И мальчики кровавые в глазах

На выходных в "Фейсбуке" было не продохнуть. Мальчик, читавший Шекспира и задержанный сотрудниками полиции, стал героем непомерно шумного и надрывного скандала, эхо которого было многократно умножено и разнесено по всем просторам кликушами разной степени вменяемости. Я готов допустить, что основные версии инцидента могут оказаться близкими к реальности: и что к мальчику, занимающемуся попрошайничеством на Арбате, полицейские обязаны были проявить интерес, и что задержание проводилось не слишком деликатно, хотя никакого особого скотоподобия я, честно говоря, в действиях представителей власти не обнаружил.

Но и в том и в другом случае реакция на этот инцидент — всех сторон — мне кажется не просто несоразмерной, а пугающе шизофренической. Нужно было задерживать или нет — вопрос дискутируемый, и обсуждать его, как мне кажется, следовало в несколько иной тональности.

Патриотическая фракция вдруг начала использовать при обсуждении аргументы злейшего своего врага — ювенальной юстиции. Использовать в позитивном контексте, поминая добрым словом практику жесточайшего контроля со стороны государства взаимоотношений между детьми и родителями — последние могут лишиться прав на ребёнка по самому ничтожному поводу. В результате договорились вообще до самой примитивной конспирологии: дескать, происшествие  было инсценировкой и провокацией, организованной то ли Навальным, с которым сотрудничает отец мальчика, переехавший в Москву из Киева. То ли это было "Радио Свобода", бывший корреспондент которого Люся Штейн и запечатлела на телефон фрагменты безобразия. В общем, мировая закулиса в очередной раз предприняла попытку очернить Богоспасаемое Отечество.

Ну, то, что "эскадрон гусар летучих" либерального разлива тысячекратно тиражировал пример ужасающего обращения с детьми в России на всех мыслимых и немыслимых площадках, сопровождая картинку плачем Ярославны, исполненным невыразимого горя, — про это, думаю, даже и объяснять ничего не надо. Тут уж как водится.

Гвалт, стоявший в Интернете, перекрыл, превратив их в неразличимые величины, все истории, вокруг которых почтенная публика наломала немало копий до этого. Всё забылось и кануло во мглу одномоментно: Серебренников, реновация, Трамп, Донбасс, полёты во сне и наяву.

Между тем если обратиться непосредственно к событиям, то любой из предложенных вариантов — это очень скромный повод для эмоций и анализа. Возьмём гипотезу, предложенную нашими прогрессивными согражданами: полицейские вели себя по-хамски. Хотя, как я уже сказал, никакой особой бесцеремонности я в их действиях не увидел, в принципе такое вполне возможно.

Сотрудники правоохранительных органов, что в нашей стране, что в странах боготворимой демократии, бывает, ведут себя в высшей степени бесцеремонно, а в США и просто — если по нашим меркам — беспредельно жестоко и неоглядно. Но в этом случае всего-то и стоит лишь сокрушённо развести руками и констатировать, что ещё не всегда и не везде наша полиция умеет проявить деликатность в отношении с гражданами, хотя уже и не допускает в своих действиях того произвола, который мы помним по 90-м годам прошлого века.

Патриотическая версия тоже вполне пригодна для обсуждения в умеренных тонах. В самом деле, если ребёнок один, как это виделось сотрудникам полиции, декламирует стихи в общественном месте, чтобы заработать деньги, — они, как мне кажется, вправе поинтересоваться, что, собственно, происходит. Выяснить личность ребёнка, вызвать родителей и сдать им чересчур самостоятельное чадо с рук на руки.

Я не хочу вдаваться в дискуссию, выясняя, чей взгляд на эту историю в большей степени соответствует реалиям. Правы могут оказаться и те и другие, да и вообще обе трактовки легко могут быть объединены в непротиворечивое целое: полицейские были правы, но вели себя не слишком филигранно в момент задержания. Я хочу лишь сказать, что всё дело не стоит выеденного яйца и выяснять, какая картинка является аутентичной, можно было на порядок менее шумно.

Проблема в том, что речь на самом деле шла не о мальчике, а об экстраполяции достаточно рядового эпизода, об обобщении, которым так грешат представители свободомыслящей общественности. Арбатская история берётся как частный случай, вскрывающий общие закономерности — природу российских государства власти, общественных отношений. Такой перенос позволяет описывать какое-то отдельное задержание не как частный случай самоуправства, а как проявление тирании и варварства, свойственных системе в целом.

Ребёнка как наименее защищённую, бесправную часть общества, расправа с которой совершается походя, бездумно, поскольку власть вообще имеет обыкновение с особым сладострастием расправляться с самыми беспомощными и слабыми, ставят в центр истории. Сотрудники полиции — это кровавые путинские наймиты, которые рыщут по улицам в поисках очередного ребёнка, чтобы схватить его и замучить. По умолчанию предполагается, что если стражи порядка так ведут себя на людях, в публичном месте, то, оказавшись с жертвой один на один, укрывшись от людского внимания стенами своих вертепов и подвалов, они превращаются в совсем озверевших, обезумевших садистов.

Но и это не всё. В этой картинке есть место и для руководителей страны, являющимися истинными авторами грандиозного беспредельного шухера, охватившего Россию. Именно там, на самом верху, рождается эта тёмная энергия скотства и нового 37-го года, распределяемая по всей вертикали — до самого последнего сотрудника полиции.

Проблема тех, кто бросается сломя голову оспаривать эту тиражируемую прогрессивным меньшинством картинку, в том, что они точно так же, как и их оппоненты, верят в логику такой экстраполяции. Они почему-то не видят, что их разводят с помощью шулерской подмены, выдавая частный случай — неважно, выдуманный или реальный — несправедливости за доказательство того, что страною правит людоедский режим. Они начинают доказывать, что полицейские имеют право, что всё происходило в строгом соответствии с законом, что комар носу не подточит, хотя это необязательно так. И полицейские бывают разные, и порядок в России не везде, и вообще всем свойственно ошибаться.

Надо просто понять, что оснований для радикальных выводов у либеральной панели чуть меньше, чем золотых монет у нищего, просящего подаяния на паперти, то есть их нет совсем. И полицейские — не звери, и Путин — не Кощей Бессмертный, и мальчик — не олицетворение свободолюбивой стихии, бросающей в лицо тирану бессмертные строки английского драматурга.

Всё не так. Есть странный, не очень ловкий эпизод, который, может, и стоит обсуждать, но отнюдь не в контексте происходящего с Россией. В связи с этим хочу сказать, что стоит поберечь психику и не срываться каждый раз в шизофренический трип, когда вам выписывают на него пригласительный билет. 

Не стоит оправдывать то, что ваши оппоненты мажут чёрной краской и, наоборот, не следует судорожно обличать их неправду, поскольку этим самым вы по большому счёту придаёте легитимность самому приёму обобщения. Человеку со стороны, не столь крепкому в убеждениях, не так отчаянно доверяющему государству, свойственны сомнения. Он может предположить, что всё-таки полицейские вели себя не вполне адекватно. А ваша реакция наведёт его на мысль, что история вполне годится для того, чтобы воспринимать её как символ, как шаблон, позволяющий понять, как устроена современная Россия.