 тысяч таких случаев, причём только установленных Генпрокуратурой. И говорят, что чаще всего заявления не принимаются у людей в Карелии, Мордовии и ещё нескольких регионах. Что с этой статистикой делать?

В.В.: А эта статистика тоже ложится в эту канву, другое дело, может быть, в Мордовии могут позволить себе не принять заявления. Может, у них контролирующие органы не так работают, как в других регионах. Может, всё-таки спустя рукава на это смотрят. Может, они и не позволяют себе принимать заявления. Принимать заявления надо, дела расследовать надо. Если нет такой возможности, она и не появится. Есть сегодня шесть следователей, то завтра останется четыре, и что будет? Все эти дела распределят. Вы думаете, они лучше работать будут, даже если им дать какую-то дополнительную зарплату, простимулировать? Конечно, нет. 

Д.Н.: Это Виолетта Волкова, адвокат, правозащитник. К нам присоединяется Александр Беляев бывший сотрудник отдела по борьбе с оргпреступностью УФСБ по Москве и Московской области. Александр, здравствуйте!

А. БЕЛЯЕВ: Здравствуйте!

Д.Н.: У меня была оценка правозащитника всей этой статистики. Теперь интересно узнать оценку бывшего сотрудника органов. Полтора миллиона уголовных дел за два с половиной ода были закрыты за сроком давности. Это цифра гигантская или она обычная и тут удивляться нечему?

А.Б.: Здесь нужно исходить из того, что из себя представляет прокуратура. 

Д.Н.: А с чем это связано?

А.Б.:

Вот это беда. Я поясню вам на конкретных примерах, почему взялась такая гигантская цифра. Когда по горячим следам расследуются преступления, задерживаются преступники, все, кто участвует в задержании: понятые, задержанные, сотрудники оперативной группы — их обязаны опросить. При этом следователь не примет материал, если не будет протоколов опроса. Вот эти протоколы опроса не имеют никакой юридической значимости, они не являются даже на миллиметр важным документом, потому что всех, кого опросили на стадии до возбуждения дела, их следователь должен после этого допросить. Соответственно, тратится время на опрос, а потом на допрос. А зачем нужно тех самых людей, которых уже опрашивали, допрашивать ещё раз. Получается, что следователь таким образом проявляет недоверие к той работе, которую провели оперативники, и перепроверяет уже то, что было сказано.

Д.Н.: То есть, я так понимаю, виновата не полиция, виновата система, в которой система вынуждена существовать.

А.Б.: Безусловно.

Д.Н.: Вот ещё один вопрос. В том же самом отчёте говорится, что за последние два с половиной года больше четырёх тысяч раз — и это только установленные факты — полицейские не принимали заявления, но должны были это сделать. Неправомерные отказы зафиксированы. Вот как тут быть со статистикой — тоже полиция виновата? Вернее, обстоятельства?

А.Б.: Здесь нужно смотреть, о каких заявлениях идёт речь. Если за исследуемый период таких заявлений по всей России было всего четыре тысячи, то, грубо говоря, это арифметическая погрешность от того вала заявлений, который идёт вообще. Если это четыре тысячи заявлений о крупных преступлениях уровня хищения, начиная от миллиарда, то есть о чём задуматься.

Д.Н.: Эти четыре тысячи — это люди, которым отказали в возбуждении уголовного дела, и они обратились в прокуратуру и признали, что дело было заведено неправомерно.

А.Б.: Совершенно верно, но ведь прокуратура не говорит, насколько они обоснованно приняли своё решение.

Я уже привожу самые идиотские примеры. Но в том числе и такие есть, к большому сожалению.

Д.Н.: Это Александр Беляев, бывший сотрудник отдела по борьбе с оргпреступностью УФСБ по Москве и Московской области.