Алла Гербер на РСН: Никакой войны из-за Су-24 не будет

Д. НАДИНА: Добрый день, у микрофона Дарья Надина, в студии Алла Гербер, президент фонда «Холокост». Здравствуйте, Алла Ефремовна.

А. ГЕРБЕР: Здравствуйте, рада Вас видеть, Дарья.

Д. НАДИНА: После всех сообщений, которые мы услышали, после заявлений президента, у меня есть такое чувство и многих слушателей тоже, что-то в воздухе скапливается, грозовые облака. Вы человек очень опытный, Вы войну тоже видели, у Вас такое чувство есть?

А. ГЕРБЕР: Ту войну я не видела.

Д. НАДИНА: Не русско-турецкую.

А. ГЕРБЕР: К сожалению, Вы правы, мы как-то давно и по-разному живём во время разных войн, это очень тяжело и грустно. Может быть, нет громадной войны, не дай господи как Первая и Вторая мировые войны.

Д. НАДИНА: Мало поколений, которые не застали войн, мы всегда не очень мирно живём. А про ощущения – есть у Вас чувство такое?

А. ГЕРБЕР: Ощущение у меня отвратительное, но оно не сегодня появилось. В последнее время чувство, что в воздухе не хочу сказать, что пахнет войной, потому что это пошло и было бы неправильно, но то, что агрессивное состояние, идущее по разным каналам по разным поводам, безусловно. Наше дорогое общество тоже находится в состоянии повышенной нервозности, его можно понять. В последнее время сложная ситуация с Крымом, когда сначала всё отрицали, а потом признали, что были зелёные человечки, сложнейшая ситуация с Донбассом, когда были активны там, а потом от всего отошли. Но как всё это возбудило людей, которые окончательно запутались! Наконец, наш самолёт, когда сначала были виноваты лётчики, потом сказали про взрыв. Я тогда сидела и слушала – люди перестают что-либо понимать, начинают нервничать. Я же тоже из этого общества, тот самый человек, на которого это всё влияет. Есть какая-то нервозность, не понимают, где правда, а где – нет, да и мы всё время ищем врагов, всё время надо на кого-то обязательно направить наше ружьё, сначала на одних, потом на других – я ненавижу террористов, простите меня за такое эмоциональное непрофессиональное слово. Дорогие слушатели, вы сами можете понять, что для меня ИГИЛ, который хочет уничтожить в первую очередь Израиль, и я их ненавижу. Поэтому ничего, кроме слов отвращения, омерзения и ненависти, у меня нет.

Д. НАДИНА: Алла Ефремовна, Вы говорите, мы ищем врага, чтобы направить ружьё, но вместе с тем есть враги, которых искать не надо, они существуют.

А. ГЕРБЕР: Они часто придуманные.

Д. НАДИНА: Соглашусь, часто придуманные, часто мы сами себя накручиваем. Но давайте разберём Турцию, русско-турецкие отношения, вся наша история была пропитана запахом пороха.

А. ГЕРБЕР: Мы не можем ориентироваться на наши вековые отношения с кем бы то ни было.

Д. НАДИНА: Почему?

А. ГЕРБЕР: Ужас был в отношениях наших с Германией, с немецким фашизмом, я сейчас не буду анализировать сложные отношения сегодня с Германией, но это не значит, что это не может быть дружбы с немецким народом, который во многом был зомбирован при Гитлере, шёл с ненавистью против нас, и всё, что они натворили – страшно подумать. Идут годы, десятилетия, пройдут сотни лет, это не значит, что у нас не должно быть нормальных отношений с Германией, Англией, Францией, с которой была Отечественная война.

Д. НАДИНА: А союзники у нас были исторически, и есть ли они сейчас?

А. ГЕРБЕР: Мы сейчас не будем переворачивать историю, но вчерашние враги становятся друзьями. Вчерашний враг Франция после 1912 года очень скоро стала достаточно близким другом. То же самое когда-нибудь будет с Америкой. Историческое условие, что нужно с кем-то воевать, не дружить, а потом начинаются нормальные отношения – это разные периоды, разные волны.

Что касается произошедшего сейчас – иначе мы далеко зайдём. То, что произошло сейчас, что касается Турции, я думаю, в этом будут разбираться. Такая реакция Владимира Владимировича Путина была подготовлена и обоснована, а теперь, поверьте мне, сядут за столы, за стол, за полстола и разберутся, что на самом деле произошло и цивилизованно уверенно выйдут из этой ситуации. Никакой войны сейчас не будет. Если не выйти сейчас из этой ситуации цивилизованно, значит, это война, а война быть не может, и мы не хотим сейчас совершенно войны. Не наше сейчас дело начинать Третью мировую войну.

Д. НАДИНА: Ни один нормальный человек никогда войны не хочет.

А. ГЕРБЕР: Гитлер очень хотел войны и его сподвижники, многие другие.

Д. НАДИНА: Есть такие мужчины, которые любят копьями потрясать. Нас с Турцией много связывает в экономическом плане, и складывается впечатление, что мы себе этого союзника купили в последние 20 лет, потому что там много наших туристов, денег, газ и прочее. Надо сворачиваться в экономическом плане? Надо продолжать пропускать туристов или закрыть границу?

А. ГЕРБЕР: Это зависит от того, до чего договорятся, а договорятся очень быстро.

Д. НАДИНА: А Ваша позиция какая?

А. ГЕРБЕР: Я думаю, что если спокойно цивилизованно разберутся, кто-то перед кем-то извинится, тогда не надо будет закрывать границы. Или надо расторгать все отношения и воевать. Что значит постоянно закрывать с кем-то границы? Останемся на необитаемом острове? Зачем это надо?

Д. НАДИНА: Погиб лётчик, проверяют информацию.

А. ГЕРБЕР: Это чудовищно.

Д. НАДИНА: Когда с одной стороны гибель человека, а с другой – просто извинения. Соразмерно ли это?

А. ГЕРБЕР: Есть жизнь стран, есть жизнь цивилизаций, есть вообще жизнь, и ужасно, когда её лишается человек. Это всё, действительно, ужасно. Но жизнь идёт дальше, и в ней надо как-то разместиться, надо рассчитывать только на мир, а иначе при сегодняшнем уровне возможностей массовых убийств, уничтожения человечества людоедского, если каждый конфликт, даже такой, какой был сейчас, превращать в войну, то тогда вообще всё кончится. Мир сейчас очень напряжён, все ссорятся друг с другом. Мы знаем, что творит ИГИЛ, что творит терроризм, что происходит с отношениями между странами, никак ни до чего не могут оговориться, все возбуждены, друг друга не любят. Сейчас очень тяжёлая и опасная ситуация в мире, а страшная история с самолётом, конечно, очень усугубила это состояние.

Д. НАДИНА: Фильм «Спасти рядового Райана» – образец американского либерализма, так он подаётся, когда ради одного готов погибнуть взвод, жизнь одного уже значит очень много. Я так понимаю, Вы не поддерживаете эту теорию?

А. ГЕРБЕР: Как не поддерживаю? Для чего же я столько говорила?

Д. НАДИНА: Вы говорите, что можно извиниться, найти компромисс.

А. ГЕРБЕР: Ради этого же не будем сейчас уничтожать мир? Мы будем о нём помнить. Похороним то, что от него осталось, напишем о нём книги, всё сделаем, но массовой войны на уничтожение всего человечества допустить нельзя. «Спасти рядового Райана» – мой любимый фильм. Когда рассказываю о нашей отечественной войне, всегда говорю, что наша жизнь ни черта не стоила, к сожалению. И когда я говорю о сталинских репрессиях, когда человеческая жизнь тоже ничего не стоила, всегда вспоминаю этот фильм. Вы меня просто не поняли, мне даже обидно.

Д. НАДИНА: Отношения, которые сейчас между странами, всё то, что происходит, объединения в разные коалиции, мы с ИГИЛ боремся, параллельно США борется в своей коалиции. У нас сегодня был турецкий журналист, который сказал, что совершенно правильно, что Турция отслеживает передвижение всех наших самолётов, и даже если мы хвостиком где-то зайдём в их воздушное пространство, – а это естественно на взлёте или посадке, это может быть непреднамеренно – он говорит, что тогда они будут отстреливать, и это правильно, потому что они с нами не борются против ИГИЛ, потому что мы боремся с США. По-Вашему, мы можем прийти к компромиссу и объединиться на этой почве?

А. ГЕРБЕР: Я бы этого очень хотела, я всю первую часть только об этом и говорила, что если не объединимся, всё плохо кончится. Достаточно вспомнить, с чего началась Первая мировая война, как всё начинается с какой-то ерунды. Сейчас очень серьёзная опасность в мире этих безумцев, потому что с ними бороться очень трудно, они неуловимые, бродят по странам, их очень трудно выследить. То, что в Израиле сейчас происходит, когда с кинжалами кидаются, – уж так там работает разведка, они не могут выследить всех мальчишек. Там же кидаются с кинжалами 14-летние, 15-летние мальчишки! А там каждый день теракт – это тоже одна из террористических организаций. Не бывает маленьких людей. Я не скажу ни о себе, ни о Вас, ни о ком, что он маленький человек, «мой голос звучал, велик он или мал», как сказал поэт. Я, конечно, за объединение, консолидацию. Это очень трудно, каждый старается как может, и свою спичку в этот стог сена добавляет, иногда непродуманными словами, непродуманными действиями – все тут хороши. Но сейчас, когда есть очевидная реальная открытая опасность, как страшные игиловцы, – она реальна и для всех одинакова. Поэтому та коалиция, эта коалиция, признаки холодной войны на всей планете…

Д. НАДИНА: А Вы приветствовали наши авиаудары по террористам? Тогда общество разделилось, у нас многие слушатели выступали против, говорили, зачем мы туда лезем, нам бы со здравоохранением разобраться.

А. ГЕРБЕР: Я ненавижу слово «лезем», это не моё слово. Там всё тоже непросто, потому что есть Асад, и кто за кого, он тоже не подарок человечеству, прямо скажем, за ним тоже много всего. Тут опять экономические сложности, потому что у нас довольно тесные связи с ним, мы туда немало вложили, пошли поддержать его, а Запад и Америка против него. Хотя было очевидно, что главной мишенью был ИГИЛ, попадали наши бомбы к деревням, маленьким городочкам, пострадали мирные жители, всё это так.

Д. НАДИНА: А разве можно без этого обойтись? Мне этот сопутствующий ущерб, как его называют, дико не нравится, но как можно бороться с террористами и без этого обойтись?

А. ГЕРБЕР: В этом всё несчастье, точечные удары, мы стараемся, и Америка, но у нас тут разлад, надо договориться по поводу этого властителя, в Сирии осталось всего ничего у него, вражда между этими народами. Надо понять, большая группа шиитов, маленькая группа суннитов или наоборот, я каждый раз путаю.

Д. НАДИНА: В Иране много шиитов, в Сирии – много суннитов.

А. ГЕРБЕР: Всем надо это хорошо понимать. Я бы в наших передачах спокойно и популярно объясняла, что, как и почему, где какие народы, кто с кем, это важно понимать, нужно разобраться. Для меня путь к согласию – лучший путь в жизни. Я с детства это исповедую, может, потому что меня так родители воспитали, это не имеет отношения к столь глобальным проблемам, о которых мы сейчас с вами говорим. Тем не менее, была всегда установка договориться, не ссориться, не поворачиваться спиной, не давать по морде, я за это, это моя миссия в жизни. Я очень много езжу, много разговариваю с людьми, пытаюсь примирить очень тяжёлые порой состояния людей.

Д. НАДИНА: Когда всё случилось в Париже, у меня лично первым был шок невероятный, а потом я подумала, какие же у нас крутые спецслужбы, какие они никудышные во Франции, потому что не смогли всё это предотвратить, хотя бы частично, и какие крутые у нас, потому что у нас этого нет.

А. ГЕРБЕР: Давайте плюнем через левое плечо.

Д. НАДИНА: К спецслужбам Вы как относитесь?

А. ГЕРБЕР: Конечно, хорошо, надо их уважать, они же нас защищают.

Д. НАДИНА: Мы много в последние годы говорим о частной переписке в Facebook, о том, что за нами следят – у Вас какая позиция по этому вопросу?

А. ГЕРБЕР: Когда мы говорим о спецслужбах, которые нас охраняют от безумия, каким является терроризм, – а у нас на собственной территории безумия бог знает сколько. Мы знаем, сколько у нас было взрывов, я была в Беслане, это одно из потрясений моей жизни, и забыть это я никогда не смогу. Эта функция наших спецорганов мне понятна, она необходима, нужно следить, знать про телефонные разговоры и знать, за кем следить. Это не значит, что я или Вы, Дарья, или радиослушатели хотим, чтобы нашу переписку или наши разговоры прослушивали, чтобы было то, что было при советском режиме – этого я категорически не хочу. Чтобы лезли мне в душу, ко мне в личную жизнь, постоянно в мои мозги, а я, может быть, думаю, у меня есть свои бессонные ночи, и чтобы в них влезали, я не хочу.

Д. НАДИНА: Это очень сложно. Если уж мы хотим идти навстречу своим спецслужбам, то должны разрешить, пускай по необходимости вскрывают переписки, прослушивают телефоны, но ведь под удар может попасть любой из нас. Если мы им говорим: делайте по необходимости, получается, мы говорим: делайте это с нами по необходимости.

А. ГЕРБЕР: Мы сейчас говорим о терроризме, мы же не говорим о разночтениях, разномыслии.

Д. НАДИНА: Не об этом.

А. ГЕРБЕР: У них есть много данных, за кем они должны следить, кто у них на прицеле, это они делают. Я уже плюнула три раза через левое плечо и постучала по дереву, дай бог, чтобы они и дальше так хорошо работали, как сейчас. Но мы же знаем и то, что было. Я не хочу бросать в них камень, но произошёл и «Норд -Ост», и Беслан, и многое другое.

Д. НАДИНА: В связи со всем тем, что происходит на территории Сирии, в связи с борьбой с ИГ, прозвучали в очередной раз предложения снять мораторий на смертную казнь и применять её по отношению к террористам. Миронов из «Справедливой России» активно на этом настаивает, говорит, что нам нужно ввести смертную казнь для террористов и их пособников без суда и следствия. Смертную казнь вообще поддерживают у нас едва не 90%, мне кажется. Вы в каком лагере?

А. ГЕРБЕР: Это опять говорит о том, в каком состоянии общество. Жажда ещё и смертной казни, все забыли об этих процессах, на которых ничего не разбирали и невинных людей приговаривали к смертной казне. Все забыли, когда сотни тысяч людей были расстреляны, а потом выяснилось, что они должны быть амнистированы, что они ни в чём не виноваты. Мой отец не был расстрелян, он получил только 10 лет, это было в 1949 году.

Д. НАДИНА: И потом был реабилитирован.

А. ГЕРБЕР: Да, конечно, с извинениями. А семь лет жизни в особого режима лагерях… Сейчас не о нём речь, бывают судебные ошибки очень часто, бывает так, что человек находился в зомбированном состоянии, как это делает ИГИЛ, как они заводят людей в свои команды, а как потом человек может освободиться от этого и стать нормальным, получив срок и с ним может работать какой-то умный человек из волонтёров или священник, муфтий. Мусульмане далеко не все террористы, это какая-то жалкая часть, а очень много замечательных людей, Коран – великая книга, как и Библия. К ним могут приходить муфтии, пусть они даже получат пожизненное, но с ними будут работать, и лет через 20, может, они будут амнистированы и выйдут на свет людьми. Это человек, надо всё равно исходить из этого. Да, он чудовище, он убивает, но должен быть суд, и суд должен приговорить его не к смерти, а к тяжёлой мучительной жизни в камере.

Д. НАДИНА: А Вы более жестокий человек, чем те, кто желают смерти. Смерть – это быстрое избавление, а муки – это на десятки лет. Я с Вами согласна.

А. ГЕРБЕР: Я видела один фильм Герца Франка о парне, которого приговорили к пожизненному заключению. Сначала он был как дикий зверь в этой одиночной камере, сколько он читал, сколько думал, потом ему разрешили слушать радио, и он стал слушать только музыку. Затем разрешили, чтобы к нему приходил этот замечательный режиссёр, который с ним подружился и стал его исповедником. Он снимал его очень долго, с момента приговора и лет 15 в камере, и это был совершенно другой человек, человек, с которым бы я хотела дружить. Герц Франк говорил, что это был замечательный, светлый человек, он стал таким. Он вышел в конце концов.

Д. НАДИНА: А почему мы с вами, нормальные люди, которые закон не нарушают, не убивают людей, не насилуют, должны их кормить, содержать, заботиться об их душе?

А. ГЕРБЕР: Я за то, чтобы мы заботились о людях, даже если человек взял в руки ружьё и совершил самое страшное преступление. Я не знаю, в кого я верую, честно говоря, но исповедую, прежде всего, исцеление человека, а не его убийство. Смертная казнь – невозможная вещь, это безумие. Мы знаем, какой она была в нашей стране. Вспомните, люди дорогие, не бойтесь вспомнить!

Д. НАДИНА: У Вас спрашивают, как называет фильм про того мужчину?

А. ГЕРБЕР: Посмотрите в интернете, там все названия есть.

Д. НАДИНА: Я хочу к Франции ненадолго вернуться. Там довольно странная история, потому что общество сейчас не знает, что делать с тремя наркоторговцами, которые были в одном из ресторанов, на которые напали террористы, и они застрелили террористов, хотя они наркоторговцы, в каком-то картеле состоят, тоже правонарушители. То ли их выдавать на суд в Колумбию, то ли прикрыть их, раз уж они спасли какое-то количество людей. Что в этой ситуации делать?

А. ГЕРБЕР: Это сложная ситуация. Юридически как наркоторговцы они подсудны, но совершили человеческий подвиг. Я думаю, в таком случае, если бы я занималась этим делом как юрист, то решила бы, что должен быть суд с присяжными заседателями, которые решили бы, помиловать их или наказать. Присяжные заседатели – это представители общества.

Д. НАДИНА: Они гораздо чаще выносят оправдательные вердикты по сравнению с судьями, это статистика наша.

И ещё про Францию вопрос, на который я и слушатели пытаемся найти ответ: почему это всё произошло именно в Париже?

А. ГЕРБЕР: Это политика Франции, связанная ещё с Алжиром, с Марокко, и всё то, что было когда-то, ещё за это им мстят. Там очень много представителей разных народов, которые туда примчались как беженцы, среди них немало террористов, особенно в сегодняшней ситуации. Вы знаете знаменитую историю с журналом, были наказаны и убиты те, кто нападал, -это ещё и месть. Они готовы в центре Европы сейчас спровоцировать состояние паники, и Франция была для этого удобным местом по тому, сколько у них сторонников. И очень плохо работали их спецслужбы, считая, что обойдётся, но после истории с Charlie Hebdo надо было совершенно по-другому работать. Французы замечательны и легкомысленны.

Д. НАДИНА: Очень много сообщений в поддержку версии о том, что смертную казнь нужно разрешить, снять мораторий. Здесь упоминают и маньяков, которые убили много детей, для которых единственное правильное решение – их покарать. Пишут и про то, что террористов не переделать, что они никогда не станут нормальными членами общества, и их нужно на электрический стул сажать. «Нельзя проявлять милосердие к тем, кто сам лишён этого чувства и способности сострадать, не убивать других», – пишет слушатель.

А. ГЕРБЕР: Эта тема очень сложная. Я была бы готова встретиться с людьми, их послушать. Я не хочу, чтобы жил маньяк, который напал бы, не дай бог, на ребёнка, и я об этом знала. Но ещё раз повторяю: если вернуть смертную казнь, то есть большая опасность, что это станет тем, чем уже было в нашей стране, это большая опасность возврата в историю. К сожалению, развитие любого общества идёт волнами, то вперёд, то назад, и очень много людей могут попасть совершенно ни за что, ни про что, увы, это так. Поэтому нельзя этому дать смертную казнь, и надеяться, что тому, кто ни в чём не виноват, это не грозит.

Д. НАДИНА: Я тоже против смертной казни, но у меня два других основания. Первое: судебная ошибка, у нас суды довольно любопытным образом работают, 97% вердиктов обвинительные. Можно говорить о том, что хорошо прокуроры работают, но тем не менее. И второе, Вы великодушный человек, а я считаю, что они должны страдать 10, 20, 30 лет в тюрьме. Смерть – это же избавление. Вы говорите о том, что они переродятся, мне это неважно, я хочу, чтобы они страдали.

А. ГЕРБЕР: Я говорю, что у меня есть надежда, что кто-то из тысячи, а это много, это тоже спасения рядового Райана, пусть мы одну душу спасём, но спасём.

Д. НАДИНА: Вам приходят сообщения: «Что мы делаем в Сирии?». Видимо, мы не очень развёрнуто ответили, поэтому слушатели спрашивают ещё раз.

А. ГЕРБЕР: Вы же читаете газеты, смотрите телевидение, там вам уже давно объяснили. С одной стороны, там ИГИЛ, а с другой стороны, Асад, поэтому ситуация непростая.

Д. НАДИНА: Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, меня Роман зовут. Если человек становится наркоманом или запойным алкоголиком, у него кругом начинаются проблемы, ему врагом становится жена, мать, на работе начальник выгоняет, он со всеми ссорится. Такое ощущение, что у нас в Кремле засел враг, мы за последнее время рассорились со всеми странами: с Украиной, воевали с Грузией, сейчас влезли вообще непонятно куда.

А. ГЕРБЕР: Роман, это самое простое, это всегда было, к сожалению, в нашей истории, нас ещё вождь и учитель приучил к тому, что во всём виноваты враги, потом выяснилось, что они не враги, а болельщики за нашу страну, те, кого он расстрелял. Не нужно искать врага, те, кто руководит нашей страной, не враги. Они тоже думают, иногда не так, как вам или нам хочется.

Д. НАДИНА: Наш слушатель, наверняка, считает себя демократом, а это предполагает, что нужно подчиняться воле большинства. Видимо, Вам придётся просто подчиниться, с Вами большая часть нашего общества не согласна, дорогой слушатель.

Д. НАДИНА: Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Леонид Полетаев из Москвы. Дорогой Роман, это ответ либераста.

А. ГЕРБЕР: Я не буду с Вами разговаривать, Дарья, переключите.

Д. НАДИНА: Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Виктор. А не кажется ли Вам, как говорил Владимир Ильич, что как раз капитализм без войн не бывает? Все войны, которые Вы перечислили, – это следствие капиталистического способа ведения хозяйств.

А. ГЕРБЕР: У нас был социалистический способ ведения хозяйств, мы тоже в какой-то степени были участниками войны. Это не объяснение. Капиталистический строй – не спасение ото всех бед, Вы совершенно правы, но мы не знаем пока другого строя, который бы вёл к счастью человека.

Д. НАДИНА: Я тоже такого не знаю, и не было такого никогда. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Вадим, Санкт-Петербург. Учитывая Ваши замечания, самое демократическое правление было у Шикльгрубера, у него было 98% поддержки. И он уничтожал целые слои своего населения только потому, что ему позволяли это делать. Согласны?

А. ГЕРБЕР: Правильно. Но это неточное определение демократии.

Д. НАДИНА: Когда мы говорим про этого господина, там явно разговор не о демократии.

А. ГЕРБЕР: Вы правы по факту, но не правы по определению сути.

Д. НАДИНА: Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Вячеслав, Санкт-Петербург. Если Вы так ратуете за террористов…

Д. НАДИНА: Где ж Вы это услышали?

А. ГЕРБЕР: Я не буду слушать такие обвинения.

Д. НАДИНА: Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Юрий. На вашей ленте новостей были сообщения про сбитый самолёт и дальше про то, что озабочены тем, что поливают реагентами обочины – это все ваши права человека.

Д. НАДИНА: Я поясню: сразу после сообщений о том, что произошло на сирийско-турецкой границе, Совет по правам человека высказался не по поводу Турции, они выпустили ноту по поводу того, что у нас реагентами поливают дороги, и это вредно для здоровья человека. Слушатель говорит, что СПЧ немного не о том заботится.

А. ГЕРБЕР: Я думаю, что это было до этого сделано, поэтому не в то время, не в том месте, совпало, к сожалению.

Д. НАДИНА: А если говорить о правозащитниках, у нас довольно часто высказываются слушатели, да и в обществе бытует мнение, что правозащитники не нас защищают, что Вы можете ответить?

А. ГЕРБЕР: В обществе бытуют разные мнение, и те, что враг засел в Кремле, тоже. Общество, к сожалению, смотрит наши каналы, которые часто превращают людей просто в идиотов, я прошу меня простить. Правозащитники наши замечательные, сколько они делают для наших детей, сколько они делают для наших инвалидов, для тех, кто попал в тюрьмы как следствие судейских ошибок, скольких они защищают – я это хорошо знаю. Я хорошо знаю Эллу Памфилову, Федотова и его команду, они действительно много делают днём и ночью, за что вы их обвиняете? Что конкретно вы им вменяете в вину?

Д. НАДИНА: По традиции запускаем голосование, поддерживают наши слушатели Вас по итогам или нет, не вполне с чем-то согласны?

Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, а какой сейчас у нас строй? Социалистический, капиталистический, рабовладельческий?

А. ГЕРБЕР: Хороший вопрос, между прочим. Демократический всё-таки, ближе к нему, так мне кажется.

Д. НАДИНА: Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Я хочу возразить и услышать контраргументы. Сразу начинаются манипуляции по поводу смертной казни, вспоминаются процессы. При Сталине по политическим статьям осуждено 600 человек. Председатель общества «Мемориал», сводя разные статистики и отбрасывая ложные данные,- 8 миллионов за все сталинские репрессии выжить не смогли, это вместе с уголовниками. Через ГУГАГ во времена Сталина прошли 8 миллионов человек. Вопрос: 4 миллиона человек из 40 миллионов доносов, которые были написаны при Сталине, следствие работало так, что одного из десяти осуждало. Западное изуверство.

Д. НАДИНА: Спасибо, но времени крайне мало.

А. ГЕРБЕР: Что я должна отвечать? «Мемориал» наш с вами, и он делает очень много ля того, чтобы восстановить истину, чтобы каждого человека, который погиб от этого безумия, восстановить его доброе имя, чтобы мы с вами его знали.

Д. НАДИНА: Убедить Вам удалось только 21% наших слушателей, 79% не с Вами.

А. ГЕРБЕР: Как много! Спасибо, дорогие друзья, я надеюсь, что мы ещё встретимся. Даже те, кто не со мной, всё равно спасибо.