Режиссёр Иван И. Твердовский: "В принципе, мы все мартышки"

С Иваном Твердовским мы встретились в фойе отеля "Жемчужина". По его фильмам создаётся впечатление, что за ними стоит седой небритый кореец, известный только прожжённым любителям арт-хауса. Однако в жизни Иван молод, улыбчив и совершенно не похож на создателя остросоциальных драм. Иначе говоря, снимает как фон Триер, а выглядит как Ксавье Долан.    

— Все задают такие серьёзные вопросы, — жалуется мне Иван перед интервью. 

— Ваши фильмы виноваты. Вы поднимаете серьёзные вопросы, вот вам их задают. Это я вас готовлю к тому, что у меня они тоже очень-очень серьёзные. 

— Ладно, давайте начнём. 

— В связи с "Классом коррекции", как и в связи с "Зоологией", постоянно упоминают слово "фрейдизм". Вы на пресс-конференции признались, что узнали о нём только в день премьеры. Это интеллектуальное кокетство?  

— Нет, я безусловно далёк от психоанализа. Мне любопытно, когда люди подходят и говорят слово "фрейдистский". Хорошее слово, мне запало. А так нет, я на самом деле вне этого контекста. 

— Странно. Бертолуччи вот не скрывал своего увлечения. 

— Нет, за моими фильмами не стоит никакой философской школы или литературного направления. Ничего, абсолютно ничего. 

— То есть вы скорее практик, нежели теоретик? 

— Каждый режиссёр должен быть практиком. Это работа, которая делается руками, а не головой. 

— Отлично, значит, у вас своя школа. В таком случае что отличает человека от животных по Ивану Твердовскому?

— За вычетом абстрактного мышления мы, в принципе, все мартышки. На самом деле, об этом моё кино. У каждого из нас есть незримый хвост. У животных явный, а у нас невидимый. Для меня животные гораздо человечнее. В "Зоологии" они мне ближе, чем все персонажи — за исключением, пожалуй, главной героини.  

— Вознесением человека над животным должна заниматься — наряду с другими инстанциями — Церковь. По вашему фильму создаётся впечатление, что она с этой задачей плохо справляется. 

— Я человек не религиозный, не набожный, но верующий. Когда у меня возникают вопросы, я хожу за ответами в том числе и в церковь. Так и моя героиня идёт за ответами по разным инстанциям: в храм, к экстрасенсу, на тренинг, — но никто не может ей помочь. Но это не антиклерикальная история. Не каждый священник является проводником Бога, и в фильме Наталью (главную героиню. — Прим. Лайфа) не принимают вполне конкретные люди. 

— К врачам вы её тоже отправляли. 

— Да, если у тебя вырос хвост, нужно записаться к терапевту, который направит на рентген.   

— Но в фильме он даже снимок не смог сделать.

— К сожалению, у нас есть небольшие проблемы в медицине. Снимок размазывается, ничего не видно. Но без снимка ничего нельзя сказать. А если серьёзно, то в этом тоже есть определённая критика медицинской системы. Вот мы идём к ведунье или мы приходим в обычную поликлинику — результат один. 

— В "Классе коррекции" досталось системе образования, в "Зоологии" — здравоохранению и Церкви. Дальше на политику переключитесь?

— Это будет моя последняя картина, — смеётся Иван. — А вообще политика мне неинтересна. На самом деле я уже четыре года снимаю документальный фильм про ДПС. А так смешно получится: сначала снял про учителей, потом про врачей, затем про ментов... И поехали дальше. 

— За такое и конъюнктурщиком назвать могут.

— Да сколько угодно. Фильм либо развлекает, либо поднимает серьёзные вопросы. Мы — санитары леса. Меня как человека, пришедшего из документального кино, интересуют вопросы, которые касаются всех на бытовом уровне. Мимо социальных тем сложно пройти и закрыться от них невозможно. С ними просто приходится работать и освещать их в какой-то художественной плоскости. Кто-то называет это конъюнктурой — это люди, которые считают, что кино существует в каком-то другом мире. Фильмом можно повлиять на сознание человека и предостеречь его от каких-то ошибок.

— Но вернёмся к политике. Как вы добились поддержки Министерства культуры?

— Здесь нет никакой моей заслуги, это всё талант Натальи Мокрицкой (продюсера "Зоологии". — Прим. Лайфа). Раньше было нормально, когда Минкультуры поддерживало фильмы, которые критикуют власть и затрагивают какие-либо острые вопросы. Сегодня мы видим это всё реже и реже. Хотя это его прямая обязанность. Оно культуры министерство, а мы культурой занимаемся. Тут есть нечто общее.

Нам помог успех предыдущего фильма. У "Класса коррекции" более 50 призов на разных кинофестивалях. В истории российского кино мало таких лент очень мало, их можно по пальцам пересчитать.   

— Так, хорошо, а когда начнутся съёмки третьего полнометражного фильма?

— Сейчас я заканчиваю документальный фильм, над которым мы работали четыре года.

— Про дорожных полицейских?

— Да. А потом, осенью, займусь третьей лентой. Сценарий уже готов, но рассказать о ней пока ничего не могу.

— Даже название?

— Называться она будет "Просо", но всё ещё может поменяться. Пока съёмочный процесс не начался, это всё одни слова.

— Я вчера прочёл, что она будет как-то связана с йогой.

– До чего же все серьёзные! В недавнем интервью я сказал, что она будет о пожарной части. В другом — о йоге.

— Вот вы говорите, а мы потом пишем. Я уже вижу заголовок: "Новый фильм Ивана Твердовского расскажет о йоге в пожарной части".

— А так и напишите. Смешно получится.