За два года санкций в России уничтожили 50 тысяч тонн запрещённой продукции

 В. СЕЛЕЗНЁВ: Если брать нашу работу с 7 августа 2014 года по 15 августа 2016 года, то у нас был предотвращён ввоз на территории РФ более 1300 товарных партий отдельных категорий товаров общим весом более 50 тысяч тонн. При этом было уничтожено 1500 тонн. И аналогичные цифры у нас присутствуют по взаимодействию с Россельхоз- и Роспотребнадзором.

Полную версию программы "Вперёд" с Валерием Селезнёвым читайте ниже и слушайте в аудиозаписи.

М. ШАХНАЗАРОВ: У нас в гостях начальник главного управления таможенного контроля после выпуска товаров Валерий Селезнёв. Доброе утро, Валерий Иванович.

М. АНДРЕЕВА: Здравствуйте!

В. СЕЛЕЗНЁВ: Доброе утро.

М. Ш.: Какова функция вашего подразделения?

В. С.: Наше подразделение является структурным подразделением Федеральной таможенной службы РФ, осуществляет контроль выпущенных товаров на территории РФ ЕврАзЭС в течение трёх лет. То есть в течение трёх лет мы можем ходить и проверять товары, которые прошли таможенное оформление, подтверждать их законность или незаконность ввоза и принимать соответствующие меры, если продукты вдруг были ввезены незаконно.

М. А.: А сколько по цифрам незаконных товаров вы выявляете?

В. С.: У нас в год проходит порядка 5000 проверок, соответственно, практически все они являются результативными.

М. А.: Сейчас в вашей деятельности что-то изменилось?

В. С.: Нет, сейчас мы работаем в штатном режиме без проблемных вопросов, реализуем защиту экономических интересов родины.

М. А.: Кадровых глобальных перестановок тоже не было?

В. С.: Нет, Федеральная таможенная служба работает в штатном режиме.

М. А.: Тогда давайте начнём с санкционных товаров, потому что людей это волнует. Все понимают, что эти товары есть, они всё равно к нам приходят, потом каждый раз мы всё равно читаем рапорты, что их уничтожают, но, получается, не все. Где здесь есть лазейки?

В. С.: Предыстория. Все мы помним, что начало деятельности было связано с реализацией указов президента и правительства от августа 2014 года, когда были введены специальные экономические меры по обеспечению безопасности РФ. В рамках данной работы Федеральная таможенная служба с иными федеральными органами исполнительной власти как раз занимается вопросом по выявлению и уничтожению санкционных товаров.

В данном случае Федеральная таможенная служба тесно взаимодействует с министерством внутренних дел, погранслужбой, Россельхознадзором и Роспотребнадзором, позволяет достигать наиболее эффективных результатов.

М. Ш.: То есть именно в этой связке вы работаете, и только это позволяет отслеживать всё?

В. С.: Только комплексный подход к реализации данной проблемы позволяет решить её. Может быть, конечно, не в полном объёме, потому что есть и проблемные вопросы. Причём контроль санкционных товаров осуществляется не только на стадии пересечения границы, но также транспортировки, их хранения и реализации на внутреннем рынке и в сетях оптово-розничной торговли.

М. А.: А у вас нет споров между ведомствами?

В. С.: Нет. Наоборот, когда мы выходим на какие-либо мероприятия, объекты контроля планируются заранее, составляются планы, потому что у каждого из ведомств есть свои функциональные обязанности и возможности.

Допустим, мы не можем проводить оперативно ведомственные мероприятия, поэтому в данном случае мы подключаем либо свой правоохранительный блок ФТС России, либо Министерство внутренних дел. В ряде случаев нам необходим функционал Россельхознадзора и Роспотребнадзора.

И когда на какие-то направления мы выходим в комплексе, результат не заставляет себя ждать — намного эффективнее.

М. Ш.: Такой вопрос: я захожу в любой магазин торговой сети или просто в магазин, смотрю — лежит сыр "Сваля", который запрещён к ввозу в Россию, но он свободно продаётся. И не только сыр, а какая-то рыбная продукция и т.д. Как такое возможно? К ввозу в Россию запрещён, а в торговых сетях он спокойно продаётся?

В. С.: В случае наличия таких фактов, когда граждане и организации обращаются с таким вопросом, мы выходим на проверки данных торговых сетей, товар изымается и уничтожается в соответствии с указом президента.

М. А.: При этом ответственность не предусмотрена за продажу?

В. С.: Мы предусматриваем ответственность в соответствии с КоАП и с Уголовным кодексом.

Потому что изначально, когда год существовали санкции, не было нормативно-правовой базы по уничтожению товаров, ввезённых на территорию РФ, а сейчас эта база есть, и это является самым действенным и эффективным инструментом реализации поставленной задачи.

М. А.: Уничтожаете же не вы? Как происходит этот процесс?

В. С.: Уничтожают и сотрудники таможенных органов, и у нас есть договоры со специальными предприятиями, которые занимаются уничтожением сельхозпродукции, мясомолочной продукции. Этим же вопросом могут заниматься представители Россельхоз и Роспотребнадзора, то есть функционал для этого у нас есть.

М. Ш.: Но согласитесь, что сколько мир существует, столько и будет существовать контрабанда. Допустим, взять белорусские потоки — все прекрасно знают, как это делается. Завозятся те же самые креветки или норвежская рыба, идёт подмена инвойсов, сертификатов страны происхождения, меняется маркировка, меняются ящики. Сейчас самый ходовой товар — это немаркированные ящики, можно старые. Люди готовы даже фурами закупать их, и этот поток идёт сюда. Как вы его перекроете? Никак.

В. С.: Могу сказать, в любом случае мы предпринимаем все меры, которые необходимы. Если в данном случае вы берёте белорусское направление, то у нас во всех региональных таможенных управлениях, в шести из них, созданы 35 мобильных групп, которые непосредственно не только в пунктах пропуска, но и на транспортных артериях занимаются проверкой транспортных средств, в том числе с участием Министерства внутренних дел.

Допустим, вы сейчас сказали про Смоленск: мы периодически усиливаем контроль по тем или иным направлениям, и, начиная с 27 июля по 11 августа, были проведены специальные мероприятия с Россельхознадзором, с МВД и с пограничниками. Было выявлено порядка 25 транспортных средств, из них каждое от 15 до 21 тонны, то есть порядка 400 тонн санкционных товаров было изъято. Сейчас в их отношении принимается решение по административным, уголовным делам, и в том числе по уничтожению.

М. Ш.: 25 фур — это немного на самом деле.

В. С.: Понятное дело, но мы все должны понимать, что у нас сейчас нет госграниц, а есть административные границы — это Республика Беларусь, Республика Казахстан. Это порядка 7500 километров. И если белорусская граница более-менее цивилизованно оборудована и функционирует, то на российско-казахстанском участке границы нет наших подразделений, которые стоят на стационарном режиме.

Поэтому мы вынуждены работать с учётом той информации, которую мы получаем от организаций, граждан, от наших смежников, и мы точечно проводим оперативные мероприятия по тем товаропотокам или партиям, которые проходят, и стараемся работать довольно эффективно.

М. А.: То есть можно сказать, что сегодня самое проблемное — казахстанское направление?

В. С.: Мы работаем во всех этих направлениях. Больше проблем от Беларусии или Казахстана — там просто больше протяжённость границ и меньше функциональная обустроенность.

Но при этом могу сказать, что наши коллеги-таможенники как в Беларусии, так и в Казахстане довольно плотно контактируют с нами и при необходимости оказывают нам содействие, в том числе на территории либо Республики Казахстан, либо Беларусии они тоже проводят оперативные мероприятия по выявлению потоков. Потому что как только мы начинаем усиливаться на границе, товаропотоки просто приостанавливаются на территории стран. Поэтому мы подключаем наших коллег, и они на своих территориях выявляют точки скопления транспортных средств, с возможно санкционными товарами.

М. А.: Вы говорите, что граждане помогают. Много таких обращений?

В. С.: Конечно, сейчас их стало немного меньше. Максимальная активность граждан была в 2014—2015 годах, когда действительно приходили обращения от физических лиц, указывались конкретные адреса магазинов, на которые мы выходили и перепроверяли их, потому что нас тоже контролирует прокуратура, и мы обязаны отработать все обращения граждан.

М. Ш.: Беру пример некоторых стран ЕС из Восточной Европы. Там практикуется такой вариант: человек звонит в соответствующие органы и говорит: "Завтра будет проходить фура с сигаретами на таком-то участке границы". Ему говорят: "Окей, мы сохраним анонимность", — и если фуру хлопают, то он получает отчисление до 30%.

В. С.: У нас, к сожалению, такого нет.

М. А.: А надо бы ввести.

М. Ш.: И там это работает, потому что такой товар финансовоёмкий.

М. А.: А вы не выходили с инициативой ввести вознаграждение?

В. С.: Пока нет. Но могу сказать, что здесь больше инициатива идёт не от физических лиц, а от добропорядочных организаций, юридических лиц, у которых страдает бизнес, когда идёт завоз санкционных товаров, идёт нелегальная реализация.

М. Ш.: Ну, это убирают конкурентов.

В. С.: Скажем так, сейчас опять идёт импортозамещение, и наши производители начинают от этого страдать. Поэтому мы стоим не только на защите интересов незаконного ввоза, но, пресекая незаконный ввоз, мы поднимаем рентабельность наших предприятий и даём развиваться нашему производству.

М. Ш.: А если брать Казахстан, работает же сейчас казахская схема? Допустим, я везу яблоки из Польши и в документах указываю, что Россия — страна транзитер, а я вообще везу эту фуру в Казахстан. Фура остаётся в России, документы везутся туда, отбиваются на таможне, как это делалось и будет делаться 100 лет, и всё нормально.

В. С.: Могу сказать, что с такими случаями мы тоже работаем, и у нас есть такие задержания и выявления.

Вы сами понимаете, что всегда будут те люди, которые захотят нарушить закон для получения незаконной выгоды.

М. Ш.: Допустим, я подхожу к таможеннику и договариваюсь: "Ребята, у меня пойдёт фура с тем-то, с тем-то, я готов заплатить столько-то", — покупается смена с одной и с другой стороны. Они говорят: "Окей, хорошо, мы подумаем". На следующий день дают мне ответ: "Да, мы согласны". Как сделать так, чтобы они соглашались? Какие зарплаты им нужны для этого?

В. С.: Про такие случаи я не знаю, но если они есть, они выявляются. У нас есть направление противодействия коррупции, которое с этим довольно эффективно борется, потому что нам в своих рядах не нужны люди, нарушающие законодательство и не уважающие труд своих коллег.

М. А.: А у вас есть цифры по санкционным товарам?

В. С.: Если брать нашу работу с 7 августа 2014 года по 15 августа 2016 года, то у нас был предотвращён ввоз на территории РФ более 1300 товарных партий отдельных категорий товаров общим весом более 50 тысяч тонн. При этом было уничтожено 1500 тонн. И аналогичные цифры у нас присутствуют по взаимодействию с Россельхоз- и Роспотребнадзором.

При этом если говорить про административно-уголовную ответственность, возбуждено порядка 150 административных дел и порядка четырёх уголовных. Здесь мы довольно плотно сотрудничаем с пограничниками, с МВД по разным точкам и объектам.

М. А.: Вы говорите, что есть разные компании, которые занимаются уничтожением продукции, но следят ли за ними, что её действительно уничтожили, а она не пошла куда-то?

В. С.: Сам факт физического уничтожения запечатляется на видео и фото для того, чтобы просто не было подмены понятий и товар случайно не пропал. Здесь мы довольно чётко контролируем и исключаем возможность попадания данного товара на рынок криминальными схемами.

М. Ш.: А сейчас уничтожают и промтовары, и продгруппы?

В. С.: Да. Есть разные способы уничтожения: можно сжечь, можно закопать в землю, раздавить бульдозером. Есть разные способы механического воздействия на готовую продукцию, чтобы привести её в негодное состояние.

М. Ш.: А такой вопрос: допустим, поступает в какую-то из республик бывшего Советского Союза или Восточного блока Европы заказ на 40 Range Rover Sport, и они потихоньку начинают уезжать с улиц, городов. Заказы обычно бывают со среднеазиатских республик или с республик Закавказья, и машины вполне спокойно в контейнерах преодолевают границу ЕС. Заказы иногда выполняются на 100%. Как идёт борьба с этим? Потому что машины переправляются, номера никто уже не перебивает в отстойниках, машины переправляют контейнерами.

В. С.: Все схемы известны таможенным органам, и с ними проводится борьба. Но там тайна следствия, я не буду раскрывать все принципы работы ОРД. Информация поступает, и не только информация — мы проводим свою плотную аналитическую работу. Здесь мы довольно плотно взаимодействуем с МВД, с ФСБ и с нашими иностранными коллегами. Здесь нельзя реализовать такие глобальные проекты только силами Федеральной таможенной службы. Но мы знаем эти темы, работаем с ними и стараемся максимально быстро пресекать, локализовывать их и не давать распространения.

М. Ш.: Если вас послушать, борьба идёт по всем направлениям и довольно успешно. А есть какие-то выкладки по сравнению с таким-то годом? В 90-е можно было спирт затащить, и для этого нужно было дать миллион долларов, чтоб груз прошёл нормально. Сейчас что происходит?

В. С.: Я могу сказать, что мы немного отходим от темы нашей дискуссии. Со всеми схемами, которые вы обозначаете, мы в любом случае разбираемся и боремся. Мы в этой ситуации довольно плотно работаем по борьбе с незаконным оборотным ввозом и с крупным бизнесом. У нас есть соглашение, заключённое с рядом ассоциаций, которые представляют отраслевые интересы, это касается и пищевой промышленности, и товаров народного потребления, общаясь с которыми мы понимаем и анализируем рынок, насколько он становится декриминализированным.

Допустим, один из основных подходов работы Федеральной таможенной службы — это отраслевой подход и применение системы управления рисками, потому что отдельные точечные проверки вряд ли могут привести к какому-то глобальному эффекту, так как это локальный, ни к чему не приводящий эффект.

Поэтому, взаимодействуя с крупным бизнесом, мы начинаем понимать, насколько та или иная отрасль является криминальной, и, конечно же, выходим на те отрасли, которые в данный момент являются проблемными для РФ и российской экономики. Сейчас мы очень тесно начинаем работать с Федеральной налоговой службой. Здесь есть совместные планы, мероприятия, идёт интеграция информационных ресурсов и систем управления рисками. Уже сейчас эта схема работает, и все наши планы по отраслям мы выстраиваем во взаимодействии с Федеральной налоговой службой. Есть определённые отрасли, которые являются наиболее налогоёмкими и наиболее ощутимыми для экономики РФ, и как раз на них мы и выходим. Конечно, есть какие-то отдельные случаи, когда кто-то что-то где-то привёз, но это те вопросы, которые мы разбираем. Здесь надо смотреть на то, как серый или криминальный бизнес влияет на экономику страны.

М. А.: Поступает много вопросов от наших слушателей, и они сводятся к следующему: а почему нельзя не уничтожать товар, а использовать на благо — отправлять в Донбасс, отдавать малоимущим людям? Какова ваша позиция?

В. С.: В данном случае есть указ президента, и мы должны его реализовывать. Если будут другие нормативно-правовые акты, которые определят иную судьбу данного товара, тогда мы будем реализовывать их.

М. А.: А идёт ли дискуссия, поднимается ли этот вопрос?

В. С.: Мы не дискутируем с госорганами, а исполняем. Если по нормативно-правовой базе у нас прописано уничтожение товара, мы должны это делать.

М. А.: А как выбираются способы уничтожения?

В. С.: Они регламентированы, потому что есть товар, который можно уничтожить только механическим воздействием, допустим, сжиганием, а есть, который можно просто закопать, он пропадёт и будет непригоден. Процесс уничтожения возник с наличием проблем санкционных товаров, поэтому под каждую категорию товаров всё прописано — это регламентировано, есть Госстандарт. Завод, занимающийся уничтожением, допустим, твёрдых продуктов, никогда не будет заниматься пищёвкой по технологическим процессам процедур.

М. А.: А вы проходите полиграф?

В. С.: Конечно.

М. А.: А как часто?

В. С.: При необходимости.

М. А.: А есть такой стандарт, что нужно обязательно раз в год?

В. С.: Нет.

М. А.: Слушатели спрашивают, сотрудничаете ли вы с ФСБ, или они отдельно работают, боясь утечки?

В. С.: Мы всегда взаимодействуем с любыми правоохранительными органами при оперативной необходимости. Есть соглашения, протоколы, совместные мероприятия, где мы довольно эффективно работам.

Я бы хотел внести коррективы. Очень много говорится о схемах в адрес таможенников.

Дальше эти люди, как минимум, дискредитируют не только таможенную службу, но и госорганы. Поэтому мы находимся накануне 25-летнего юбилея — 25 октября службе будет 25 лет, — и мы стараемся, чтобы в наших рядах работали достойные люди. И даже у молодёжи, которая просто приходит к нам на работу или поступает в Российскую таможенную академию, мы стараемся формировать положительный образ таможенника как представителя государства, защищающего его интересы в полном объёме.

М. А.: Вы говорили про чипы на шубах. Всё можно будет отслеживать, покупатель в том числе сможет посмотреть. Когда же будет введена эта практика?

В. С.: С 12 августа данное соглашение начинает реализовываться на пять стран ЕС. Мы считаем, что это правильное предложение. В настоящее время это рассматривается как пилотный проект, пока он касается только меховых изделий. На самом деле это не ноу-хау РФ, это является довольно распространённым мировым опытом США, Италии, Беларусии. Определяются группы товаров, которые являются наиболее чувствительными для экономики государства, и по ним может быть проведено маркирование. Если мы с вами говорим про товары народного потребления или продукцию, которая имеет какие-то индивидуальные номера, его можно отследить без маркирования по декларации, по остальным документам. Но если мы с вами говорим про товары, которые не имеют идентификационных номеров, допустим, меховые изделия, то одним из элементов обеления данного рынка будет маркирование.

М. Ш.: Спасибо! В студии был начальник главного управления таможенного контроля после выпуска товаров Валерий Селезнёв.