Эффект Кандинского: молодые художники о работах "отца" абстрактного искусства

Анастасия Цайдер, документальный фотограф, номинант премии Кандинского 2015 года

Моя любимая из доступных в России работ Кандинского — "Композиция VII", висящая в девятом зале Третьяковки на Крымском Валу. Мне кажется, это выдающееся произведение искусства. На полотне изображено множество элементов, сгруппированных в линии и фигуры по диагонали, что придаёт всему произведению ощущение движения, а мягкие органические формы направляют и закручивают это движение. Когда всматриваешься в "Композицию VII", не покидает ощущение, что это "смерч" тебя вот-вот подхватит, поглотит. При этом невозможно понять, где у картины верх, где низ — такой эффект отсутствия края, расширяющихся границ. Я бы сравнила эту работу с космосом: нечто непостижимое и недоступное.

Гедиминас Даугела, студент мастерской видеоарта школы Родченко

В этом произведении он исследует занимавшие его тогда темы библейского апокалипсиса и разрушения, а также спасения и искупления. Когда бываю в Третьяковской галерее на Крымском Валу, обязательно навещаю эту работу.  Стою у произведения и понимаю, что глубинные темы и переживания, поднимаемые Кандинским, являются общими и понятными на эмоциональном уровне для любого зрителя, вне зависимости от культурной принадлежности, социального статуса и прочих маркеров нашего времени.

Илья Федотов-Фёдоров, художник, работающий в направлениях био-арт, микс-медиа и инсталляция

"Композицию VIII" я увидел в Музее Соломона Гуггенхайма в Нью-Йорке.  Я бывал в музее несколько раз, но почему-то никак не удавалось посмотреть эту работу: то толпа туристов-китайцев не давала проходу, то я на лифте проехал этаж, где она висит. С третьей попытки только удалось. Музей уже закрывался, и смотрители начинали выгонять посетителей. Тогда я очень расстроился и сказал по-русски: "Эх… ничего не успел". Вдруг смотрительница, которая только что выгоняла меня на чистом английском, остановилась и тоже перешла на русский: "Ой, а вы русский, а я ещё подумала: так похож на моего внука".  Мы разговорились, она сказала, что музей будут закрывать ещё около часа, потому мы пошли по залам  Кандинского. Остановившись у "Композиции VIII", моя соотечественница рассказала следующее:

— У отца Соломона, Мейера Гуггенхайма, было много сыновей, они унаследовали от него огромные деньги, были бизнесменами и очень известными людьми. Самым невзрачным из них был Соломон — его считали посредственным и несерьёзным. Тем не менее он был богат, и любовница уговорила его создать арт-галерею, чтобы привлечь высший свет и стать не менее уважаемым, чем его братья. Гуггенхайм дал ей денег на галерею, и она начала собирать художников-абстракционистов, одним из которых стал Кандинский. Соломон не интересовался искусством, но, когда он увидел "Композицию VIII", в нём что-то переменилось. Он собрал большую коллекцию работ Кандинского и решил построить в центре Нью-Йорка музей, а в качестве эскиза для архитекторов дал именно эту картину.  Скоро про его братьев забыли, и теперь весь мир знает только одного Гуггенхайма — Соломона.

Я не знаю, правда это или нет, но рассказ смотрительницы я запомнил на всю жизнь, как и картину. Поэтому "Композиция VIII" для меня не просто полотно, за ней я вижу нечто большее, чем эстетическое переживание. В ней Кандинский изобразил хаос и в то же время некий порядок, мне казалось, что я вижу что-то научное, некую схему из биологии. Позже я узнал, что Кандинский действительно использовал биологические и физические схемы и делал зарисовки, наблюдая в микроскоп. 

Миша Мост, художник и граффити-райтер, один из пионеров российского стрит-арта

В 2009 году я на один день оказался в Париже и как-то случайно отправился в центр Помпиду. А там шла ретроспектива Кандинского — так, собственно, впервые, основательно и вживую познакомился с его работами. Я тогда растерялся, не знал, что делать, смотреть или фотографировать, хотя снимать на выставке было нельзя. Но очень уж хотелось  "унести работы с собой". Больше всего удивило, что от картин идёт ощущение, будто они "цифровые", написаны каким-то электронным аппаратом, а не рукой человека. Я был поражён, когда сопоставил годы создания — начало 20-го века — и дух современности, который исходит от работ.  Насколько впереди своего времени шёл этот человек, насколько "выше" был его взгляд, и визуальное восприятие мира. А некоторые его работы, например "Москва своим стилизованным изображением города с высотками и панельными домами вообще немного напомнила стилистику граффити. А была создана в 1916 году...

Алек Петук, художник, музыкант

Я провинциальный художник, искусством начал интересоваться ещё когда жил на малой родине в Ухте, музеев искусств там нет, современного искусства тоже. Эпоха Интернета только начиналась, и ручеёк знаний был скудным, конечно, долгое время я развивался под влиянием искусства модернизма. Больше всего мне нравились Пикассо, Модильяни. Уорхолла я тогда не в состоянии был понять. А Кандинский нам тогда казался слишком "простым". Помню, как уже позже, когда жил в Петербурге, я осознал значимость Кандинского и бежал по Эрмитажу через залы с гобеленами и ногами Суворова, чтобы скорее увидеть его работы. Больше всего мне тогда запомнилась "Композиция VI" это было сильное впечатление. Некоторое время меня увлекал медиум свободной абстракции, но такое увлечение проходит, наверное, любой современный художник. Сейчас, в более зрелом возрасте, он, наверное, не так сильно на меня влияет. Но, например, меня сильно интересует ситуация Американского абстрактного экспрессионизма, лебединая песня модерна и одновременно имперская линия американского искусства. Интересно, что главный теоретик этого направления, Клемент Гринберг, выступал с критикой Кандинского, по всей видимости, за недостаточную плоскостность его картин. Но при этом, конечно, понятно, что без Кандинского никакого американского экспрессионизма бы не было. Мой любимый художник сегодня — Марк Ротко, это как раз скорее линия Кандинского – метафизика возвышенного, а не гринбергианская плоскостность.