Исаакиевский собор преткновения

В пятницу, 13 января, Исаакиевский собор в Санкт-Петербурге закрылся раньше, чтобы избежать беспорядков во время проведения акции протеста против передачи собора в пользование РПЦ. Такое решение принял директор музея Николай Буров.

Споры вокруг собора только набирают обороты, и нам, наверное, ещё предстоит увидеть несколько актов противостояния городских властей, РПЦ и части петербургской общественности. Мы уже слышим слова о "расколе общества", о возможностях новых массовых протестов в Петербурге и т.п.

Этот текст о перспективах такого противостояния. Оценивайте его как попытку описать расстановку сил в начинающемся конфликте.

Но сначала нужно прокомментировать некоторые факты, которые широко разошлись по Интернету и распространяются людьми, вероятно, в Петербурге не проживающими, никогда в нём не бывавшими или бывавшими очень давно. А для нас — местных — они звучат немного дико.

Во-первых, кто-то регулярно возмущается, что из Исаакия убрали маятник Фуко. Вот, дескать, не успели передать — а уже просвещение несёт урон. Спешу вас расстроить: маятник и правда убрали, но 30 лет назад. Так что возмущение слегка запоздало.

Во-вторых, никакого Музея атеизма в Исаакиевском соборе давно нет. В советское время в Ленинграде был Музей истории религии и атеизма, который до 2000 года располагался в Казанском соборе — вплоть до передачи его РПЦ. С 1990 года он называется Государственный музей истории религии, находится на Почтамтской улице и никакого отношения к Исаакиевскому собору не имеет.

Исаакиевский собор входит в музейный комплекс "Государственный музей-памятник "Исаакиевский собор", куда также включены храм Спаса на Крови (собор Воскресения Христова), Смольный собор и Сампсониевский собор. Всё вместе это иногда называют Музеем четырёх соборов. Правда, Смольный собор в 2015 году был окончательно передан РПЦ, и особенных протестов это не вызвало. Кстати, Сампсониевский собор на днях тоже передают церкви — вместе с уникальной коллекцией икон XVIII века.

В-третьих, службы в Исаакиевском соборе и правда идут. Но проходят они в отдельном приделе, и механика доступа верующих в собор устроена так, что скорее затрудняет проход, чем наоборот. Поэтому аргумент о небольшом количестве присутствующих на службах людей не вполне обоснован. Исаакий сейчас всё-таки музей. Он ближе к дворцу, чем к храму, и, каким он был бы, если бы использовался как храм, если бы там горели свечи, шли службы, пел хор, мы с трудом можем себе представить.

Здесь можно провести аналогию с Казанским собором: сейчас, когда храм вернули церкви, его внутреннее пространство "заиграло", раскрылось. Любому посетителю, независимо от его убеждений, очевидно, что храм используется по назначению, согласно замыслу создателей, есть стилистическое единство. Находившийся же там до 2000 года музей в пространство храма вписаться не мог и вызывал ощущение чего-то чужеродного, музею было неудобно, а храма было не видно.

Поэтому, если говорить о драматургии разворачивающихся в соборе событий, возможно, полноценное использование храма именно в качестве храма станет более эффектным и привлекательным для туристов зрелищем, нежели сегодняшняя драматургия музея. В конце концов, для человека иных убеждений церковная служба — интересная и экзотичная ролевая игра, которую добровольцы на бесплатной для посетителя основе разыгрывают в оригинальной декорации. Взглянуть на такое может быть любопытно, особенно если это будет сопровождаться грамотным экскурсионным комментарием. Современные технологии позволяют совмещать церковные службы и туристические экскурсии так, чтобы верующие и туристы не мешали друг другу, — при соблюдении необходимого минимума вежливости и терпимости.

А вот с вежливостью и терпимостью в разворачивающемся конфликте вокруг Исаакиевского собора могут быть проблемы — часть из них видна уже сейчас. Давайте внимательнее посмотрим на стороны конфликта и стратегии, которые они используют. При поверхностном наблюдении может сложиться впечатление, что в конфликте участвуют две группы: сторонники передачи собора в пользование РПЦ и её противники. На самом деле вовлечённых в конфликт групп как минимум семь: три группы сторонников, три группы противников и одна, не входящая ни туда, ни туда.

Первая группа сторонников — региональные и федеральные структуры РПЦ. Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Варсонофий чаще всего упоминается в СМИ как инициатор передачи Исаакиевского собора церкви. С 2014 года — момента своего появления в Петербурге — он проявил себя как энергичный и даже агрессивный борец за церковную собственность и рост доходов церкви на подотчётных ему территориях. Публичных стратегий он скорее избегает, зато зарекомендовал себя как отличный специалист по GR.

Варсонофий умеет налаживать отношения с чиновниками и добиваться своего путём непубличных, теневых взаимодействий. В церковной иерархии он занимает более высокое место, чем предыдущий митрополит Владимир: помимо Санкт-Петербургской митрополии Варсонофий — управляющий делами Московской патриархии, постоянный член и секретарь Священного Синода. Всё это позволяет ему в случае необходимости подключать к решению своих задач и федеральные ресурсы, что мы и наблюдали в случае с Исаакиевским собором.

Вторая группа сторонников — администрация Санкт-Петербурга. Действующая администрация Санкт-Петербурга не скрывает своих симпатий к православию и РПЦ. Если администрация Валентины Матвиенко была в большей степени светской, то позиция Георгия Полтавченко и его подчинённых даёт основания полагать, что в конфликтной ситуации они не сохранят нейтралитет. И если в 2015 году городская администрация отказалась передать РПЦ собор, то сейчас — якобы после прямой устной просьбы патриарха Кирилла — согласилась. Объяснения по поводу причин изменения этой позиции звучат неопределённо — на состоявшейся 12 января пресс-конференции вице-губернатор Мокрецов от ответа на этот вопрос уклонился.

Так или иначе, но, судя по всему, первоначально петербургские чиновники рассчитывали решить вопрос как можно менее публично и включаться в медийное поле начинают только сейчас. Но и теперь у них наблюдаются проблемы с внятной и чёткой доходчивой аргументацией: почему собор нужно передавать, как это повлияет на существующий музей и что получит от этого город и горожане. Происходит путаница и в вопросе финансирования. С одной стороны, вице-губернатор Михаил Мокрецов говорит: "Исаакиевский собор передаётся РПЦ в безвозмездное пользование, его собственником остаётся город. Исходя из этого, мы обязаны будем нести расходы по содержанию Исаакиевского собора как объекта охраны в надлежащем состоянии".

С другой стороны, тот же Мокрецов утверждает: "Церковь будет нести расходы по текущему финансированию, выполнению неотложных реставрационных работ, коммунальных платежей, уборке снега и так далее. Это права, которые по договору возникают у церкви. Санкт-Петербург, как собственник, обязан нести расходы по сложным реставрационным работам с большими объёмами, тратами и ответственностью".

А глава юридической службы Московской патриархии, игуменья Ксения (Чернега), говорит третье: "Что касается финансирования, то этот вопрос наиболее интересен. Если речь идёт о поддержании в надлежащем состоянии самого здания, то это будет, скорее всего, осуществляться за счёт субсидий, выделяемых в рамках той или иной программы. Поскольку это объект ЮНЕСКО, возможно, здесь городские субсидии должны быть задействованы. Я с полной уверенностью сказать не могу, но мне думается, что в рамках федеральной целевой программы "Культура России" финансируются памятники федерального значения, находящиеся в любых формах собственности. Например, если это городская собственность, но памятник имеет федеральное значение, можно и за счёт федеральных субсидий его финансировать. Этот вопрос нужно дополнительно изучить".

Иными словами, дело тёмное и, возможно, вопрос о финансировании или ещё не решён, или решён таким образом, что говорить об этом прямо пока никто не хочет. Так или иначе, нечёткая информационная политика только создаёт дополнительное напряжение в и без того непростой ситуации. Вероятно, если РПЦ и администрация Петербурга смогут сформулировать и эффективно донести до горожан и общественности однозначную понятную версию событий, это уже снизит конфликтный потенциал ситуации и успокоит некоторых противников.

Третья группа сторонников — православная общественность, казаки и всевозможные активисты. В сложившейся ситуации они наиболее активная и громкая группа сторонников передачи собора церкви. Они агрессивно подключаются к большинству обсуждений и обостряют большинство дискуссий. Их приём — ругань и навешивание ярлыков: говорят и о "проклятых совках", которых наконец-то победили, и тут же — о "проклятых либералах", которые всегда против православия. Можно услышать и потрясающий аргумент о "не православный — значит не русский", и дальнейшее раскручивание национального вопроса (иногда не без элементов антисемитизма). Если и стоит ждать обострений, провокаций и столкновений, то именно от них.

Что касается противников передачи собора, то это следующие группы.

Первая группа противников — действующая дирекция музея во главе со своим нынешним руководителем — Николаем Буровым. Буров — народный артист РФ, один из председателей комитета по культуре в администрации Валентины Матвиенко, доверенное лицо Владимира Путина на выборах 2014 года. Музей "Исаакиевский собор" он возглавляет с 2008 года. По словам Бурова, на сегодняшний день в музее работает около 400 человек и их судьба в случае изменения статуса музея неизвестна.

Буров конфликтует с митрополитом Варсонофием довольно давно. Иногда этот конфликт протекал в кулуарах, иногда оборачивался резкими публичными заявлениями. Основной аргумент Бурова в текущем конфликте: передача музея церкви и переход к модели "музей при церкви, а не церковь при музее" приведут к фактической гибели уникального музея, остановке научно-исследовательской и просветительской деятельности, ведущейся на его основе, к распаду трудового коллектива.

Правда, критики утверждают, что из заявленных 400 сотрудников значительная часть — работники реставрационных фирм, с которыми музей заключил договоры, и ничто не помешает эти договоры перезаключить. Также в информационное поле активно вбрасываются намёки на финансовую нечистоплотность директора музея. Борьба за Исаакий в этом свете предстаёт как борьба за перераспределение финансовых потоков, контроль над которыми Буров, по этой версии, хочет сохранить.

Тем не менее, хотя Буров и ведёт активнейшую информационную политику, официальная должность не позволяет ему быть открытым организатором протестов. Напротив, он старается сохранить некоторую дистанцию. Также, судя по внешним признакам, конфликт Николая Бурова и администрации Санкт-Петербурга зашёл настолько далеко, что последняя отказывается даже комментировать слова и аргументы Бурова. Как стороны будут выходить из этого конфликта — не очень понятно, особенно если РПЦ совершит следующий шаг — начнёт бороться за Спас на Крови.

Вторая группа противников — городская интеллигенция и музейное сообщество. Часть городской интеллигенции, журналисты, научные и музейные работники активно включились в протесты. Именно в этой среде призыв "дать ответ обнаглевшим попам" встретил наиболее сильный отклик.

Так, президиум Творческого союза музейных работников Санкт-Петербурга и Ленинградской области уже выразил свою озабоченность сложившейся ситуацией и фактически признал аргументы Николая Бурова о существовании потенциальной угрозы музею. Президент союза — директор Эрмитажа Михаил Пиотровский, его авторитет и связи могут быть серьёзным подспорьем в этом конфликте.

Именно в среде городской интеллигенции вырастают инициативы по медийной и прочей поддержке. В момент, когда я писал этот текст, перед Исаакиевским собором готовился народный сход — его участниками стали в первую очередь представители перечисленных групп. Их сила в способности вести информационные кампании, но в качестве уличных протестующих они до сих пор показывали себя не особенно хорошо.

Кроме того, именно здесь наблюдается некое раздвоение мотивации: на передний план выносится тема судьбы музея, городского бюджета, пользы для города и горожан. Сильным же фоновым сюжетом остаётся противостояние РПЦ. "Попы вконец оборзели" — примерно так здесь принято формулировать. И эта двойная тематизация несколько сбивает с толку, как будто тебе пытаются продать одно под видом другого: так всё-таки речь идёт о борьбе за музей или против РПЦ?

Третья группа противников — оппозиционные политические партии и движения. Именно они попытались возглавить, усилить и организовать поднимающуюся волну протеста. Инициаторами стали Борис Вишневский ("Яблоко"), Максим Резник (Партия роста) и Алексей Ковалев ("Справедливая Россия"). К ним присоединились движение Михаила Ходорковского "Открытая Россия", молодёжное движение "Весна" и ещё ряд городских активистов и инициативных групп.

У всех этих людей свой интерес. Для них конфликт вокруг собора — способ увеличить политический капитал и пополнить число сторонников. Собственных людей у них почти нет, на улицу выводить некого, но можно сыграть на настроениях городской интеллигенции и выступить в качестве организаторов. До сих пор ни одна ставка на раскачивание протестных настроений у петербургской оппозиции не сыграла: даже две громкие темы — рост тарифов на проезд и скандалы вокруг "Зенит-Арены" — вызвали протестный отклик, близкий к нулевому. Передача Исаакиевского собора РПЦ воспринимается ими как новый шанс.

Парадокс в том, что само включение оппозиции в конфликт вокруг Исаакия некоторым образом мобилизовало силы, которые в противном случае могли бы остаться в стороне. Например, петербургская "Единая Россия" при другом раскладе могла бы занять и более скептическую и гибкую позицию. Но разве могут единороссы выступать за то же самое, за что выступает оппозиция? Таким образом, оппозиционеры почти что силой вытолкнули ЕР в лагерь сторонников передачи собора. Так, спикер петербургского Законодательного собрания Вячеслав Макаров уже заявляет, что призывы не передавать собор РПЦ — это разжигание религиозной розни, и мобилизует депутатов-единороссов на поддержку передачи собора.

Есть ли шансы у разворачивания протеста во что-то значимое? В истории современного Петербурга общественность добилась успеха только один раз — в ситуации с "Охта-центром" (он же "Газпром-сити"). Именно тогда удалось объединить силы оппозиционных политиков и городской интеллигенции, у конфликтующих групп получилось помириться и организовать единый фронт противостояния "Газпрому".

Получится ли нечто подобное с РПЦ? Не думаю. Всё дело в разных "образах врага" и иной структуре момента. "Газпром" — крупная богатая госкорпорация. Мало того что богатый в России по умолчанию не прав и всем должен, сама по себе инициатива "Газпрома" по строительству башни выглядела как барский каприз, терпеть который вынужден город.

К РПЦ в обществе отношение куда менее однозначное. Более того, пока у противников передачи так и не получилось создать понятный негативный образ будущего. Ну, хорошо, собор передадут, что в этом страшного? Вот конкретно? Пока все доводы звучат мутно и довольно быстро начинаются разговоры в духе "мы против просто потому, что мы не любим РПЦ". Если превращать вопрос о соборе в референдум о доверии РПЦ — его не выиграть, это понятно уже сейчас.

Кроме того, если в ситуации вокруг "Охта-центра" у сторонников и противников строительства был как минимум паритет (при пассивности федеральных СМИ), то сейчас медийное поле кардинально изменилось. Городские СМИ, которые могли бы поддержать противников передачи, пришли или приходят в упадок, а война в соцсетях ни к чему не приведёт. Правда, у противников пока наблюдается некоторый перевес на федеральном уровне — но исключительно за счёт личных симпатий журналистов и редакций: федеральный центр пока в игру не включился.

Вы спросите: а кто же та самая седьмая группа, не входящая ни в число сторонников, ни в число противников?

Эта группа — все остальные горожане. Потому что пока никто — ни сторонники передачи Исаакиевского собора РПЦ, ни его противники — не смогли вывести конфликт из плоскости разговора о доверии РПЦ в плоскость изменения жизни горожан. Что принципиально изменится для каждого петербуржца после передачи? Что станет лучше? Хуже? Что горожане потеряют? Что нового приобретут?

Вход в собор будет бесплатным. Это пока единственное, что понятно. Именно поэтому горожане в пушкинской традиции безмолвствуют. Вероятно, потому что чувствуют: этот конфликт хозяйствующих субъектов и передвижной цирк разыгрываются не для них.