Доживать до смерти. Что происходит в домах престарелых
В середине июля интернет-общественность взбудоражила история двух бывших постояльцев дома престарелых и инвалидов города Сосновки Тамбовской области. Дмитрий и Елена Гришины пожаловались на невыносимые условия жизни. "Вода горячая здесь с перебоями, милиция врывается в комнаты и штрафует ни за что, недовольных выгоняют на улицу. Идёшь к директору решать эти вопросы — только грубит и отвечает: ты не отжираться сюда приехал, а помирать!" — рассказывали они. Лайф отправился на место, чтобы разобраться в ситуации.
Первым делом мы поехали не в Сосновский дом-интернат, а в Абакумовский, который находится там же в Тамбовской области. Именно сюда перевели супружескую пару Гришиных после того, как их жалобы стали достоянием общественности. Внешне и внутренне учреждение скорее напоминает неплохую гостиницу, территория утопает в цветах, на входе сразу окутывает их сладкий запах. Повсюду клумбы с петуниями, астрами, георгинами.
Во дворе — беседка, куда мы с радостью присели в ожидании Гришиных. Утро, но солнце жарит так, как в полдень на Черноморском побережье. Встретившая нас медсестра сказала, что Гришины завтракают.
— Покушают и придут, — добродушно ответила она.
В соцсетях писали, что Гришины — старики. Оказалось, это далеко не так. Ей 30 лет, ему 42 года. Супруги идут нам навстречу и крепко держатся друг за друга. Она — его глаза, он — её ноги. Оба инвалиды: у неё — первая группа, у него — вторая.
Дмитрий полностью ослеп на войне. Служил в Чечне в 1999 году, перевернулась и загорелась боевая машина, которой он управлял. Елена с рождения страдает ДЦП. В 14 лет ещё и отморозила ноги, когда сбежала из дома. Ступню пришлось ампутировать, даже летом Елена ходит в высоких зимних сапогах с мехом. Из-за обморожения кровообращение в ногах нарушено — ей совсем не жарко.
Тамбовские Ромео и Джульетта долго шли друг к другу. Впервые он почувствовал её руку три года назад: во время прогулки Дмитрий споткнулся и чуть не упал на асфальт, невидимый друг мягко поддержал его. Роман закрутился быстро, но, по словам супругов, быть вместе им мешала администрация Сосновского дома-интерната.
— Запрещали регистрировать брак, не давали комнату. Говорили: "Он тебе не пара", — контуженный, алкоголик, у него уже была жена… — вспоминает Елена. По её словам, администрация вообще не приветствует личные отношения между подопечными. Говорят: "Вы приехали доживать свой век и умирать".
Узаконить свою любовь Гришины смогли только после того, как их история стала достоянием гласности. Палки в колёса личной жизни — это только одна из многих претензий супругов Гришиных к Сосновскому дому-интернату.
— Там такие ужасы творятся, вы себе не представляете. Постояльцев бьют, рёбра ломают, кормят плохо, вымогают деньги, — уверяет Дмитрий.
Впрочем, сами Гришины признаются: их самих не били, об этом они знают со слов других постояльцев.
Супруги показали пачку заявлений от них. В одном из них инвалид по зрению Юрий Попов сообщает: "Нахожусь в доме-интернате с 22 января 2010 года. В этом интернате меня били несколько раз". Он также отмечает, что питание оставляет желать лучшего: вместо заявленного супа — вода с овощами, вместо макарон — сырая морковь.
Есть жалобы и на бытовые условия. "Горячая вода бывает с большими перебоями: ни побриться, ни помыться", — пишет Попов.
Об этом же пишет и Игорь Ибрагимов: "Горячей воды нет". Вместе с заявлениями Гришины хранят фотографии. По их словам, снимки треснувших стен с облупленной краской сделаны в Сосновском интернате.
По словам Дмитрия Гришина, значительную часть пенсий постояльцев Сосновского интерната забирает полиция, придумывая всевозможные поводы для штрафов.
— Ругнулся с сердцах, раз! откуда ни возьмись полицейский — штраф, сидишь в комнате, пьёшь чай, они врываются — штраф за распитие алкогольных напитков, — уточняет Дмитрий.
— Здесь мы как в раю живём, — говорит он про свой новый дом — Абакумовский интернат.
У супругов отдельная комната. В ней новая стенка цвета ореха, большой телевизор, новый компьютер, высокий холодильник. Всё это муж с женой купили сами. Деньги удалось накопить после перевода из Сосновского интерната.
Дмитрий много рассказывает о своём боевом прошлом, Елена — о жутких буднях с родителями, которым она была не нужна.
Слушая уверенный голос Дмитрия, сомневаешься, что его кто-то может обидеть. Видно, что несмотря на слепоту, в обиду он себя не даст.
Люди с "боевым" прошлым
Чтобы составить полную картину, едем в Сосновский интернат. Между ним и Абакумовским два часа пути по дороге, местами напоминающей стиральную доску.
К учреждению, о котором Гришины стараются забыть, как о страшном сне, подъезжаем во второй половине дня. Огороженная территория с несколькими хозяйственными постройками, само здание типичное строение эпохи развитого социализма — трёхэтажный дом из красного кирпича. За асфальтированным тротуаром несколько клумб, яблони с плодами, беседка. Под ней поселилась дворняга с щенками. Они бегают вокруг своего укрытия, доверчиво тянутся к руке. Они, наверное, единственные здесь, кто ещё молод, здоров и кому-то нужен.
В Сосновском доме-интернате находятся 307 подопечных. Проживание каждого из них ежемесячно обходится в сумму более 22 тыс. рублей. По данным Управления соцзащиты и семейной политики Тамбовской области, 75 постояльцев полностью оплачивают эту сумму сами из своей пенсии. Двое — участник ВОВ и жертва вооружённого конфликта — полностью обеспечиваются государством. Остальные 230 отдают за проживание в учреждении 75% своей пенсии, остальное идёт из бюджета.
Живут здесь и старики, и молодые инвалиды. Общее у них одно — они не в состоянии работать и сами себя обслуживать. Многие постояльцы прибыли сюда по своей инициативе: не хотели быть обузой для родственников.
Директор интерната Сергей Юрин суетится и заметно волнуется. Одет в брюки и белую рубашку, надушен, готов очаровывать гостей и отстаивать честь учреждения.
— Испейте воды с дорожки, — протягивает он три запотевшие бутылки лимонада местного производства и улыбается.
В этот момент во двор учреждения въезжает тёмная иномарка. Оттуда выходит хорошо одетая женщина. К нашему визиту в дом престарелых специально приехала начальник Управления социальной защиты и семейной политики Тамбовской области Анна Орехова. К делегации присоединяются несколько врачей и сотрудник службы безопасности.
Излишне учтивые чиновники и сотрудники интерната окружают нас плотным кольцом и ведут в кабинет директора.
— Мы сейчас вам всё покажем и расскажем! Вы ведь не просто так приехали? В той статье (материал портала "Мой Тамбов") ни капли правды, — сразу взяла инициативу в свои руки Анна Орехова.
По словам чиновницы, она, когда услышала о предполагаемых нарушениях в доме престарелых, лично отправила проверку, после чего учреждение посетили представители прокуратуры Тамбовской области. Ничего противозаконного никто не нашёл.
— Понимаете, добрая половина постояльцев интерната — люди с "боевым" прошлым, — говорит Орехова, намекая на то, что это единственное учреждение в регионе, куда принимают бывших зэков.
Директор учреждения подтверждает: многие из его подопечных — люди со сложной судьбой. "Но всё равно администрация ко всем старается относиться с уважением", — заверяет Сергей Юрин.
— Мы всех любим и за всех переживаем. И браки мы приветствуем: семья — это всегда стабильность и спокойствие, — продолжает он.
Говоря о семье Гришиных, директор отмечает, что они "отличались неприкрытой злостью на всех". Но жениться им никто не препятствовал.
— Если более трёхсот человек довольны жизнью в учреждении, а пять — нет, можно предположить, что это субъективное мнение конкретных людей, — говорит он.
Единственное, в чём Сергей Юрин признал правоту жалующихся, — проблемы с горячей водой.
— Какое-то время горячая вода действительно поступала с перебоями. Но неполадки устранены.
Внутри интернат — типичное казённое учреждение, где со времён СССР мало что изменилось. Характерный запах из столовой, полы со старым линолеумом, крашеные стены. Особого уюта здесь нет, но откровенных ужасов тоже не заметили. Ни треснувших стен, ни осыпающейся штукатурки.
Повар в столовой с гордостью показала большой лист с готовой творожной запеканкой. Выглядело аппетитно.
— Через полчаса полдник, — сообщила повариха в чепчике и халате.
Мы вышли в коридор. Проходящие мимо старики устало улыбались.
— Опять журналисты? А у нас всё хорошо! Мы живём как в раю! — как по команде, не дожидаясь вопросов, отчеканила худощавая бабушка в кресле-каталке.
Участники делегации, судя по всему, заранее определили, к кому подводить журналистов: ответы натренированы и все как один позитивны.
— Жалоб нет, — уверяют постояльцы, опуская глаза.
Юрий Беряев делит свою 12-метровую комнату с ещё одним старичком. Нехитрый мужской быт: две кровати и две тумбочки, работающий телевизор, заваренный чай в кружке. Беряев построил дом для жены, развелись, жильё досталось женщине, а ему — койка в доме престарелых.
— Я всем доволен. Гришины? Да, помню... скандалисты жуткие, — говорит он. И тут же добавляет: — Я с ними особо не общался.
У многих постояльцев нет ног: кто-то отморозил, кто-то получил травму. Навстречу нам выехала группа колясочников. Одежда у большинства хоть и не грязная, но видно, что носят её не первый год.
Заходим в комнату, где жила семья Гришиных. Теперь здесь другая супружеская пара: Борис и Светлана. Помещение в два раза меньше, чем в абакумовском интернате. Почти половину комнаты занимает двуспальная кровать.
Новые жильцы помнят своих предшественников и отзываются о них негативно.
— Это болтовня: никто никого здесь не обижает, больше слушайте. Живём мирно и спокойно, — говорит хозяйка комнаты.
В любви к родному интернату признаются ещё десяток стариков в коридоре и комнатах.
— Это наш дом родной!
— Здесь лучше, чем дома.
— Спокойно и уютно.
Когда мы просим дать возможность поговорить с пятью недовольными постояльцами, чьи заявления мы видели у Гришиных, директор меняется в лице.
— Нельзя! — отрезал он.
— Почему?
— Они спят.
Анна Орехова тут же одёргивает его.
— Ну почему же, Сергей Фёдорович. Давайте проведём. Нам не жалко, — ласково сказала она.
Постоялец Игорь Ибрагимов только что вышел с полдника, где давали запеканку (его заявление с жалобами мы видели у Гришиных).
Первой к нему подошла Орехова.
— Ну, расскажите, чем вы недовольны. У вас условия отличные. Разве плохо кормят? — засыпала постояльца вопросами она.
Увидев толпу чиновников, журналиста и оператора, Игорь заметно смутился. Казалось, он обдумывает каждое своё слово.
— Да всё нормально, всем доволен, — Ибрагимов краснеет и отводит глаза. Говорить при всех он явно не настроен.
С большим трудом нам удалось остаться с ним с глазу на глаз.
— Ну да, у нас на выходе 100 рублей вахтёру платишь, чтобы бутылку водки пронести (алкоголь в интернате запрещён). Потом врывается полиция и штрафует за распитие. Выпить — дорогое удовольствие, — признаётся он.
По словам Ибрагимова, полицейские чуть ли не ежедневные гости в доме-интернате. Штрафуют за всё подряд.
Автор ещё одного заявления с жалобами — инвалид по зрению Юрий Попов — во время нашего визита был пьян. Поговорить с ним не удалось.
Рассказывая о доме-интернате, супруги Гришины упомянули о непростой судьбе ещё одного человека. По их словам, из учреждения в конце октября прошлого года выгнали инвалида, 43-летнего Константина Агапонова: его увезли в Тамбов, оставив на улице без копейки денег. Договор с ним расторгли в одностороннем порядке.
— После скитаний по Тамбову он замёрз. Залез в теплотрассу и обжёг себе ноги, его отправили сначала в ночлежку для бомжей, потом в больницу, — рассказал Дмитрий Гришин.
После лечения инвалида привезли опять в Сосновский дом престарелых. Там, по версии Гришина, он живёт по сей день.
Директор интерната Сергей Юрин заверил:
— Инвалид по фамилии Агапонов в нашем учреждении не жил и не проживает.
После визита в Сосновский интернат нам удалось связаться с Константином Агапоновым. Он попал в дом престарелых после перелома позвоночника. Инвалид рассказал, что и сейчас числится там, но накануне нашего приезда его отправили в больницу лечить пролежни, хотя раньше эту "услугу" ему успешно оказывали в стенах учреждения.
— Вам никто ничего и не скажет. Все боятся директора. Знают: за малейшую критику накажут, — отметил он.
По словам Агапонова, во время последней проверки он отдал представителям прокуратуры своё заявление с жалобой на интернат.
— Я испортил тогда общую картину, и от меня к вашему приезду решили избавиться.
Константин Агапонов подтвердил историю, рассказанную Дмитрием Гришиным:
— Посадили в машину, увезли в Тамбов, бросили без денег, идти было некуда.
По его словам, администрация так поступила с ним за бесконечные попытки жаловаться в различные инстанции. Последней каплей стал его звонок в Департамент здравоохранения Тамбовской области. Тогда Агапонов пытался помочь больному соседу со всеми признаками воспаления лёгких, который три дня лежал с температурой под 40.
После скандала с Гришиными дом престарелых проверила местная прокуратура.
— Факты не подтвердились, — сообщила нам старший помощник прокурора Сосновского района Юлия Попова. — Но сейчас проверка в отношении учреждения продолжается.
Попова подтвердила, что приняла заявление от Константина Агапонова, документ находится на рассмотрении.
В Интернете можно без труда найти рекламу Сосновского дома-интерната: "Персонал учреждения обеспечивает надлежащий уход и комфортное проживание в течение дня. Сотрудники помогают принимать душ. В отделении для незрячих и слабовидящих персонал создаёт все условия для уютного времяпровождения. Организации досуга может позавидовать любое подобное заведение. Организованы клубы по интересам, проводятся турниры по шашкам и шахматам. Имеется библиотека. Старикам оказывается врачебная помощь (регулярные осмотры, обработка пролежней, контроль за приёмом лекарств, перевязки)".
Однако даже за пару часов, проведённых здесь, можно понять: большинство постояльцев действительно здесь не живут, а доживают. Причём в большинстве своём — за свой счёт. Отсутствие претензий не должно обманывать: люди боятся жаловаться. "Вы уедете, а нам здесь жить", — говорят они, оставшись с глазу на глаз. Впрочем, и "революционеры" зачастую лукавят, говоря об избиениях и нечеловеческих условиях. Многие сильно пьют и действия администрации по пресечению проноса в интернат алкоголя воспринимают как посягательство на свободу.
