Игорь Тальков: Как ругать Сталина и петь про ивы

Сегодня Игорю Талькову исполнилось бы 60 лет. Он дал бы юбилейный концерт с дурацким названием где-нибудь в Кремле. На него, толкаясь лимузинами, съехалась бы творческая элита и государственные деятели. На сцену летели бы цветы, уважаемые люди говорили бы в микрофоны приятные вещи. Кто-то в зале даже плакал бы. А потом Игорь спел бы "Чистые пруды". В стотысячный раз затянул бы строчку про "застенчивые ивы" под томные женские вздохи из зала... Но тем не менее из-за неудачного выстрела охранника во время потасовки в 1991 году не исполнилось.

С "Чистыми прудами" вообще история занятная. Важно сопоставить в голове два факта. Первый: это главная песня Игоря Талькова, никакие другие на ум не приходят, кажется, никому и никогда. Второй: он не имеет к её словам и музыке ровным счётом никакого отношения. Ничто не ново под луной: в помойном ведре российской эстрады лежит несколько сотен коллективов или артистов, которые ради главного хита в карьере только открывали рот на сцене, пока сумрачные музыкальные гении ночами писались в студии.

История Талькова — история суровых творческих и жизненных провалов, тягот и лишений. Рос без отца. Любил звук саксофона, но играть не умел. Нотную грамоту так и не выучил. В какой-то момент оказалось, что у него хронический ларингит. Хотел поступить в театральное — не получилось.

Из любого другого артиста те же ситуации выбивают иллюзии и наполняют голову мыслями, идеями и вдохновением на десятилетия вперёд. За примерами далеко ходить не надо: есть хип-хоп — музыкальный жанр, который почти полностью построен на тематике "было очень плохо, но я справился, теперь всё у меня очень хорошо". Но с Тальковым приём не срабатывает. 

К нынешнему дню Тальков запомнился только исполнителем "Чистых прудов". На первый взгляд, не то чтобы невероятное достижение, но, только увидев русскую музыкальную культуру во временном разрезе, можно понять, что эта песня в совокупности с образом Талькова открыла путь исполнителям вроде Григория Лепса и Стаса Михайлова. Первый забрал надрыв, второй — глубочайшую веру в Господа и страсть к крестам и крестикам, граничащую с помешательством.

Когда Тальков оставался без творческого присмотра композиторов и поэтов, он начинал вести себя как мужики в плацкартных поездах ближе к вечеру: долго и заунывно говорить о политике, о величии народа, ругать прошлых властителей и хвалить нынешних. На этой территории выступал не один десяток исполнителей, но Талькову лучше всех удалась доступная для народа, дешёвая, хочется сказать "быстрорастворимая", патетика. Вот, к примеру, песня "Совки": "Они в создании своём не виноваты, их выпестовала власть, которой выгодно плодить дегенератов, чтоб ненароком не пасть".

Пытку Тальковым можно продолжать вечно. Вот, например, песня "Враг народа": "Он всё кричал, что новый мир построит, он был ничем, но так хотел быть всем. Мечта сбылась: он мир себе устроил, а что до всех — он сделал всех ничем". В поэтических кружках девочек можно найти лирику поизобретательней. Есть ещё незабываемый хит "Господа демократы": "Господа демократы минувшего века, и чего вы бесились, престолу грозя, ведь природа — не дура, и Бог — не калека, ну а вы его в шею — ну так же нельзя!".

Всё это простенько, незатейливо и без всякой необходимости во что-то вдумываться. Недаром Талькова при жизни называли "картонным": ничего монументального, ничего сложного, ничего оригинального в его творчестве не было. Даже музыка получалась сельская: Тальков пел под простые и моментально вылетающие из головы мелодии. Как скетчи "Камеди клаба": головой покивал, хохотнул, а через час не помнишь, про что была речь.

Слушать это трезвым и больше десяти минут невозможно: высокий мужик в кожанке на майку и в джинсах-варёнках проговаривает со сцены повестку телепрограммы новостей. Такое и сегодня-то, в век полной творческой свободы на музыкальной эстраде, представить невозможно, а тогда и вовсе выглядело странно. 

Если точно проводить параллели, то в Талькова в своё время словно вселился инопланетянин, подготовленный и расчётливый. Он анонсировал песни про "посвящается гласности и перестройке", после чего пел слабенькие куплеты про "развенчание культа", "кукурузного гения" и "видят нас в гробу". На фоне при этом звучала электроника, которую иначе как "херовая" назвать не получается.

Знаете, почему на сохранившихся концертных записях Талькова так редко показывают публику? Потому что не хотят портить запись лицами, полными непонимания и смятения. Люди пришли "Чистые пруды" послушать, а им какой-то волосач со сцены поёт уже пятую песню про то, какой же Сталин был плохой. Глупо получается: вождь умер три десятка лет назад, а плохой стал конкретно сейчас.

"Глупо" вообще определяющее слово для творчества Талькова. Глупые стихи, глупые наигрыши на синтезаторе, песни, как следствие, тоже глупые. Нравятся они, само собой, людям к музыке нетребовательным — глупым. Получается порочный цикл глупости, где глупый автор пишет глупые песни для глупых слушателей, сливаясь с ними в экстазе на глупых концертах, выступая, как какая-то поп-дива, с подтанцовкой. Единственным логичным выходом из ситуации была глупая смерть.

Как и случилось.