Фазиль Искандер: "Я — безусловно русский писатель, много воспевавший Абхазию"

— Я и сейчас думаю, что совесть — самое главное. Мы вслед за Марксом заблудились, считая, что экономика — это базис, а всё остальное — надстройка. Тысячелетний опыт человечества, все религии мира утверждают, что как раз наоборот: именно совесть — базис, а экономика — одна из важнейших надстроек. Вот та же рыночная экономика — она может хорошо работать при более или менее здоровом состоянии базиса. А экономика без базиса совести — это зверинец с открытыми клетками, что мы и видим сегодня у нас.

— Мы знаем, что отдельные люди поддаются воспитанию, но человечество в целом не воспитуемо. Божественный парадокс существования состоит в том, что мы, зная, что человечество не воспитуемо, должны жить так, как будто оно воспитуемо. Иначе наступит хаос. 

— Интеллигентного человека бывает легко обмануть и ограбить в жизни, но настолько же трудно его ограбить в духовном отношении. Потеряв многое, почти всё, культурный человек по сравнению с обычным оказывается крепче в сопротивлении жизненным обстоятельствам. Богатства свои он хранит не в кубышке, а в банке мирового духа. И, многое потеряв, он может сказать, да и говорит себе: я ведь ещё могу слушать Бетховена, перечитать Пушкина и Толстого — значит, далеко не всё потеряно.

— Неумение народа ладить с другим народом есть продолжение неумения ладить человека с человеком.

— Нас ждут трагические неудачи, пока мы не осознаем, что фундаментом  человеческой жизни и целого государства является совесть. Разбуженная совесть — самый грандиозный источник человеческой энергии.

— По-моему, патриотизм — это театр, где вход без билетов. И у каждого зрителя есть шанс стать актёром. Одни именно по этим причинам бегут туда, а другие именно по этим причинам смущаются и проходят мимо.

— Свободный человек — это человек, чуткий к свободе другого, и потому он свободно и непринуждённо самоограничивается. Понять свободу как вещь для собственного потребления — всё равно что сказать: "Я щедрый человек. Я хорошо угостил себя".

— А ведь, в сущности, национальных характеров нет, есть национально окрашенные добродетели и пороки. Иногда они так густо окрашены, что действительно кажутся национальными характерами.

— Вот представим, что знаменитое изречение Ницше "падающего толкни" стало бы государственным законом. Скольких не падающих толкали бы... "Он же не падал, почему ты его толкнул?" — "А мне показалось, что он падает". Марксизм, в сущности, и есть ницшеанство, только без его поэзии. В роли сверхчеловека выступает диктатор. Его главный лозунг: вокруг нас враждебное окружение, мы должны толкнуть их. И толкали как могли. В результате развалились сами, причём без всякого внешнего толчка. Это лишний раз напоминает нам о том, что каждый человек и каждое общество прежде всего должны быть озабочены собственной устойчивостью. Сосредоточившись на мысли о чужой неустойчивости, и отдельный человек, и общество невольно забывают о собственной устойчивости.

— Я — безусловно русский писатель, много воспевавший Абхазию. По-абхазски я, к сожалению, не написал ничего. Выбор русской культуры для меня был однозначен. Наша классическая литература признана всем миром как самая совестливая. Мы редко задумываемся над тем, что это же настоящее чудо: за каких-то 70 лет — с 1820 (начало зрелости Пушкина) до 1890 (зрелость Чехова) — в России была создана поистине великая литература. Европейской культуре на подобный процесс понадобилось почти 500 лет. "Война и мир" и "Братья Карамазовы" — это не только непревзойдённые художественные образцы, в них — суть тысячелетней христианской цивилизации.

— Чтобы овладеть хорошим юмором, надо дойти до крайнего пессимизма, заглянуть в мрачную бездну, убедиться в том, что там ничего нет, и потихоньку возвращаться обратно. След, оставленный этим обратным путём, и будет настоящим юмором.

— Ну а мой Чегем — это тоска по цельной жизни и по цельным характерам. Обломки этой цельной патриархальной жизни я ещё застал в своём чегемском детстве. Из них я строил свой литературный дом. Юмор, ирония, сатира, лирика и сама правда, даже в её высшем смысле, для меня имеют значение только тогда, когда поднимают и укрепляют дух человека. Похожая мысль есть у Мандельштама. Он говорит: если поэзия не лечит, значит, это не поэзия. Ничто так не радует, как если ты вдруг узнаёшь, что твою заветную мысль уже высказал другой. Значит, она объективна.

Источник: РГ, 2011 г. 

О Фазиле Искандере: 

Юрий Крохин, писатель, эссеист, журналист: "Не уставал восхищаться достоинством и простотой, с которыми Искандер держался в любой обстановке, в любом окружении... Он не очень-то жалует нахрапистую журналистскую братию: кто-то когда-то переврал его слова или бездарно сократил, по поводу чего Фазиль Абдулович заметил как бы про себя: "Меня Твардовский не правил...". А в день присуждения ему Государственной премии Российской Федерации диктор радио сообщил, что таковой удостоен абхазский писатель Фазиль Искандер. Вроде бы и не ошибка, но сам Фазиль Абдулович утверждал определённо: "Я — писатель юга России"...

— В молодости я писал только стихи, — рассказывает Фазиль Искандер. — И при этом всерьёз полагал, что буду писать их всю жизнь. Причём длительное время находился под влиянием Маяковского. А прозу начал писать лет в тридцать. Как раз в то время издали Бабеля. Я прочитал и был ошеломлён "Конармией", "Одесскими рассказами". И тогда понял: принципиальной разницы между прозой и поэзией нет. Новеллы Бабеля это, в сущности, стихи в прозе. Выходит, и в прозе можно оставаться поэтом...

Источник: Созвездие Икара.

Павел Басинский, российский писатель, критик: "Фазиль Искандер — драгоценный талант, украшающий наше не слишком прекрасное время… Искандер прошёл свой путь и идёт далее удивительно достойно — внутри современной литературы, которую искушали то власть, то рынок. Он настоящий, живой классик…". "Проза Фазиля Искандера уже давно вышла за рамки просто литературы и стала частью просто нашей жизни. Его Сандро — это уже не только литературный, "бумажный" герой. Он реально живёт в тех домах, где на полках любовно хранятся книги Искандера. И не просто хранятся, но перечитываются. Редкий из живущих ныне писателей удостоен этой чести".

Источник: Фазиль Искандер — писатель, мыслитель, философ.

Константин Кедров, поэт, философ: "Искандера прочитали все, кто умеет читать и смеяться. Между прочим, эти два дара в русской литературе слитны и нераздельны. Искандер верен главной традиции русской классики — найти в человеке человеческое, даже если он никогда человеком не был. Поэтому и кровавые "Пиры Валтасара" воспринимаются, несмотря на весь трагизм, как знакомая сказка. Демагогическая тирада тирана: "Не мы сажаем — народ сажает", — к величайшему сожалению, правда. Если бы народ не хотел, Сталин бы не сажал. Все тираны на самом деле идут на поводу у толпы. В этом секрет их неиссякаемой популярности. Пожалуй, только Искандер разглядел тысячелетние восточные корни сталинского террора…".

Источник: Фазиль Искандер — писатель, мыслитель, философ.