"Дело врачей". Гонения на евреев или сокрушительная атака на Берию

4 апреля 1953 года было прекращено "дело врачей" — последнее громкое дело сталинской эпохи. Традиционно считается, что "дело врачей" носило антисемитскую направленность, поскольку большая часть арестованных по делу — это лица еврейской национальности. Однако стоит отметить, что в первую очередь это дело было направлено против Берии и разворачивалось в рамках борьбы внутри силового аппарата. Амбициозный следователь Рюмин "съел" бериевского выдвиженца Абакумова, занимавшего пост министра госбезопасности, но позиции Берии оказались слишком сильны — и тому удалось продержаться до смерти Сталина. А в перспективе дело грозило развернуться в глобальную чистку партийной элиты и сталинского ближнего круга. 

Первые послевоенные годы обернулись жестокой клановой борьбой в ближайшем окружении Сталина. Укрепившиеся в годы Отечественной войны ждановцы, как называли выдвиженцев главы Ленинграда Андрея Жданова, нанесли мощный удар по позициям главного партийного кадровика Маленкова. Маленков угодил в опалу, и только помощь Берии, который нуждался в нём в качестве противовеса набиравшему силу Жданову, удержала его на плаву. 

Однако Жданов недолго ликовал: вскоре лидер Югославии Тито, ранее придерживавшийся социалистической позиции и принимавший поддержку Москвы, стал тяготиться кремлёвской опекой и порвал со Сталиным. А Жданов как раз курировал международную политику, и получалось, что такой крупный провал советской дипломатии — это его вина. Понимавший, что это будет использовано против него в закулисной борьбе, Жданов так распереживался, что у него разболелось сердце. 

За три дня до смерти на дачу к Жданову приехали врачи кремлёвского Лечсанупра — медицинского подразделения, обслуживавшего самых высокопоставленных пациентов. Ознакомившись с кардиограммой Жданова, начальник диагностического отделения Лечсанупра Лидия Тимашук поставила диагноз "инфаркт". Однако с этим диагнозом не согласились три других врача: Виноградов (один из врачей Сталина), Майоров и Егоров, возглавлявший Лечсанупр. Все они считали, что клиническая картина не соответствует инфаркту. По их мнению, можно было говорить только о функциональном расстройстве на фоне гипертонии и склероза. 

Не согласившаяся с выводами врачей Тимашук написала письмо начальнику Главного управления охраны МГБ Власику (Лечсанупр подчинялся МГБ, а не Минздраву). Но поскольку в МГБ ничего не поняли из обильной медицинской терминологии, письмо переслали обратно в Лечсанупр начальнику учреждения Егорову. 

31 августа Жданов умер (а вскоре Маленков и Берия разгромили его клан, оставшийся без покровителя). Через неделю после его смерти была проведена специальная конференция с участием ведущих патологоанатомов страны, на которой все участники согласились с тем, что клиническая картина заболевания Жданова соответствовала хронической сердечной недостаточности, а об инфаркте не шло речи. 

Прошло несколько лет, прежде чем про это письмо вспомнили благодаря очень амбициозному экс-бухгалтеру Рюмину, стремительно делавшему карьеру в органах госбезопасности. 

Инициатором дела стал молодой и крайне амбициозный сотрудник МГБ Михаил Рюмин. В прошлом Рюмин был скромным провинциальным бухгалтером, постепенно выбился в главные бухгалтеры канала Волга — Москва, а с началом войны, пройдя короткие курсы, поступил на службу в НКВД. Там он сделал очень стремительную карьеру, за несколько лет дослужившись от рядового провинциального следователя до старшего следователя по особо важным делам. 

Рюмин наткнулся в архивах на письмо Тимашук, в котором она извещала МГБ о неправильных методах лечения товарища Жданова. Для Рюмина это был шанс из разряда "один на миллион". Раскрутка такого дела вознесла бы его на вершину. Нужно было только проявить немного фантазии и связать "убийц в белых халатах" (подобные процессы над врачами уже проходили до войны) и сионистов. Сионисты в те времена были главным трендом, Израиль, появившийся в том числе и с благословения Сталина, наотрез отказался становиться коммунистическим, и отношение Сталина к молодому государству стало весьма негативным. К тому же он начал подозревать, что советские евреи больше симпатизируют Израилю, чем СССР, так что сионисты как представители вульгарного буржуазного национализма были на слуху и по умолчанию считались наймитами американского империализма. Оставалось только взять нескольких врачей и принудить их к даче показаний о террористической сионистской группе врачей, убивающих советских вождей. 

Однако взять и арестовать руководство Лечсанупра вот так просто было нельзя. Люди уважаемые, да к тому же среди них были личные врачи Сталина. Поэтому первым арестовали лишь консультанта Лечсанупра Этингера, который занимался лечением Щербакова, умершего в 1945 году от инфаркта. 

Допросы Этингера вёл лично министр госбезопасности Абакумов, который вскоре пришёл к выводу, что предъявить обвинение в неправильном лечении будет затруднительно, поэтому дело о врачах-вредителях велел закрыть, а обвинение переквалифицировать на какое-нибудь антисоветское, но помельче. 

Но Рюмин, уже сконструировавший в голове дело, отступаться не желал. Тем не менее ему ничего не удалось добиться. После нескольких месяцев допросов с пристрастием Этингер умер прямо в Лефортово. 

После смерти подследственного под Рюминым зашаталось кресло, ведь фактически он провалил дело. Этингер умер, показаний от него Рюмин не получил. Зазвенел тревожный звоночек после того, как кадровая служба МГБ заинтересовалась обстоятельствами поступления Рюмина на службу. А точнее тем, почему он скрыл, что его отец был кулаком, а тесть служил в армии Колчака, что являлось серьёзным компроматом в те времена.

Тогда Рюмин решился на крайние меры — обратиться непосредственно к Сталину через голову своего непосредственного начальника Абакумова и перевести стрелки на него. Но в этом деле Рюмину были нужны влиятельные союзники, ведь если делу дали бы ход, оно в первую очередь было бы ударом по Берии, чьей вотчиной была госбезопасность. Поэтому действовать приходилось осторожно. 

Союзник в конце концов нашёлся. Им стал Маленков, после разгрома ждановского клана фактически ставший вторым человеком в государстве и заинтересованный в ослаблении позиций Берии как самого влиятельного конкурента. Однако дело было очень деликатное, ведь планировалось нанести удар по Берии и свалить его ставленника во главе МГБ. Берия мог узнать об этом и нанести превентивный удар. Поэтому Маленков напрямую с Рюминым не встречался, посредником выступал секретарь Маленкова Суханов. Он обсуждал с Рюминым содержание его будущего доноса на Абакумова и тут же консультировался с Маленковым. 

В июле 1951 года Рюмин пишет письмо Сталину с жалобой на то, что Абакумов не только просмотрел врачей-вредителей, уморивших товарищей Щербакова и Жданова, но и покровительствовал им, срывая следственные мероприятия. Рюмин писал: "Во время "допроса", вернее, беседы с Этингером, тов. Абакумов несколько раз намекал ему о том, чтобы он отказался от своих показаний о злодейском убийстве тов. Щербакова. Затем, когда Этингера увели из кабинета, тов. Абакумов запретил мне допрашивать Этингера в направлении вскрытия его практической деятельности и замыслов по террору, мотивируя тем, что он — Этингер — "заведёт нас в дебри". Этингер понял желание тов. Абакумова и, возвратившись от него, на последующих допросах отказался от всех своих признательных показаний… Считаю своим долгом сообщить Вам, что тов. Абакумов, по моим наблюдениям, имеет наклонности обманывать правительственные органы путём замалчивания серьёзных недочётов в работе органов МГБ. Абакумов не всегда честными путями укреплял своё положение в государственном аппарате, и он является опасным человеком для государства, тем более на таком остром участке, как Министерство государственной безопасности". 

Трудно сказать, действительно ли Сталин искренне верил во все доносы, которые приходили ему на высокопоставленных деятелей, или же просто поощрял внутрисистемные разборки, но уже через день Рюмин повторял свои слова в кабинете Сталина, где присутствовали Молотов, Булганин, Маленков и Абакумов. 

После обвинений Рюмина создаётся специальная комиссия по расследованию злоупотреблений в МГБ, которую возглавляет поддержавший Рюмина Маленков. После этого судьба Абакумова была предопределена. Уже через несколько дней комиссия пришла к выводу, что "погасив "дело Этингера", т. Абакумов помешал ЦК выявить безусловно существующую законспирированную группу врачей, выполняющих задания иностранных агентов по террористической деятельности против руководителей партии и правительства". 

Абакумова арестовывают, а Рюмин становится начальником Следственной части по особо важным делам и получает поручение возобновить расследование врачей-террористов, умертвляющих советских партийных деятелей. 

"Дело врачей" раскручивалось медленно и параллельно с "мингрельским делом". Эти дела обычно рассматривают по отдельности, но правильнее было бы рассматривать их вместе. Оба эти дела были частью одной большой атаки на Берию. "Дело врачей" тесно увязывалось с сионистским заговором внутри системы госбезопасности, которая была вотчиной Берии, и многие высокопоставленные деятели были его ставленниками. Хотя Берия к тому моменту уже курировал атомный проект, а не силовиков, все люди на ответственных постах были его ставленниками и, конечно, такие обвинения были в первую очередь ударом по нему, ведь он лично назначал этих людей. Получалось, что товарищ Берия проморгал клубок подлых двурушников и агентов вражеских разведок на ответственных постах. И это в лучшем случае. В худшем он и сам мог оказаться в их числе. Поэтому любой исход дела серьёзно колебал позиции Берии.

Аналогично и "мингрельское дело" в первую очередь коснулось ставленников Берии в Грузии, которых начали арестовывать по обвинению в коррупции и связях с заграничными разведками. 

Осенью 1951 года Рюмин назначается сразу заместителем министра государственной безопасности, новым министром становится Игнатьев, который был выдвинут непосредственно Сталиным и считался безусловно лояльным вождю, а с госбезопасностью прежде никаких дел не имел. 

С назначением Рюмина резко активизировалось как "дело врачей", так и "мингрельское дело". В Грузии было арестовано около 500 высокопоставленных деятелей: секретари обкомов и райкомов, большая часть ЦК, а также все высокопоставленные силовики. Фактически это была атака на клан Берии, выдвиженцами которого они являлись. Ставленник Берии во главе Грузии Чарквиани был снят со своего поста и заменён Акакием Мгеладзе, который был известен тем, что сильно недолюбливал Берию. Он же был назначен куратором "мингрельского дела", за которым внимательно следил Сталин.

"Дело врачей" было тесно связано с МГБ. Разработка велась по двум направлениям: от ставленников Абакумова, арестованных после его падения, требовалось получить показания, что они знали и всячески покровительствовали группе высокопоставленных врачей, завербованных иностранными разведками и методами неправильного лечения убивавших советских лидеров. От врачей, в свою очередь, требовалось получить признательные показания, что они по заданию зарубежных разведок сознательно лечили советских вождей неправильными методами. Санкцию на арест своих врачей дал лично Сталин. 

Письмо Лидии Тимашук имело очень неожиданные последствия. Летом 1952 года её вызвали на допрос в МГБ, где она подтвердила, что действительно писала письмо о неправильных методах лечения и неверной диагностике заболевания у Жданова. Было арестовано практически всё правление кремлевского Лечсанупра. Серьёзные последствия всё это имело и для многолетнего шефа охраны Сталина Власика, почти 30 лет охранявшего вождя. Его сначала сняли с поста, а затем арестовали как просмотревшего врагов родины в Лечсанупре и, возможно, даже сотрудничавшего с ними. 

Было арестовано несколько десятков видных врачей, включая и личных врачей Сталина. Стоит отметить, что далеко не все арестованные были евреями, однако в связи с тем, что основным обвинением была связь с еврейской благотворительной организацией "Джойнт", якобы работавшей в интересах разведки США, дело получило ореол антисемитского и некоторыми исследователями воспринимается как предтеча массовых гонений на евреев. 

Трудно сказать, какие планы у Сталина были относительно евреев, но то, что он собирался совершить очередную кровавую кадровую чистку, подобную той, что произошла в конце 30-х годов, — несомненно. На XIX съезде партии, состоявшемся в 1952 году впервые после 13-летнего перерыва, Сталин совершил очень серьёзные кадровые перестановки. Переименовав Политбюро в Президиум ЦК, он разом ввёл в его состав 16 человек. Это была настоящая кадровая революция, ведь за предыдущие 20 лет в состав Политбюро были включены лишь 9 человек. Это означало только одно: грядут серьёзные перемены и очередная кровавая смена партийных элит. Были и другие тревожные признаки: большинство членов новой элиты ранее занимали не самые значительные посты, всем были обязаны исключительно Сталину, и фактически повторялась ситуация 30-х годов, когда Сталин расправился с ленинской гвардией, заменив её лояльными, но никому не известными на тот момент деятелями. 

Сталин придавал очень большое внимание делу, по всей видимости рассчитывая приурочить его к XIX съезду. Но Рюмин никак не мог добиться нужных показаний, несмотря на все меры воздействия. Отдельные врачи соглашались дать показания о неверных методах лечения, но вот террористическая организация врачей-убийц, работающая на иностранные разведки, — это было уже слишком. Не признавался и Абакумов. Сталин регулярно подгонял следствие по делу, требуя как можно скорее начать суд. В конце концов, после окончания XIX съезда, к которому Рюмин и следователи так и не успели, он разгневался и отправил Рюмина в отставку. Карьера честолюбивого карьериста Рюмина, взлетевшего на пост заместителя министра за считанные недели, рухнула. 

Контроль над делом перехватил Серго Гоглидзе — один из людей, входивших в ближайшее окружение Берии, которого ему удалось оставить для противовеса Маленкову заместителем министра госбезопасности Игнатьева. Это означало некоторую стабилизацию положения Берии, чему способствовало и то, что все арестованные по "мингрельскому делу" наотрез отказывались давать показания на Берию и вообще ни в чём не признавались, ожидая вмешательства Берии.

В ноябре 1952 года прошли аресты ещё одной группы врачей. А в январе 1953 года началась подготовка общественного мнения по "делу врачей". "Правда" вышла с заголовком "Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей". Лидия Тимошук стала героиней газетных публикаций и была награждена за свою бдительность орденом Ленина. 

Готовился публичный процесс, который, вероятнее всего, стал лишь прологом к очередному витку массовых репрессий. Из ближнего круга Сталина в безопасности себя мог чувствовать разве что Маленков, который по всем раскладам был вторым человеком в стране — ему ничто не грозило. В самой сложной ситуации находился Берия, хотя ему в последний момент удалось вывернуться и несколько стабилизировать своё положение, продавив Гоглидзе в кураторы "дела врачей". Но над ним всё ещё висело незавершённое "мингрельское дело". Молотов также не мог чувствовать себя в безопасности: его жена — еврейка по национальности — в 1949 году уже получила 5 лет ссылки (вопреки распространённому мнению, в лагерь её не отправляли, только в ссылку, что по тем временам было самым мягким наказанием) за "сионизм", и накануне начала процесса её вновь вернули в Москву и отправили под арест, вероятно, планируя привлечь к делу и её, что грозило и без того опальному Молотову серьёзными последствиями. Положение Ворошилова было шатким, во всяком случае, по словам Хрущёва, Сталин в последний год называл его английским шпионом. Нельзя исключить, что все они в ближайшие два-три года стали бы жертвами крупных процессов, аналогичных процессам 30-х, когда события развивались похожим образом. 

Но всё оборвалось со смертью Сталина 5 марта 1953 года. Ещё несколько дней в СМИ по инерции продолжалось нагнетание обстановки. В это время Берия уже готовил прекращение дела. 3 апреля того же года все обвиняемые были освобождены и восстановлены на работе. А 4 апреля было официально объявлено о закрытии "дела врачей" в связи с грубыми фальсификациями и применением недозволенных методов следствия. В тот же день была лишена вручённого всего три месяца назад ордена Ленина Лидия Тимашук.

Рюмин, оказавшийся калифом на час, был арестован. Абакумов, отказывавшийся давать показания по делу о сионистах в МГБ по-прежнему томился в тюрьме, но Берии не хватило возможностей вытащить его. Хрущёв с Маленковым опасались уверенно набиравшего силу Берии, после смерти Сталина сразу же восстановившего своё влияние в силовом блоке. В конце концов Абакумов так и не дождался освобождения, поскольку Берия был арестован летом 1953 года. Абакумову просто изменили обвинение — теперь он обвинялся не в сионистском заговоре в МГБ, а в фабрикации "ленинградского дела", закончившегося разгромом ждановских выдвиженцев. 

Рюмин пытался добиться освобождения, указывая на то, что он был оклеветан и брошен в тюрьму гнусным врагом народа Берией, но снисхождения не добился. Он был обвинён в фальсификации уголовных дел, применении недозволенных методов следствия, принуждении заслуженных людей к самооговору в тяжких преступлениях. Рюмин был расстрелян в июле 1954 года.

В выигрыше оказался только Маленков — самый хитрый лис в сталинском окружении. Хотя ему принадлежала активная роль в "ленинградском деле", расстрелян за него был Абакумов, а по "делу врачей", к которому он также приложил руку (направляя Рюмина против Абакумова), — Рюмин. Сам же Маленков несколько лет оставался фактическим руководителем страны, но постепенно был отодвинут Хрущёвым, а после попытки объединиться против него вместе с Молотовым и Кагановичем лишился всех постов и вскоре был исключён из партии и отправлен на пенсию.