Русский театр с немецким акцентом

Русский театр в представлении не нуждается. Это одна из сильнейших театральных школ всех времён, обогатившая мир массой режиссёров, артистов и драматургов. Сейчас трудно поверить, что путь к вершине начался по историческим меркам уже довольно поздно. Первый настоящий русский театр появился в XVII веке при любопытных обстоятельствах.

Хотя главным вестернизатором России, изменившим её на западный манер, обычно считают Петра Великого, реформы и приближение её к европейскому образцу начались ещё во времена его отца, Алексея Михайловича.

Театр на Руси обязан своим появлением Артамону Матвееву. Этот незаурядный человек начал придворную карьеру ещё подростком. Отец Артамона Сергеевича служил в Посольском приказе. После блестящего выполнения очередного дипломатического поручения среди прочих наград оказалась не совсем обычная: Матвеева-младшего взяли в Москву с другими ребятами составлять компанию тогда ещё царевичу Алексею. Негаданно свалившейся удачей Артамон сумел распорядиться толково: он сразу проявил рвение не только в обычных детских забавах, но и в науках, и был замечен царём Михаилом Федоровичем. В 16 лет Артамон становится стряпчим, а после того как трон занял Алексей Михайлович, Матвеев пошёл на военную службу. Матвеев выполнял самые разные поручения. Он присутствовал на Переяславской раде, воевал против Речи Посполитой и Швеции, вёл переговоры, и везде оказывал стране серьёзные услуги. Постепенно вырастая в чинах, Матвеев стал одним из доверенных лиц царя. По окончании войн с Польшей он встал во главе Малороссийского приказа, затем Посольского, то есть, по нашим меркам, отправлял министерские функции.

Во многом такой карьере, конечно, способствовала личная дружба с царём, но Артамон Сергеевич ни секунды не напоминал бездарных фаворитов, употребляющих все силы на интриги: с его именем связаны и военные, и дипломатические успехи, и в качестве управленца на него не могли пожаловаться. При этом Матвеев был по меркам эпохи превосходно образованным человеком. В каком-то смысле его можно было назвать западником, но его западничество ни секунды не состояло в отрыве от собственных корней, скорее — в желании перенять лучшие черты Европы, не теряя при этом своего лица и самостоятельности.

Артамонов был женат на дочери шотландского служилого человека, и отчасти под влиянием жены, отчасти благодаря знакомству со множеством иностранцев по дипломатическим делам, его дом походил скорее на европейский салон, чем на традиционный боярский терем: библиотека, домашний оркестр, приёмы. Именно на одном из таких приёмов Алексей Михайлович познакомился с Натальей Нарышкиной — будущей матерью Петра I. Поначалу Матвеев просто просил принять участие в судьбе девушки из небогатой дворянской семьи и подобрать ей подходящего жениха. Алексей, сорокалетний вдовец, некоторое время подумал, а затем сам предложил Наталье руку и сердце.

Эта встреча повлияла не только на политическую историю России, но и на культурную тоже. Переживавший вторую молодость и не чаявший души в новой супруге Алексей решил порадовать молодую царицу культурной новинкой, о которой та хорошо знала благодаря своему прежнему покровителю. Так Артамон Матвеев получил одно из самых необычных заданий, какие могут выпасть на долю государева фаворита: ему было велено организовать театр.

У этой задачи имелось двойное дно. Матвеев должен был не просто организовать постановку, но ни в коем случае не провалить задание на глазах иностранных послов. Представление будет даваться в честь рождения наследника престола публично, причём на глазах у людей, для которых драматические постановки — обычная часть жизни. Так что Матвеев рьяно взялся за дело.

Поначалу для надёжности хотели просто нанять приличную европейскую труппу, для чего отправили агента в Курляндию. Тому, казалось бы, очень повезло: в Риге обнаружилась известная труппа, включающая копенгагенскую оперную приму. Тем обиднее оказалось фиаско: в Россию актеры ехать не захотели, опасаясь, что назад их могут и не отпустить. Артистов смущала история датского королевича Вольдемара, собиравшегося жениться на царевне Ирине, но в итоге вынужденного на долгих полтора года задержаться в Москве против своей воли и уехать в итоге даже без невесты. Так что удалось завербовать лишь нескольких музыкантов. Казалось, миссия завершилась полным провалом, но возвратившись в Москву, агент узнал, что постановку уже готовят местными силами.

Артамон Матвеев беспокоился насчёт того, что что-то может пойти не так, и в итоге, не дожидаясь приезда актёров из-за рубежа, обратился к обитателям московский Немецкой слободы. Драматургом стал Иоганн Готфрид Грегори, как водится, человек сложной судьбы. Родом из Марбурга, он получил неплохое образование, некоторое время пробовал себя в роли наёмника, но решил, что солдатчина бесперспективна и отправился в далёкую Московию, где получил должность учителя приходской школы при местной кирхе. Надо сказать, поездка в Россию с точки зрения европейцев была предприятием рискованным, зато прибыльным: русские нуждались в специалистах и хорошо им платили. Так что недостатка в желающих поработать в наших краях не было, и русские могли даже отбирать профессионалов. Грегори благополучно устроился на новом месте, а вскоре прошёл курс обучения в Йене и стал пастором в новой кирхе. При своём храме он устроил небольшой театр, разыгрывавший назидательные сценки, так что Матвеев разумно решил, что имеет смысл обратиться к Грегори. Тот не стал отказываться. Однако при подготовке пьесы возникли новые трудности: Грегори должен был учитывать отношение церкви к нововведению.

Дело в том, что до сих пор театральное искусство ассоциировалось главным образом со скоморохами, с их часто непристойными и иной раз даже богохульными представлениями. Дабы не смутить священнослужителей, драматург переделал в пьесу фрагмент библейской Книги Эсфири, причём писал по-немецки, а на русский переводил, сверяясь с русским вариантом Писания. Постановка по библейским мотивам не встретила возражений даже у патриарха. В пьесе Грегори предусмотрел второе дно: в тексте имелись льстящие Алексею Михайловичу намёки на его собственные жизненные обстоятельства. В общем, психологически расчёт оказался исключительно точным: пьеса благочестива, её сюжет хорошо известен в России, наконец, к главным зрителям не забывают тонко подластиться. При этом Грегори прошёл по тонкой грани между благочестием и занудством: Артаксеркс в версии Грегори предстаёт в виде галантного кавалера, а его роман с Эсфирью приобретает черты просто-таки куртуазной любви. 

Текст писался стремительно: 4 июня 1672 года поступил заказ, а на 17 октября уже назначили премьеру. Матвеев, первый театральный продюсер Руси, остался доволен и рекомендовал пьесу царю. Тот распорядился "учинить комедию" и для этого возвести "Комедийную хоромину". Помещение для театра возвели в Преображенском под надзором Матвеева. Его же музыканты составили основу театрального оркестра. Труппа состояла в основном из обрусевших иноземцев с некоторым участием русских. Постановка, однако, делалась на русском языке. Интересно, что женские роли играли мужчины, и Эсфирью, скорее всего, стал юный родственник Грегори Лаврентий Блюментрост. Надо заметить, Матвеев подошёл к возведению театра чуть ли не как к военной операции: строили здание плотники-стрельцы, реквизитор также был сотник, и вообще, подготовка велась с предельным тщанием.

Наконец, 17 октября, настал решающий день. В театре присутствовали царская чета и свита. Для Алексея Михайловича и Натальи приготовили кресла, прочие сидели на скамьях. Спектакль шёл в общей сложности десять часов, причём актёры не только декламировали заученный текст, но вовсю импровизировали, сходу создавались даже целые сцены. Публика пришла в восторг, а по окончании действа Алексей получил переплетённый в сафьян экземпляр пьесы. Очарованный представлением, царь осыпал наградами всех причастных к постановке. Первый публичный спектакль придворного театра в России прошёл с огромным успехом.

После этого Грегори давал и другие пьесы перед московской аристократией, причём на этот раз для монарха и его семьи приготовлялось специальное огороженное от зрительного зала место. Менее чем через год сыграли первую в русской истории оперу по мотивам мифа об Орфее и Эвридике, причём пели по-немецки с участием толмача-синхрониста. Постепенно к мифологическим сюжетам добавились светские. Грегори даже основал театральную школу. Из Преображенского театр перенесли в Кремль. 

Триумф первого русского театра оказался ярким, но недолгим. Уже в 1670-е годы произошёл целый ряд роковых событий. Грегори тяжело заболел в 1675 году и отправился на родину в Германию, где и умер. В 1676 году скончался сам Алексей Михайлович, что означало драматические перемены в судьбе всей страны. Москве стало не до театров.

После смерти своего государя и друга Артамон Матвеев попал в водоворот интриг, включившись в борьбу за престол между кланами Милославских и Нарышкиных. Матвеев безоговорочно поддержал Нарышкиных и их сына от Натальи — юного Петра. В результате, когда сила оказалась на стороне Милославских, Матвеев шесть лет провёл в ссылке, в том числе в заполярном Пустозерске. В 1682 году, когда удача при дворе переменилась, Матвеева вернули из ссылки, и весной он приехал в Москву. Приехал, чтобы четыре дня спустя стать одной из первых жертв стрелецкого бунта. Но это уже другая история. Детище Матвеева, придворный театр, закрылся со смертью Алексея, в 1676 году. Однако вкус к такому виду культурного досуга был окончательно привит русскому высшему обществу, и уже в XVIII веке театр стал любим и популярен повсеместно.

А что же "Артаксерксово действо"? Долгое время оригинал считался утраченным, но уже в середине ХХ века рукопись обнаружилась в Вологде. Вероятнее всего, туда книга попала во время опалы и ссылки Матвеева. Другой экземпляр нашёлся и вовсе в Лионе. Эта книга лишена одного действия из двух, зато написана на двух языках — немецкие фрагменты чередуются с русскими — и содержит кое-какие реплики, не вошедшие в основной текст. В Лионскую библиотеку она попала благодаря одному иезуиту, который купил её у Лаврентия Рингубера, друга пастора Грегори. В 1957 году полный текст пьесы был издан в издательстве Академии наук СССР, а в 2000 году её даже поставили на сцене в Москве — в Театре Моссовета. Труд Грегори и Матвеева не пропал и остался в веках.