О том, как, проиграв, мы сумели одержать большую победу

Так мы проиграли или выиграли? Если судить по статьям, откликам, комментариям экспертов, то итог вчерашнего матча — наша победа. Судите сами: тех, кто в обиде на нашу сборную по тем или иным причинам, — считаные единицы, большинство же пишут и говорят о невиданном мастерстве и неслыханном упорстве, о новом образе команды, о её блистательных перспективах, поскольку игра открыла новые горизонты. Действительно, мало кто ожидал такого удивительного подъёма, очень многие заранее готовили себя к поражению. Думаю, и вы обратили внимание, сколько человек в социальных сетях за день-два до встречи с хорватами писали, что делают ставку на противника. Не то чтобы эти люди пытались быть реалистами, просто они заранее нарабатывали компенсаторный психологический эффект, отключали надежду, чтобы горечь разочарования не так сильно терзала душу.

Но ведь они оказались правы: формально мы проиграли. Шнур со Слепаковым после первого ставшего для нас успешным футбольного турнира написали песню, смысл которой сводился к нехитрому тезису: стоит вам только снова проиграть — и всё вернётся на круги своя, вас опять начнут полоскать и помоить последними словами. Но не тут-то было.

Почему мы торжествуем так, будто наперекор всему вырвали из рук соперника победу? А всё очень просто: готовились к другому формату поражения, который за годы стал традиционным. Ожидали, что игру, что называется, просрут самым бездарным образом. Дадут некоторую надежду в начале или середине, заиграв на мгновение быстро и точно, а потом команда вновь превратится в бессмысленно передвигающийся по полю курятник, пропускающий всё, что только можно, и окончательно сдуется в финале, утратив всякую способность к сопротивлению.

Ждали позора, а получили блистательный рыцарский турнир с великолепным сюжетом, с воистину героическим напором, с беспримерной силой духа и невероятной волей к победе. Я человек не футбольный, но мне показалось, что хорваты и после первого гола, и во втором добавленном тайме были близки к психологическому слому. Их тренер до матча заявил — за точность цитаты не ручаюсь — что-то вроде: "Россия будет играть так, как мы ей позволим". Думаю, что в этом же были убеждены и игроки сборной. Но вышло не так. Россия заиграла по-своему.

Таким образом, у нас получился проигрыш, которым можно и нужно гордиться, поскольку, с одной стороны, футбол — это всего лишь игра, сегодняшнюю неудачу можно свести на нет будущими победами через год или два, на следующем чемпионате, а вот те качества русской натуры, которые были продемонстрированы нашими игроками, — это есть глубинная Россия, они войдут в национальный фонд наших свершений. С другой стороны, у нас не было сборной — и вдруг она есть. И не просто есть, а входит теперь в пятёрку лучших европейских команд. И это победа не на отдельном матче, а триумфальное возрождение отечественного футбола, получившего в перспективе шанс сильно потеснить на спортивном олимпе признанных фаворитов.

Есть ли у вас ответ на вопрос, из каких неведомых нам глубин вдруг вынырнули эти дремавшие там до поры до времени резервы? Каким образом вдруг, на пустом месте, с отрицательных на самом деле величин возникла эта блистательная, европейского уровня команда? Кто и где её прятал долгие годы? Я думаю, что последние годы стали временем рождения не только сборной России — сама Россия, оказавшаяся в плотном враждебном окружении, под санкциями, проклинаемая и обвиняемая во всех смертных грехах, вынуждена была переродиться.

Та непреклонность, которую явили наши игроки, умение вгрызаться зубами в землю, когда неуверенным и паникующим кажется, что всё кончено (ещё чуть-чуть — и экономика будет разорвана в клочья), стала нашей новой после 90-х прошлого века осанкой. Мы не боимся возражать, опровергать, действовать вопреки, не обращать внимание на прессинг, стоять на своём до последнего. Не есть ли всё это одновременно и точное описание поведения наших игроков во время игры?

За ходом матча следили миллионы. Уверен, что не ошибусь, если предположу, что речь идёт о подавляющем большинстве российских граждан, которые посчитали невозможным пропустить игру вовсе не из-за того, что являются горячими поклонниками футбола. Собственно, я сам такой. Для меня катание мяча по полю не бог весть какое зрелище, однако на сей раз было понятно, что все мы на эти два часа превратимся в единое целое, что от каждого, добавившего свою единичную волю в общую энергетическую сцепку, будет зависеть пронизанность игрового пространства миллионами глаз. Я человек, мало склонный к эзотерике и потому особо не верящий в наличие чистой энергетики, которая рождается из суммирования молитв за победу.

Но я верю в то, что сила духа — в общем неравнодушии, в желании доказать миру что-то своё, настоять на собственной правде. И футбол — это ответ всем изоляционистам, всем, кто ненавидит Россию, а живущих в ней людей представляет себе существами агрессивными, порочными, жестокими и сентиментальными, презирающими свободу и рассчитывающими исключительно на силу как на последний аргумент в любом споре.

Незримое присутствие на поле всего народа, неделимого по возрастам, половым признаком, образовательному цензу и прочим категориям, и стало тем нравственным трамплином, который поднял духовную силу нашей сборной до удивительных высот. Проиграть они могли, поскольку, чего уж греха таить, Хорватия была сильнее, но обязаны были бороться до последней минуты, окопавшись так, как окапывались наши войска в битвах за Москву в начале Великой Отечественной. Именно в этом разгадка удивительной метаморфозы, произошедшей с ребятами. Они проиграли игру, но отстояли русского воина на марше, который не останавливается даже тогда, когда знает, что враг силён и, возможно, в этот раз ему предстоит лечь костьми, чтобы в следующий раз тот, кто поднял знамя, сумел-таки одержать долгожданную победу.

То есть футбол — это лишь один из образов нашего будущего, явленный с такой беспредельной силой и отчаянностью, что в него невозможно не всматриваться с глубокими верой и надеждой: вот мы, значит, какие! И сами футболисты прекрасно знали, чего от них ждут. Они вступили в схватку с противником, превосходящим их мастерством, но в итоге разрыв оказался совсем незначительным — и потому в небе вдруг разошлась надвое завеса и обозначились контуры нашей неизбежной победы.

Точно так же и страна, вступив четыре с лишним года назад в противостояние с Западом, была в полном неведении относительно того, насколько разрушительными для неё окажутся итоги этой войны. Но ощущение, что правда за нами, делало такой выбор неизбежным. А как известно, сила — она в правде. Поэтому мы, конечно, могли и проиграть. И даже где-то обязательно проигрываем, как уступили наши игроки по пенальти. Но это совершенно не мешает нам ощущать себя триумфаторами, поскольку, не покорившись, мы выиграли в первую очередь себя.