Съешь меня: наркотики на поле боя

Как славяне варягов на грибы подсадили

Когда речь заходит о храбрых до безумства воинах, первым делом в памяти всплывают берсерки-викинги, закусывающие щитами и бегущие на врага с бесстрашием волков. Этот художественный образ сложился в XVIII веке на основе пересказов саг древних скандинавов, и его частенько связывают с психоактивными веществами, которые берсерки якобы принимали. Обычно под источником таких веществ имеют в виду грибы, а именно мухоморы. Кое-кто даже утверждает, что в появлении берсерков замешаны славяне: это они в своё время, ещё до Крещения Руси, показали путешественникам из Скандинавии обряды, в ходе которых местные жители пили настой на мухоморах, вдыхали невыносимо смрадный дым и приходили в неведомое простым смертным состояние сознания.

Под действие образа бешеного грибника попал и писатель Алексей Константинович Толстой. В "Петре Первом" он поясняет: "Слово берсеркиер, или одержимый бешенством, идёт из глубокой древности, от обычая северных людей опьяняться грибом мухомором. Впоследствии, в средние века, берсеркиерами норманнов назывались воины, одержимые бешенством в бою: они сражались без кольчуги, щита и шлема, в одних холщовых рубахах, и были так страшны, что, по преданию, например, двенадцать берсеркиеров, сыновей конунга Канута плавали на отдельном корабле, так как сами норманны боялись их..."

И всё же, видимо, никакой исключительной роли мухоморы в способностях берсерков не играли. По крайней мере до сих пор нет ни одной археологической находки, которая бы указывала на употребление этих — да и других — грибов древними скандинавскими воинами. И кстати, викингам вовсе не обязательно было отправляться в Россию, чтобы обнаружить волшебный гриб. Представители вида Amanita muscaria (мухомор красный) прекрасно живут в Норвегии и соседних с ней странах, и нет оснований предполагать, что тысячу лет назад они там не росли. А мухоморы в своих обрядах использовали не древние славяне, а сибирские шаманы, и было это не до Крещения Руси, а в XVII–XVIII веках. Даже если их традиции уходят корнями в IX–X века, вряд ли викинги и их соседи так запросто могли добраться до сибиряков, да ещё и вернуться домой сколь-нибудь полным составом.

К тому же выяснилось, что первый современный сторонник "мухоморной теории берсерков" психиатр и невролог Говард Фэбинг плохо знал историю. В своей статье 1956 года "О превращении в берсерка с точки зрения нейрохимии" (On Going Berserk: A Neurochemical Inquiry) он более-менее верно указал эффекты от приёма действующих веществ мухоморов, но составил образ берсерка без ссылок на исторические источники. Фэбинг пользовался не первоисточниками, а довольно поздними пересказами скандинавских саг.

Несколько последовательных переводов древних текстов привели к тому, что берсерки Говарда Фэбинга получили желанные для "мухоморной теории" черты. По свидетельствам неких третьих лиц, которые приводит автор статьи, скандинавские воины после приёма грибного отвара начинали скрипеть зубами и дрожать, а цвет их лица менялся. Это действительно характерно для употребивших мухоморы людей, но в дошедших до нас текстах о берсерках такие симптомы нигде не упоминаются. К тому же у главного действующего вещества "волшебных грибов", мусцимола, есть и побочные эффекты: дезориентация, диарея, обильное потоотделение и головокружение. Вряд ли человек в таком состоянии мог эффективно убивать врагов. Хотя с другой стороны ряд этих симптомов действительно мог напугать врага или по крайней мере вызвать отвращение.

Метамфетамин для рейха

Истории не столь отдалённых от нас времён по определению имеют больше шансов оказаться правдой, чем древние мифы и легенды. Документальные свидетельства, музейные экспонаты, фотографии и, наконец, свидетельства ещё живых людей — всё это может служить доказательством того или иного явления. Например, мы знаем, что в начале XX века опиоиды совершенно спокойно прописывали людям всех возрастов в качестве средства от кашля, а морфин и героин использовали как обезболивающие, в том числе для маленьких детей. Поэтому заявления о том, что солдаты Второй мировой использовали наркотики для повышения работоспособности, кажутся вполне логичными.

Конечно, никто не проводил исследования, сколько миллиграммов психостимулятора содержалось в крови среднестатистического немецкого или американского солдата перед боем, но документальные свидетельства использования ряда наркотиков солдатами тех времён сохранились. Их в свободной форме приводят два автора сравнительно новых книг: немец Норман Олер в нашумевшей The Total Rush ("Третий рейх на наркотиках") и поляк Лукаш Каменски в чуть менее известной Shooting Up: A History of Drugs in Warfare (пока не переведена на русский). Непримиримые сторонники строгого научного подхода могут не беспокоиться: статьи на тему использования метамфетамина и прочих наркотиков солдатами Второй мировой в рецензируемых журналах тоже есть.

Хотя в идеологии нацизма наркотики были под запретом, неустанная работа на благо Родины поощрялась больше. К тому же немецкая компания Temmler Werke выпустила метамфетамин под маркой первитина в качестве лекарства лишь в 1938 году. Данные о его побочных наркотических эффектах ещё просто не успели собрать. Поэтому и сам Гитлер, и подчинённые ему военные регулярно принимали метамфетамин, чтобы долго не спать и работать непрерывно по двое суток подряд.

Несколько германских заводов производили первитин в огромных количествах: с апреля по июнь 1940-го в стране выпустили 35 миллионов таблеток, в каждой из которых содержалось по 3 миллиграмма метамфетамина. Правда, это был пик производства, дальше его объёмы снизились. К концу войны заводы разбомбили, и запасы лекарства быстро закончились. Судя по воспоминаниям лечащего врача Гитлера, пересказанным Норманом Олером, на фюрера это произвело удручающее впечатление. Синдром отмены взял своё, и здоровье Адольфа резко ухудшилось.

Есть предположение, что отсутствие метамфетамина стало одной из главных причин самоубийства Гитлера. Впрочем, первитин употребляла приличная доля жителей Германии, что стало с ними после окончания войны, когда таблетки закончились? К сожалению, за судьбой метамфетаминовых наркоманов сразу после Второй мировой целенаправленно не следили: не до того было.

Огромная проблема первитина заключалась в том, что как боевой стимулятор он часто был провальным. Концентрация и неутомимость солдатам нужны, но без холодного расчёта от них мало толку. Во время осады Ленинграда одна из рот ваффен-СС была вынуждена сдаться в плен советским войскам, и те с удивлением обнаружили, что противнику было нечем стрелять. Частая стрельба и пустые обоймы — верный признак новичков, всего боящихся и чувствующих себя спокойнее при звуках собственных выстрелов. Для солдат самой обученной сухопутной армии мира поголовный синдром новичка был очень странен.

Всё оказалось очень просто: ночью подразделение, бывшее на "винте", "почувствовало" атаку и начало стрельбу в сторону воображаемых врагов. Противника перед ними не было, и все пули ушли в молоко. Подобные инциденты ещё в 1940 году заставили сократить военные нормы расхода с 12,4 до 1,2 миллионов таблеток в месяц. Это сильно смягчило масштаб проблемы.

Союзники на "спидах"

Противники гитлеровской Германии и сами были не без греха. Амфетамин (вещество, очень близкое по строению и свойствам к метамфетамину) употребляли и американцы, и британцы. (Вероятно, он был и у советских воинов, но достоверно выяснить это пока не представляется возможным.) Однако, как отмечает австралийский историк Николас Расмуссен, войска союзников использовали "спиды" не для повышения работоспособности, а для поднятия боевого духа.

Расмуссен делает уточнение: амфетамин и подобные ему вещества безусловно тестировали как средства против утомления, но результаты этих исследований, во-первых, появились поздно, а, во-вторых, они показали, что побочные эффекты перевешивают потенциальную пользу. Поэтому специальных "таблеток от усталости" в случае американских и британских солдат Второй мировой точно не было. Зато было лекарство под названием сульфат бензедрина, и рекламные плакаты середины сороковых продвигали его как средство от депрессии. Под новым названием скрывался старый знакомый — амфетамин.

Бензедрином предлагали лечить не только депрессию, но и так называемый невроз войны. Собственно, психиатры того времени описывали этот невроз как нечто очень близкое к депрессии. Как они считали, состояние стресса во время боевых действий стимулировало у военных выброс адреналина. Такие регулярные выбросы истощали организм и физически, и психически. Амфетамин, по задумке врачей, должен был компенсировать это истощение.

Не стоит думать, что медики в 1940-х считали амфетамин полностью безопасным. Уже тогда распространение этого вещества старались контролировать и в США, и в Великобритании. Тем не менее "спиды" пришлось разрешить солдатам, чтобы им стало психологически легче. Да, только психологически. Исследования того времени показали, что амфетамин не активирует умственные способности: когда испытуемые решали стандартные тесты, они делали это не лучше и не хуже обычного, зато им казалось, что их возможности на небывалой высоте. В тестах, связанных с точными движениями, получалась похожая картина: координация испытуемых не улучшалась, зато они чувствовали себя гораздо увереннее и поэтому в среднем лучше справлялись с поставленными задачами. Выражаясь языком поп-психологии, у них были сняты "мышечные зажимы" и "барьеры неуверенности".

Самое интересное, что по крайней мере одно исследование эффективности "спидов", проведённое прямо во время боевых вылетов, показало, что эти наркотики не слишком сильно изменяют состояние пилотов. Правда, к дизайну того эксперимента у любого учёного возникнет много вопросов. Состояние лётчиков оценивали не по таким параметрам, которые можно количественно измерить, а по их собственным словам.

В 1941–1942 годах Королевские ВВС Великобритании официально провели несколько вылетов под "спидами". Состояние лётчиков оценивал хирург по фамилии Уинфилд. Всего в рамках эксперимента было проведено 14 длительных вылетов для сопровождения подлодок. При этом пилоты находились под действием одного из трёх веществ: амфетамина, метамфетамина или сахара (шарики из него использовали в качестве плацебо). Собрав впечатления участников, Уинфилд пришёл к выводу, что наилучшее самочувствие обеспечивает амфетамин. Странно, что он не сравнил действие "спидов" ни с какими другими психостимулирующими веществами — хотя бы с кофеином.

Рэмбо: первая шмаль

Амфетамин вовсе не покинул американскую армию после Второй мировой. Только в 1966—1969 годах её контингент во Вьетнаме израсходовал 225 миллионов таблеток, среди которых доминировал дексамфетамин. Поэтому если среди прибывавших в армию на гражданке регулярно употребляли амефетамины 3,2 процента, то через год службы их было уже 5,2 процента.

Человек, который одним из первых расшифровал собственную ДНК, создал искусственный организм с минимальным набором генов, стал одновременно яхтсменом и участником войны во Вьетнаме, Крейг Вентер не мог пройти мимо наркотиков. В автобиографии "Расшифрованная жизнь" он пишет об этой щекотливой теме смело и честно. И, конечно, самый активный период употребления наркотиков у него приходится на службу во Вьетнаме.

Случай Крейга Вентера, ныне маститого учёного, а тогда военного низкого ранга, очень типичный для той войны. Как и 25 лет назад, американские солдаты использовали амфетамин, чтобы поднять боевой дух. Но кроме "спидов" на сцену театра боевых действий вышла марихуана. С её помощью, как и пишет будущий молекулярный биолог, солдаты пытались забыться, перестать думать о рвущихся минах, шальных пулях, тропических болезнях и прочих атрибутах войны. Вот только сражаться конопля не помогала. Как обычно, она расслабляла людей, лишая их возможности быстро принимать решения. Это, кстати, однажды сыграло с Вентером злую шутку.

Так что, вероятно, конопля унесла не одну жизнь американского солдата во Вьетнаме. Небольшое, хотя и слабое утешение: все они умерли относительно спокойными.

Итог

Война — состояние непрерывного стресса, а оно вредно для живых организмов. Человек тут не исключение. Стресс нужно постоянно снимать, и наркотики — достаточно действенное средство для такой цели. Правда, как мы видим, и у них масса ограничений, не говоря уж о том, что они вызывают привыкание и сами постепенно разрушают здоровье тех, кто их принимает. Выходит, что пока нет такого вещества, которое реально позволило бы поднять боевой дух, физические и умственные способности солдата. Конечно, окажись человек в эпицентре боевых действий, он вряд ли будет всё время действовать рационально. Скорее он ухватится за любую возможность почувствовать себя лучше. Употреблять наркотики или нет — в данном случае вопрос этики. На войне, как известно, все средства хороши. Но мы вас предупредили: это не только вредно для физического здоровья, но и почти бесполезно для психического.