Директор Исаакия: Передать собор РПЦ до конца 2017 года невозможно

— Вы ещё не получали никаких документов, подтверждающих передачу собора Церкви?

— На сию минуту — нет. Хотя я знаю, что такое решение принято, но в виде распоряжения, приказа я не получал. 

— Что сейчас с Сампсониевским собором, который также принадлежал музею-памятнику "Исаакиевский собор" и был передан РПЦ?

— Сампсониевский уже в окончательной стадии передачи, я уже поздравил приход с тем, что они полновластные владельцы собора. Всё, что находится там внутри и представляет собой музейную ценность, осталось головной болью нашего музея. Сейчас он называется музей-памятник "Исаакиевский собор".

Что будет дальше? Мне кажется, тут сообразное сравнение с человеком — если ему отрезать одну ногу, он станет инвалидом, потом руку — станет тяжёлым инвалидом, а если отрезать голову — то это уже не человек, это кадавр (труп. — Прим. Лайфа). В каком состоянии мы сейчас — не знаю. Вряд ли нас умертвят отрублением головы, скорее всего, будут убивать медленно и изощрённо. Ведь нужно кому-то передавать ответственность за предметы Государственного музейного фонда, очень сложное инженерное хозяйство, которое требует профессионального обращения и в которое музей вложил десятки и десятки миллионов рублей собственных доходов. Всё это нужно для того, чтобы "небесная линия" Санкт-Петербурга продолжала существовать. И, кто бы ни правил там в отдельно взятом доме, всё-таки этот дом должен быть гордостью города и страны. А может быть, и мира. 

— То есть вы будете участвовать в процессе передачи лично?

— Мне сейчас гораздо важнее поучаствовать в процессе решения судеб сотрудников музея, потому что это самый сложный вопрос и стоит дороже остальных. 393 человека сейчас работают в музее постоянно, у них 142 несовершеннолетних ребёнка. Плюс 58 сезонных экскурсовода, которые приходят только на летний период. Кто-то, наверное, из технического персонала сможет остаться в переданном здании для того, чтобы его обслуживать. Многие сотрудники работают в соборе десятилетиями, знают его досконально. Они в том числе участвовали в создании новых систем и их эксплуатации. Если их оставят и будут платить им "белую" зарплату и дадут соцпакет, я буду рад. Что касается экскурсоводов — это большой цех высококлассных специалистов — нужно будет решать вопрос. Но они, как мне кажется, чуть более самостоятельны.

Хранительские отделы должны будут перейти к новым условиям, и непонятно, на кого повесят ответственность за предметы Государственного музейного фонда. Это десятки тысяч экспонатов. Часть из них можно эвакуировать на новую площадку, которая не готова. До декабря 2017 года, о котором идут слухи, сделать это совершенно невозможно. В Сампсониевском соборе, в котором мы перевозили всего 141 предмет, мы замучались с оформлением документов. А тут их более 20 тысяч. Это мало с точки зрения любого крупного музея, но это много с точки зрения эксплуатации и самое главное — реставрации. 

— Какие проблемы в этой связи могут возникнуть у нового пользователя, РПЦ?

— Например, выполнение реставрационных планов, которые предписаны Комитетом по охране памятников Санкт-Петербурга. До сих пор музей делал это за счёт собственных средств, полученных от уставной деятельности. Предстоит решить вопрос, на кого теперь лягут эти расходы. Церковь браво заявляет, что она возьмёт на себя все эти расходы. Я чуть-чуть сомневаюсь по одной простой причине — только по росписи живописи на ближайшие 10 лет запланировано работ на 3,5 миллиарда.

Потом — профессиональная часть вопроса. Всё-таки это достояние народа. Я не знаю, есть ли в РПЦ достаточное количество специалистов по реставрации и искусствоведению.

— Что дальше?

— Следующим, за Исаакиевским собором, последует Спас-на-Крови, уж поверьте. Закончится этот процесс, перейдут к такому.

— Вы в отставку не пойдёте?

— Не уверен.