Вместо Сталина. Кто ещё мог занять место в истории

Ленин был ещё достаточно молодым по меркам политика человеком и, если бы не внезапная болезнь, мог бы править ещё долго. Хотя ему, очевидно, пришлось бы нелегко. После смерти вождя последователи создали культ непогрешимого Ленина, и у большинства людей складывалось впечатление, что Ленин обладал непререкаемым авторитетом в партии и даже члены ЦК слушались его с полуслова.

В действительности всё было совсем не так. Бесспорно, Ленин, как создатель партии, считался самой авторитетной фигурой, но никто не считал его непогрешимым. При Ленине в партии то и дело возникали различные фракции, уклоны, внутрипартийная оппозиция и т.п. А ключевые решения Ленину приходилось буквально продавливать. Например, добиться согласия верхушки партии на революционный захват власти и на подписание позорного Брестского мира Ленину удалось с огромным трудом. Ему пришлось прибегать к разного рода политическим манипуляциям, махинациям, подковерной борьбе и откровенному шантажу. И даже тогда эти решения ему удавалось проводить не с первого раза.

Как видно из исторических документов, оппозиция Ленину существовала всегда. Другое дело, что по одиночке все они не могли бы справиться с таким мастером политических интриг, как Ленин, а объединиться вместе вряд ли смогли бы. И не умри он в 1924 году, как минимум до начала 30-х годов власть Ленина была бы неоспорима. Весьма вероятно, что к этому моменту Ленин бы затеял смену поколений. После революции он вынужден был опираться на старую гвардию, даже на тех людей, с кем давно разругался, но его вынуждал к этому сильнейший кадровый дефицит. Но по мере чисток партии и с увеличением её численности за счёт рабочих масс понемногу стали бы выдвигаться новые кадры, куда более лояльные и не спорящие с Лениным, а потому значительно более удобные и управляемые. Не случайно одной из последних идей Ленина было расширение ЦК за счёт привлечения рабочих — то есть новых людей, которые разбавили бы узкий круг старой гвардии.

Ничего подобного сталинскому 1937 году, скорее всего, не произошло бы, однако отдельные члены старой гвардии могли угодить в опалу и даже вылететь из партии. В известном смысле Сталин был продолжателем политики Ленина, просто довёл все начинания до абсолютной крайности. Именно при Ленине началось тотальное закручивание гаек в политической сфере, когда были окончательно запрещены любые другие политические партии, в том числе и социалистические, а над их лидерами были проведены показательные суды. Именно Ленин взялся за приведение партии к единому знаменателю, добившись запрета на любую фракционную деятельность. Сталин в дальнейшем только расширил и углубил его начинания.

Вполне возможно, что старая гвардия попыталась бы дать отпор стремлению их отстранить. В этом случае у них даже были шансы, если бы они действовали не по одиночке, а объединились против Ленина и, скажем, обвинили его в отходе от марксизма. Культ личности Ленина был создан уже после его смерти, при жизни Ленин обладал авторитетом, но вовсе не считался непогрешимым живым божеством, поэтому отстранение Ленина не выглядело бы кощунством.

По мере расширения и укрепления партии всё больший вес приобретала бы партийная номенклатура. И исход противостояния в этом случае зависел бы от того, кому удастся переманить её на свою сторону. Самым уязвимым местом Ленина была относительная коллегиальность принятия решений. Ленин мог их навязать, но для приличия они почти всегда проводились через голосование в ЦК, Политбюро или на съезде. Чтобы остаться у власти, Ленину пришлось бы либо вести тонкую аппаратную борьбу, либо стать партийным диктатором, сформировав всеми правдами и неправдами безусловно лояльное окружение.

В экономической сфере действия Ленина трудно предугадать, он никогда не отличался постоянством и мог друг за другом выдвинуть два прямо противоположных лозунга. Не исключено, что НЭП не только не был бы свёрнут, но и расширился бы в сторону государственного капитализма. Во всяком случае, Ленин неоднократно положительно о нём высказывался. Однако в политике никакой демократизации бы не произошло, скорее, возможно было дальнейшее закручивание гаек (первый шаг — запрет на фракции — Ленин успел сделать ещё при жизни).

После смерти Ленина Сталин вовсе не входил в круг претендентов на власть. В негласной иерархии он был куда ниже вероятных претендентов на лидерство в партии — Льва Троцкого и Григория Зиновьева. Троцкий официально именовался вождём Красной армии и считался вождём партии № 2 после Ленина.

Троцкий имел все шансы на успех. Он был умён, обладал ораторским талантом и считался очень крупным теоретиком и идеологом, практически на уровне Ленина. Все остальные потенциальные преемники этим похвастать не могли. Однако Троцкого не любили в партии и считали высокомерным выскочкой. Старая гвардия хорошо помнила, как до войны Троцкий и Ленин ругались в эмигрантской прессе. Троцкий пришёл в партию в 1917 году, привёл с собой своих людей из фракции "межрайонцев" и, по сути, оттеснил всех, кроме Ленина.

Троцкий мог удержаться у власти, но ему надо было сделать несколько дел. Во-первых, добиться отмены расширения состава ЦК, из-за которого он и его сторонники оказались в ключевом партийном органе в меньшинстве, или постараться провести туда своих кандидатов. Во-вторых, не дать состояться расширению Реввоенсовета (руководящего органа армии) или хотя бы путём интриг провести туда побольше своих людей, чтобы вновь не оказаться в меньшинстве. В конце концов, Троцкий некоторое время ещё оставался вождём армии, на ключевых постах были расставлены его люди. Теоретически, он мог бы совершить военный переворот, обвинив соперников в предательстве марксизма и ленинизма. Однако на это он не решился, а от аппаратных интриг фактически устранился.

Если бы Троцкий всё же остался у власти, то в общих чертах он повторил бы сталинское правление. Возможно, он был бы чуть менее кровав и до масштабных репрессий 1937 года не дошёл бы, но все задатки диктатора в нём имелись. Не стоит забывать, что первоначально именно Троцкий был инициатором проведения индустриализации.

Троцкий также был сторонником коллективизации, но отрицал необходимость сплошной коллективизации. В его версии кулаков надо было облагать повышенными налогами, а середняков и бедняков стимулировать к кооперации, но без насилия. Однако трудно предугадать, как он повёл бы себя, столкнувшись с массовым низовым сопротивлением его замыслам (а оно однозначно возникло бы). Не исключено, что в конце концов он дошёл бы до тех же насильственных методов, что и Сталин. Во всяком случае, его натура это допускала.

Индустриализация вообще была впервые выдвинута в качестве лозунга Троцким. Идею отъёма средств у деревни для финансирования форсированной сверхиндустриализации первоначально сформулировал сторонник Троцкого Преображенский. За счёт обложения кулаков налогами и принудительной подпиской на госзаймы у них выкачивалась денежная масса. Большинство же крестьян планировалось "стричь ножницами цен". То есть закупать у них хлеб по заниженной твёрдой государственной цене и продавать им орудия труда и необходимые товары по завышенной.

Троцкий, как и Сталин, любил жёсткие и даже жестокие решения. После Гражданской войны он категорично настаивал на всеобщей милитаризации труда, при которой отношения между работниками и работодателями регламентировались военными уставами. Проще говоря, объявлялась трудовая мобилизация. Мобилизованных отправляют куда-нибудь в тайгу рубить лес за хлебный паёк. Отказавшиеся от работы или уклонившиеся от мобилизации рассматриваются в качестве дезертиров с понятными последствиями.

Троцкого не любили в верхушке партии, поэтому конфликт между ним и старой гвардией был неминуем, тем более учитывая весьма амбициозные, но жестокие планы индустриализации. Либо Троцкий стал бы ещё большим диктатором и превентивно разделался с политическими оппонентами (не обязательно убив их, например, изгнав из партии или посадив в тюрьму), либо им бы удалось добиться смещения Троцкого под предлогом, к примеру, жестокой эксплуатации крестьянства.

Григорий Зиновьев возглавлял Коминтерн и был главой Петрограда. Он считался третьим в негласной иерархии. Главной его особенностью было то, что в партийной верхушке он считался наиболее близким к Ленину человеком. Зиновьев на протяжении долгих лет был его доверенным лицом, и в этом и заключалась его главная заслуга. Теоретиком и идеологом он не был. В остальном он был скорее середнячком. Вроде бы, он был неплохим оратором, но в партии имелись и лучше. Он был по-своему хитёр, но были партийцы и более искушённые в аппаратных интригах.

В борьбе за власть он делал всё правильно, совершив только одну, но фатальную ошибку. На роль аппаратного бульдозера, который расчистит для него политическую площадку, он выбрал Сталина, который был на несколько порядков хитрее его. Зиновьев полагал, что Сталин работает в его интересах, борясь с Троцким, но Сталин работал для себя, а Зиновьевым и его громкой фамилией лишь прикрывался до поры.

Если бы ему удалось удержаться у власти, он, вероятнее всего, создал бы свой культ личности по образцу Сталина. Он позиционировал бы себя первым учеником Ленина, его лучшим другом и главным продолжателем его дела. Никакой самостоятельной политической платформы Зиновьев не имел, поэтому предугадать какие-то политические решения трудно. Он писал и говорил очень много, но всё это была трактовка ранее высказанных Лениным идей.

Сохранить власть хотя бы до конца 20-х годов ему было бы очень трудно. В Петрограде он проявлял сталинскую нетерпимость к любой оппозиции и моментально вычищал из городского комитета всех оппонентов. Однако это была региональная история, вдобавок Зиновьеву помогало то, что он был не только региональным руководителем, но и видной фигурой в партийной иерархии. Однако на партийном уровне всё было иначе. В партии были люди умнее, коварнее и решительнее, чем он. Зиновьев явно не обладал непререкаемым авторитетом, особой харизмой или популярностью. Его петроградско-ленинградский клан был безоговорочно ему предан, однако этого было явно недостаточно в масштабах страны. Вероятнее всего, он стал бы временной фигурой и к концу 20-х всё равно был бы смещён более сильными конкурентами.