О, дайте, дайте мне харассмент!

Как я с удивлением обнаружил, обозревая собственное прошлое, в моей жизни тоже было место харассменту. Несколько раз случалось так, что весьма привлекательные барышни выражали мне симпатию способом, не оставлявшим сомнений относительно их намерений, и я со всем пылом юности откликался на их, даже не знаю, как точно назвать, может быть, разнузданное кокетство. При этом чувствовал я себя по большей части замечательно, поскольку получал возможность без малейших усилий с моей стороны срывать, как говаривали в старину, цветы удовольствия. Дамы тоже, помнится, не выглядели смущёнными и растерянными от того, что выступали в роли даже не искусительниц — это ещё куда ни шло, — они шли к намеченной цели прямо, не скрывая намерений, не пытаясь, как это водится у представительниц прекрасного пола, маскировать первобытные зовы плоти.

Сегодня, если бы у меня была соответствующая сцена и благодарная аудитория, я вполне мог бы рассказывать о том, какой урон моей психике был нанесён барышнями, видевшими во мне не человека, которым я на момент домогательства уже несомненно являлся, а исключительно сексуальный объект для удовлетворения низменных желаний. Это ведь и есть тема переноса — когда жертва харассмента говорит о том, что грязный взгляд и грязные действия заставили её думать, что она сама была источником такого отношения к себе, что она его каким-то образом спровоцировала. В течение долгих лет она мучилась мыслью о том, что её внутренняя грязь, открывшаяся чужому взору, пробудила чужую грязь. И только сотни сеансов психотерапии позволили ей изгнать из своего подсознания это страшное и лживое предположение.

Давайте скажем сразу: принуждать кого-либо к сексу, используя служебное положение, — дело постыдное, наказуемое и заслуживающее всяческого осуждения, а в иных случаях — и уголовного преследования. Но когда борьба с харассментом приобретает характер разнузданной, истерической кампании, как это произошло в случае с голливудским продюсером Вайнштейном, то становится ясно, что под нож идут все без разбора: и правые, и виноватые. В книжках об окологолливудской жизни, которые мне попадались в молодости, одним из героев, не имевших, в силу того что он являл собой, неисчислимое множество индивидуальных черт, была юная старлетка, подрабатывавшая официанткой и бравшая уроки в актёрской школе. Эта милая и безмозглая девочка мечтала выиграть в лотерею один только шанс, а именно — впорхнуть в кровать к известному голливудскому продюсеру, чтобы получить какую-нибудь роль.

Рынок молоденьких тел, судя по тому же "Вечеру в Византии" Ирвина Шоу, был перенасыщен, предложение на нём явно превышало спрос. Поэтому давайте зададимся вопросом. Известный и один из самых успешных продюсеров Голливуда принуждает начинающих актрис вступать с ним в сексуальные отношения. С сегодняшней точки зрения это выглядит как омерзительное и циничное надругательство могущественного и богатого дельца от киноиндустрии над слабым и чистым, только вступающим в большое искусство талантом. Из сегодняшнего дня это, может, и видится таким образом, поскольку именно так осмыслили, оценили диспозицию защитники прав женщин, психоаналитики, родоначальники превентивной нравственности, утверждающие, что в мире не должно быть места никакой нечистоте помыслов и действий.

Но лет 20–30 назад это было абсолютно законной торговой сделкой, путь к роли лежал через спальню, и далеко не всякая студентка актёрской школы могла в эту заветную спальню попасть. Талоны на приём доставались лишь счастливицам. В том, что Харви Вайнштейн предавался пороку с весьма внушительным количеством барышень, а некоторых, судя по их воспоминаниям, даже принуждал силой к занятиям сексом, нет вообще ничего хорошего и заслуживающего прощения. Всё это ужасная гадость, но что-то мне подсказывает, что некоторое количество случаев вполне могло проходить по разряду обычной для Голливуда с его очень размытыми моральными нормами сделки: секс в обмен на роль. И, в конце концов, об изнасиловании заявила только одна актриса. По крайней мере, я больше таких обвинений не видел, все остальные утверждали, что Вайнштейн принуждал их к отношениям перспективой получения роли.

Мне кажется, что в таком рисунке отношений уже можно найти следы вины обеих сторон, поскольку, конечно, мотыльки рвутся на огонь, ибо он прекрасен, но могли бы и держаться от него в отдалении, поскольку всем известно, что вблизи огня велик риск обжечь крылышки. То есть можно было бы, наверное, отказаться от роли и сохранить чистоту, достоинство, внутренний покой. Но, видимо, тяга к прекрасному оказывалась сильней, и старлетки не находили в себе сил дать отпор грязному похотливому еврею, который один только и мог, взяв их за руку или за что-то другое, ввести в сверкающий всеми цветами радуги божественный мир Голливуда.

Кроме того, не надо принимать на веру всё сказанное. Человек очень часто неосознанно и не специально "чистит" свои воспоминания, убирая из них то, что выставляет его самого в невыгодном свете. Память услужливо подсовывает ему изрядно отретушированные картинки. Поэтому очень часто одно и то же событие два человека через много лет видят совершенно по-разному, хотя ни один из них не кривит душой. А кроме того, сексуальный харассмент стал дьявольским орудием, с помощью которого в благословенной Америке женщины уже лет как 15 подвергают самым изощрённым пыткам мужиков.

На "Радио Свобода" пик борьбы с домогательствами был где-то лет 12–13 назад. В каждой службе висели огромные плакаты с подробным описанием признаков харассмента. Одна журналистка, у которой были скверные отношения с директором одного из департаментов по причине ненадлежащего исполнения ею профессиональных обязанностей, накатала на него жалобу, обвинив в приставании. Вся служба знала, что начальник, тонкий ценитель женской красоты, эстет и бабник, под страхом смертной казни не приблизился бы к ужасной бабе, которая, хотя и не была совсем уж образиной, но обладала таким характером, что сам чёрт сбежал бы от неё после первой ночи. Отдел кадров вцепился в несчастного директора, и ему пришлось снять все свои претензии к подчинённой. Таких случаев было немало, а в самой Америке обращения женщин с жалобами на мужчин превратились в настоящую эпидемию, длившуюся несколько лет. И вот опять.

А я сейчас не против оказаться жертвой харассмента, но годы берут своё. Необузданных нападений на меня давненько не бывало.