Сквозняк, перловка, махорка, камни: день Мандельштама в пересыльном лагере
В этот день в 1938 году поэт Осип Мандельштам был доставлен в лагерь под Владивостоком. Это был его второй и последний арест по обвинению в контрреволюционной деятельности. Здесь Мандельштам проведёт 11 недель и скончается во время эпидемии сыпного тифа. Как проходил день знаменитого поэта в ссылке?
7:30. В пересыльном лагере в 6 километрах на севере от Владивостока в ноябре 1938 года пробили подъём. В 11-м бараке у восточного края лагеря среди 600 человек на третьем верхнем ряду нар проснулся поэт Осип Мандельштам. Он сел на нарах, неторопливо застегнул пуговицы на рубашке в крапинку, поздоровался с соседями: "Доброе утро". Его худое лицо обросло бородой, а на широкой залысине был хохолок. Солагерники звали его поэтом, стариком, ленинградцем или просто Эмильевич.
9:00. Открыли барак — время идти в столовую на завтрак. Одежду в пересыльном лагере не выдавали, поэтому поэт уже несколько недель ходил в жёлтом кожаном пальто, которое досталось ему от Ильи Эренбурга и уже превратилось в лохмотья. И рукавицы давно украли. Поэтому по пути в столовую приходилось мёрзнуть. Перед завтраком всех заставляли пить смолисто-мыльную хвойную настойку вместо витаминов, считалось, что она предотвращает цингу. Пить "это" было испытанием.
Мандельштам практически ничего не ел: он был уверен, что его хотят отравить. Это и толкнуло его на отчаянный шаг: не дожидаясь своей очереди, поэт схватил чужой паёк, 350 граммов хлеба, в надежде, что в нём нет яда. За что тут же поплатился. На него набросились другие заключённые и начали бить. Но на выручку Мандельштаму поспешили соседи по нарам. Он быстро съел паёк и кусочек сахара, который ему предложил солагерник-журналист Казарновский, один из немногих людей, которому поэт доверял.
11:00. Режим в пересыльном лагере был нестрогий — можно было бродить по своей зоне как угодно. На работу не гоняли: работающие не получали никаких преимуществ, даже в виде увеличения хлебного пайка. Но Мандельштам был среди добровольцев — ему надоело толкаться на прогулке среди одичавших людей. 24-летний физик Хитров взял поэта себе в напарники. В противоположном конце от КПП находился небольшой карьер, откуда Мандельштам с Хитровым перетаскивали на тачке камни. Норм выработки на пересылке не было, поэтому в удобном для себя режиме поэт и физик грузили по одному-два камня на носилки и несли их за полкилометра. После чего отдыхали и разговаривали. Хитров запомнил, как однажды Осип Мандельштам присел отдохнуть на кучу камней и сказал: "Моя первая книга называлась "Камень", а последняя тоже будет называться камнем...".
14:00. На обед в лагере выдавали жидкую похлёбку, разваренное мясо или рыбу и кашу — перловку или соевую. Но Мандельштаму больше нравилось обедать в рабочем бараке, где жила лагерная элита. Здесь он клянчил еду у солагерника Крепса, будущего академика-физиолога. С Крепсом он был знаком ещё до высылки — он учился вместе с младшим братом Мандельштама Евгением.
— Вы чемпион каши, — говорил поэт, заходя в барак. — Дайте мне немного каши!
Крепс охотно делился и часто сам звал к себе Мандельштама, и подкармливал.
15:00. В пересылке Мандельштам охотно читал стихи и даже сочинял, но не записывал — всё запоминал. Когда поэт был в хорошем настроении, днём он читал у себя в бараке стихи, но и то в определённом кругу — среди москвичей и ленинградцев, которых уважал. Среди произведений Мандельштам читал по-итальянски сонеты Петрарки, по-французски — Бодлера и Верлена, иногда и свой "Реквием на смерть А. Белого". Часто поэт говорил солагерникам об Андрее Белом, который был ему очень близок и дорог: Мандельштам мечтал написать воспоминания о своих встречах и беседах с писателем.
Но если поэт был чем-то взволнован, то он не читал стихи, а быстро ходил из одного угла барака в другой. Эти метания раздражали начальство, и часто Мандельштама силой останавливали. Во время таких "прогулок" из угла в угол он мог достать огрызок карандаша и листок бумаги, сложенный несколько раз, быстро что-то записать и убрать обратно в карман пиджака.
19:00. На ужин подавали то же самое, что и на обед. Но из-за своей боязни был отравленным Мандельштам предпочитал ничего не есть, если не удавалось выменять у кого-нибудь кусочек сахара за махорку.
Вечерами заключённые играли в самодельные, сделанные из хлебного мякиша шахматы. В них поэт не играл, но с удовольствием наблюдал за игрой других.
22:00. На ночь бараки закрывали — кувалдой по рельсине. И вечером, лёжа на нарах, подложив руки под голову и глядя в потолок, Мандельштам читал свои стихи и в ритм кивал головой. Говорил он тихо, так, чтобы слышали только те, кто был около него.
