Директор Гидрометцентра Вильфанд: Метеорологи точнее остальных прогнозистов

М. ШАХНАЗАРОВ: Доброе утро.

М. АНДРЕЕВА: У нас сегодня в гостях заслуженный метеоролог России, директор Гидрометцентра России Роман Вильфанд. Здравствуйте!

Р. ВИЛЬФАНД: Здравствуйте.

М. А.: Мы пользуемся ресурсом "Яндекс. Погода", другими ресурсами, и вы знаете, бывает достаточно приличный разброс. Чем это объяснить?

Р. В.: Вы знаете, у меня удивление такое же, как и у вас. Дело в том, что все прогнозы, которые выпускаются Гидрометслужбой, не только Гидрометцентром, но и другими структурами, хорошо известны. Методология сначала опробирована на семинарах, на центральной методической комиссии внедряется, в сотнях статей публикуется, как в наших академических, так и в зарубежных ведомственных. А вот как выпускаются прогнозы коллег, я не знаю, ни одной научной публикации не видел. Поэтому мне трудно говорить. Да, действительно, разброс бывает, но кому доверять — это вопрос вкуса.

М. Ш.: Я скажу такую вещь, я пользуюсь метеорологическими приложениями в своём мобильном телефоне, у меня их несколько, у них совпадают прогнозы, и на точность я не стал бы пенять.

М. А.: Вот у нас ресурс Gismeteo...

М. Ш.: У меня нет его, я его стёр.

М. А.: ...там как-то всё плохо, если честно.

М. Ш.: А я тебе объясню. Кстати, Роман, поясните, может, вы знаете, Gismeteo был ресурсом, которому многие доверяли, но его многие стёрли, соскочили с него. Что произошло? Они стали давать какие-то неточные прогнозы?

Р. В.: Понимаете, я привык обсуждать, дискутировать на тему, если есть собеседник. А говорить за глаза я как-то не привык и не люблю. Если бы вы пригласили кого-то на собеседование, мне не сложно было бы говорить на эту тему.

М. А.: У нас коллеги по-разному говорят, а как вы говорите: "дожжи" или "дожди"?

Р. В.: "Дожди", так меня учили.

М. Ш.: Я тоже говорю "дожди".

М. А.: Да, но есть педагоги по речи, которые настаивают на вот таком произношении.

Р. В.: Вы знаете, существуют понятия изменения климата, дрейф климата. На самом деле очень многое дрейфует. При приветствии раньше снимали шляпу и дрыгали ножкой, а сейчас говорят "хай", "привет" и так далее. Раньше говорили "булошная", а теперь "булочная". Это дрейф языка.

М. Ш.: Бабушка моя говорила "булошная". А я бы, наверное, сказал всё-таки "булочная".

М. А.: Какое лето по вашим расчётам было и оправдываются ли они пока?

Р. В.: Пока да, мы прогнозировали, что лето будет по температурному фону около и выше нормы, так оно и есть — в июне на 1,7 градуса выше нормы, и в мае примерно такая же аномалия средних значений. Июль, я думаю, на 2,5—3 градуса будет выше нормы.

Не то что прогноз на ближайшие сутки, где физика совершенно понятна, и мы умеем в моделях описывать атмосферные процессы вполне адекватно, соответственно, и прогнозировать на ближайшие дни. А для долгосрочных прогнозов много всего неясного, и невозможно предсказывать погоду с такой же точностью, как на несколько ближайших дней.

Но тем не менее по индикаторам, которые у нас были, весной мы выпустили прогноз, что ожидается неоднородный режим в течение лета, и это подтверждается. Дело в том, что над умеренными широтами существует зональный перенос, когда воздушные массы перетекают с запада на восток. В этом году меридиональные процессы по гребням и ложбинам высокого и низкого давления, воздушные массы перемещаются то с юга на север, то наоборот, соответственно, и температурный режим меняется. В среднем, я уже сказал, что лето тёплое. Но были и холодные периоды с сильными дождями.

М. А.: А по пожарам вы даёте прогнозы?

Р. В.: Да. Мы даём прогнозы по пожарам и в МЧС, и в правительственные комиссии. На европейской части мы прогнозировали, что будет повышенная вероятность 4-го и 5-го класса пожарной опасности, это чрезвычайно высокая опасность, в Северо-Западном, Центральном округе и на юго-востоке европейской территории. Пока этот прогноз правильно осуществляется. На азиатской территории выделяли наиболее опасные с пожарной точки зрения территории, это запад Якутии, Красноярский край, Эвенкия и Забайкалье. К сожалению, пока там бушуют настоящие пожары.

М. А.: Говорят, что как раз от этих пожаров пришла к нам та самая дымка, то, чем мы дышали вчера, позавчера. Город был как будто в таком смоге. А потом сказали, что это какие-то испарения, вроде как. Что это на самом деле такое?

Р. В.: Ну, действительно, дымка, которую наблюдали москвичи, обусловлена двумя факторами. Во-первых, после достаточно мощных дождей, которые наблюдались прошлую неделю, особенно в конце прошлой недели, земля насыщена влагой. А начиная с воскресенья очень тёплая погода наступила на европейской территории, и происходит испарение, но водяной пар бывает в ситуациях, когда фиксируется область высокого давления, он не может подняться очень высоко, потому что существует так называемая инверсия температуры с высотой и создание так называемого запирающего слоя. Поэтому водяные пары поднимаются до определённой высоты — 600—800 метров — и накапливаются там, а солнечные лучи, проходя через эти пары, рассеиваются. Такой оптический эффект дымки — это действительно ухудшение видимости. Не критичное, но всё-таки.

А во-вторых, мы очень тщательно просчитали ретроспективно, подтвердили это данными дистанционного зондирования со спутника, и оказалось, что мелкодисперсные частички продуктов горения от лесных пожаров на севере Сибирского федерального округа, Уральского, действительно, по необычной траектории сначала опускались на Урал и затем с востока пришли в центр европейской России. Я как раз хочу сказать, что ничего критичного и опасного нет, потому что Мосэкомониторинг и наша служба не фиксируют превышения ПДК ни по одному элементу. Но всё-таки да, дисперсная пыль существует, и она создаёт такой эффект.

Какая будет ситуация в ближайшие дни? Поскольку антициклон, особенно в среднем уровне тропосферы, на высоте 5 километров, усиливается, это значит, что будут нисходящие движения, то в ночь на среду или четверг будут преобладать так называемые НМУ, которые будут способствовать накоплению всех газов из выхлопных труб автомобилей, продуктам антропогенной деятельности некоторых предприятий. Они не будут рассеиваться.

М. А.: А может, вы какие-то рекомендации даёте? Всё же это некритичная масса, но мы этим дышим, тоже накапливается в организме вся эта дрянь.

Р. В.: Нет, ну сейчас опасности нет, превышения ПДК нет. Бывают ситуации, когда действительно, за счёт продуктов деятельности человека в атмосфере накапливается большое количество вредных аэрозолей, и антициклональная циркуляция очень сильна, в этих случаях выпускаются рекомендации для производственных, химических структур сократить производство или фильтровать. В общем, рекомендации для промышленности.

М. А.: А они соблюдают? Или рекомендации необязательно соблюдать?

Р. В.: Да. Это рекомендации, за соблюдением которых следим не мы, а надзорные органы.

М. А.: Вопрос от слушателя: "Кто больше ошибается: прогнозисты курса рубля или прогнозисты погоды"?

Р. В.:

Эта служба давно занимается прогнозами, и сейчас все прогнозы базируются на физико-математической базе. Это настоящая и физическая структура, и достаточно сложное решение систем уравнений. Идёт постоянное совершенствование описания процессов методами уравнений математической физики, и эти уравнения вполне адекватны тем процессам, которые происходят в реальной атмосфере за окном, в частности, этого здания.

М. А.: А какая точность краткосрочных прогнозов?

Р. В.: Метеорологи пользуются специализированными оценками, которые рекомендованы Всемирной метеорологической организацией, но на публике их достаточно тяжело объяснять. Поэтому я всегда перехожу на проценты, хотя это очень плохой показатель с точки зрения статистики.

То есть только в одном случае из 25 синоптик ошибается. Кстати, это совершенно противоречит известной шутке, что синоптик ошибается каждый день. Но на самом деле это происходит один раз в 25 дней, и мы стремимся повысить точность прогноза. Но она никогда не будет 100%, потому что атмосфера — это хаотический объект для исследования. Конечно, качество прогнозов будет повышаться. Прогноз будет не оправдываться редко, и очень важно, что синоптики никогда заранее не будут сообщать, когда же он не оправдается — в жизни должна быть интрига.

М. Ш.: Насколько верны народные поверья, приметы, толкования?

Р. В.: Этот вопрос задают настолько часто, что я отвечаю стандартной для себя формулой. Мы проверяли успешность прогнозов по поверьям и приметам, и фактические испытания привели нас к выводу о том, что успешность таких прогнозов совершенно адекватна случайному гаданию.

Но поскольку к слову "народные" нужно относиться с уважением, то вполне возможно, что в предыдущую климатическую эпоху эти методы работали. Сейчас другая климатическая и экологическая эпоха, поэтому они не оправдываются. Поэтому прислушивайтесь к мнению метеорологов.

М. А.: Юрий спрашивает: "Почему погода портится к выходным"?

Р. В.: Дело в том, что многие люди воспринимают погоду эмоционально. Им кажется, что в рабочие дни дождливая погода создаёт рабочее настроение, а к выходным, казалось бы, должно быть солнышко. Мы, метеорологи, люди сухие, пользуемся только нашими архивами данных, и я могу совершенно твёрдо сказать, что погода не связана ни с политическими праздниками, ни с днями недели, ни с религиозными событиями — она сама по себе. Поэтому и в понедельник, и во вторник, и в субботу, и в воскресение дожди повторяются с одной и той же вероятностью. Это просто эмоциональное восприятие.

М. А.: Виктор спрашивает: "Почему так мало метеостанций по стране и зарплата у персонала копеечная"?

Р. В.: Это настоящая проблема. Сейчас у нас 1670 наземных метеорологических станций, и для такой страны это, конечно же, мало. В Китае, например, более 53 000 станций метеослужбы и ещё 17 000 ведомственных структур.

М. Ш.: А у нас?

Р. В.: А у нас 1670 станций.

М. Ш.: Против 53 000.

Р. В.: И ещё есть 3000 гидрологических станций. Но за последнее время мы существенно повысили информированность, представление о событиях в атмосфере за счёт того, что установили радары. Сейчас радары с доплеровским эффектом, и, когда они будут установлены по всей территории России, у нас будет колоссальная информация. И использование спутниковой информации — полное покрытие. Эта информация не сопоставима с тем, что было лет 30—40 тому назад, хотя станций, конечно же, должно быть больше для целого ряда факторов.

Это не только для того, чтобы более точно прогнозировать погоду, но и для того, чтобы оценивать, как мы прогнозируем погоду. Ведь сейчас какая проблема? Мы научились прогнозировать погоду с небольшим шагом — 7—13 километров по всей территории России, а разрешение наблюдательной сети существенно больше — 40—50. И как же оценивать прогнозы, когда мы выпускаем с такой детальностью, а наблюдательные сети не позволяют оценивать? Оценка даёт возможность в хорошем смысле слова "подкручивать" наши модели. Но это действительно проблема.

М. А.: А зарплаты?

Р. В.: Они очень низкие.

М. А.: А до какого уровня, чтобы мы понимали метеорологов?

Р. В.: Средняя зарплата у наблюдателей — 10—12 тысяч.

М. Ш.: А сколько стоит одна полностью оборудованная станция?

Р. В.: Я не готов сообщить эти экономические данные.

М. А.: А кто же тогда будет наблюдателем за такие копейки? Наука под угрозой.

Р. В.: Если говорить о будущем, тут несколько другая перспектива. В Европе, США и других экономически и метеорологически развитых странах, как правило, наблюдателей очень мало. Используются автоматические данные с хорошим временным разрешением через каждые 5—10, а при необходимости с большей дискретностью выдают информацию. И необходимо создавать мобильные группы, которые следили бы за состоянием этих станций. Понимаете, одно дело — Европа и европейская территория России, а вот как быть в Якутии? В общем, есть проблема.

М. А.: Очень часто в заголовках мы слышим "аномальная жара", "ледяной Армагеддон", "погодный колодец", какие-то метафоры, и очень часто это выдают за что-то экстраординарное. Много ли было аномального за это лето? Может, аномальные дожди, может, в Москве была необычная гроза?

Р. В.: Вы абсолютно правильно заметили, так как у меня тоже такое неприятие. Дело в том, что поскольку появилось очень много структур, выпускающих прогнозы погоды, идёт какая-то подстройка под обывателя, может быть, под журналистскую среду — нужно что-то яркое.

Как правило, в метеорологической истории уже очень многое было. Что такое аномалия? Это отклонение. Любая температура, большая даже на полградуса — это уже аномалия. Рекорды... сколько их сейчас начинают фиксировать, чуть ли не каждый день: по давлению, по влажности, температуре. А для чего это? Мне кажется таким образом новые метеорологические образования подстраиваются под журналистскую среду.

М. Ш.: 100%.

М. А.: Внимание привлекают.

Р. В.: Вот нынешнее лето. Конечно, оно не вполне обычное, действительно изменчивость погоды повышенная. Кстати, зимой изменчивость погоды — это нормальное состояние. Летом из-за постоянного действия Солнца происходит демпфирование и похолодание, поэтому изменчивость. Да, в этом году она больше, но ничего такого экстремального. Да, грозы, они бывают летом, ну, дожди.

М. А.: Но была такая гроза, что каждую секунду…

Р. В.: Да, в ночь на 14-е число. Я только дважды в жизни видел подобную грозу и оба раза на Северном Кавказе. Один раз там была так называемая сухая гроза, когда молнии просто летали в воздухе, и ни капли дождя не было, но там была очень высокая температура — 28—30 градусов, и капли в пограничном слое испарялись от такой температуры.

Здесь, в Москве, я действительно не помню такой грозы по количеству молний. Дело в том, что нет приборов или они только-только появляются для того, чтобы фиксировать интенсивность грозы, поэтому у нас нет архивов.

М. А.: А вы её предсказывали, да?

Р. В.: Нет, грозу такой интенсивности не предсказывали. Там был очень аккуратный прогноз, что ночью кратковременный дождь, гроза, усиление ветра до 12—17 м/с. Но, конечно же, грозу такой интенсивности мы не предсказывали.

И, кстати, ливень, который был, тоже не впечатляет — подумаешь, 30 миллиметров, но за один час. Вот когда за один час обрушивается такое количество воды, никакие канализационные и дренажные системы не могут справиться.

М. А.: Спасибо. К сожалению, у нас истекло время, приходите к нам ещё. Сегодня у нас в гостях был Роман Вильфанд, заслуженный метеоролог, директор Гидрометцентра России.