"Только не в больницу". Фельдшер — о том, как можно умереть из-за боязни врачей

С утра заболел живот. Не найдя ничего лучшего, как напиться обезболивающих, мужчина с упорством всех, кто жил в "лихие девяностые", всё-таки пошёл на работу. Днём боль усилилась. Медсестра заводского медпункта (а такие в девяностые ещё были, но уже уходили в небытие), заподозрив неладное, попыталась вызвать скорую, но была остановлена самим больным.

— Отлежусь. Смену сегодняшнюю на завтра перенёс, мастер разрешил. Ты только в журнал не записывай, всё равно больничный брать не буду. А то уволят, не дай бог. А у меня жена на сносях.

Вечером, уже дома, стало совсем худо. Взволнованная жена позвонила в 03. Через час её тридцатипятилетний муж оставил её с нерождённым ещё сыном одну на всём белом свете, умерев на операционном столе. Лопнувший, как говорят в народе, аппендицит превратился в перитонит, а уставшее от трёх работ сердце остановилось прямо во время затянувшейся операции и больше не запустилось, несмотря на самоотверженные действия врачей.

***

Пятнадцатилетний пацан выглядел худо. При пальпации живота стонал и слабо отбивался от рук фельдшера, проводящего осмотр, норовя свернуться калачиком лицом к стене.

— Ещё раз: как давно болит живот? — фельдшер обернулся к стоящей в углу комнаты матери подростка.

— С… с утра, — из глаз женщины катились слёзы.

— Вы знали об этом?

Женщина вытерла слёзы, кивнула головой и снова заплакала.

— Собирайте сумку. Мальчика надо срочно госпитализировать. Слышите меня? И соседей зовите. Носилки нести.

Женщина опрометью бросилась собираться.

Фельдшер оглядел квартиру. Вроде не бомжатник. Всё чистенько, уютненько. И женщина не похожа на тех, кого на скорой презрительно называют "яжемать". И парень, судя по украшавшим сервант фотографиям, не похож на того, который при виде врача в штаны наложит. Фельдшер невольно усмехнулся, припоминая вызов, где шестнадцатилетний оболтус наложил прямо в кровати от страха перед уколом. Но почему? Почему с утра болит, а скорую только ночью вызвала?

Фельдшера отвлёк звук шагов. Полусонные соседи дружно взялись за лямки носилок.

Машина быстро неслась к стационару. Сидящая около носилок женщина плакала, и её горе было искреннее. По крайней мере, фельдшер ни разу не усомнился в этом. Но почему? Почему ночью, а не утром?

Почему-то он так и не решился спросить об этом.

***

— Да нормально всё, — отловленный в приёмном отделении хирург, принимавший у фельдшера больного в одну из прошлых смен, сразу уловил, о ком речь. — Перитонит. Прооперировали. Я лично оперировал. Живот, конечно, изрядно располосовали, но жить будет долго и счастливо. Мамаша, кстати, всё время под дверьми операционной сидела, волновалась. Еле уговорили потом домой уйти. Теперь каждое утро как на работу в отделение ходит.

— Слу-ушай, — фельдшер увлёк хирурга в сторонку. — А ты маму не расспрашивал, как так получилось? Я сам не успел, — фельдшер слегка покривил душой.

— И тебя зацепило? — врач понял смысл вопроса. — Я тоже озадачился, когда анамнез собирал. Сидел и обалдевал. Вроде адекватная женщина. Вроде понимать должна. И сын у неё вроде не рохля. И любит она его как нормальная мать, а не как эти… — врач махнул рукой куда-то в сторону детского отделения.

— Да ты не тяни. Что сказала-то?

— В общем, спросил я её. И знаешь, что она ответила?

— Я убью тебя, доктор. Мне уже ехать пора.

— Сказала, когда у сына утром живот заболел, она очень испугалась, что у него аппендицит. Что сына увезут в больницу и он там умрёт, как её муж пятнадцать лет назад. Вот от страха и тянула. Надеялась, что это не аппендицит и живот пройдёт сам по себе.

— Лихо, — фельдшер аж присвистнул. Удивлённые посетители приёмного отделения разом взглянули в сторону, откуда раздался необычный для этих мест звук. — Надо ж как тётку переклинило. Чуть сына вслед за мужем не отправила.

— Это ещё что… — врач, увлёкшись, начал припоминать другой случай из своей обширной практики, но фельдшер уже не слушал. Торопливо пожав коллеге руку, он быстро направился в сторону выхода. Диспетчер обещал отпустить на обед. Пора бы. В восемь вечера на смене ужасно хочется есть, если в восемь утра дома недостаточно плотно позавтракал.