Британские аналитики: Санкции помогли России укрепить ЕврАзЭС
В последнем докладе крупнейшего британского исследовательского центра Chatham House делается вывод о том, что, несмотря на слабость традиционных драйверов экономической интеграции на постсоветском пространстве и западные санкции, России удалось создать жизнеспособный блок государств из числа своих ближайших соседей.
Британские аналитики из Королевского института международных отношений, в частности, отмечают тот факт, что, хотя "эффект Украины" и имел определённое негативное воздействие на окружающие страны, и членов ЕАЭС в частности, сами по себе события на Украине помогли Москве сцементировать Евразийский экономический союз. Подчёркивается, что последовавшие события в виде антироссийских санкций и падения ВВП, а также девальвация рубля парадоксальным образом помогли России и выявили существенную зависимость от неё стран ЕАЭС, прежде всего в Центральноазиатском регионе: резко подешевевший российский товарный импорт начал активно вытеснять местных производителей с рынков (особенно в нише розницы и торговле продуктами питания), а спад в экономике показал, насколько зависимы эти страны от трудовой миграции в Россию (Киргизия и Таджикистан в первую очередь).
Если брать показатели по Кыргызстану, то зависимость Бишкека от своих соседей наиболее наглядна: почти половина внешней торговли (49,1%) приходится на партнёров по ЕАЭС — Россию и Казахстан (в меньшей степени). До трети национального ВВП формируется от поступлений из-за рубежа в качестве переводов трудовых мигрантов — и именно на примере этого финансового потока можно видеть всю степень зависимости Киргизии от России: по данным российского ЦБ, они уже упали на 46%, с 2,026 млрд долларов в 2014 году до 1,083 млрд долларов в 2015 г.
В докладе, в частности, отмечается, что Россия проявила "удивительную гибкость и дальновидность" при формировании ЕАЭС, заключая двусторонние договоры с бывшими союзными республиками. Вместе с тем британские аналитики указывают на то, что у ЕАЭС не хватает институциональной устойчивости, так как сохраняется существенная свобода в регуляторном смысле и возможность неподчинения единой тарифной и таможенной политике, причём зачастую Россия этим и пользуется. Это, естественно, вызывает определённое недовольство со стороны партнёров Москвы по ЕАЭС, в первую очередь Казахстана, как самого экономически развитого члена альянса после России, однако чрезмерное политическое влияние и перевес именно политического компонента над институциональным, технологическим подходом, характерным для структур Евросоюза, являются скорее преимуществом, особенно с учётом неравномерности развития стран внутри союза.
Специалисты Chatham House указывают также на тот факт, что у постсоветских элит отсутствует явно выраженное стремление к реинтеграции постсоветского пространства и ЕАЭС выступает, с одной стороны, площадкой, где Россия реализует свои якобы гегемонистские планы, а с другой — способом сопредельных государств выбить себе какие-то преференции при поставках углеводородов.
Именно ресурсам, по мнению британских экспертов, ЕАЭС обязан тому, что интеграционное объединение устояло, несмотря на спад в ведущих экономиках блока в результате падения цен на ключевые сырьевые экспертные товары. При этом заявленная исключительно экономическая на данном этапе стадия евразийской интеграции помогла партнёрам Москвы избежать проблем и необходимости полностью солидаризоваться по политическим аспектам украинского кризиса и определения статуса Крыма.
Вместе с тем подчёркивается, что помимо России крупным полюсом интеграции является Казахстан, который, опасаясь роста зависимости от Москвы по политическим вопросам, решил форсировать и поддерживать евразийский проект именно по части экономической унификации. Следует отметить, что многосменные спекуляции и полуофициальные предложения о введении в перспективе единой валюты в рамках ЕАЭС, встречавшиеся ранее Астаной в штыки, после намёков о том, что эмиссионный центр мог бы разместиться в Казахстане, сразу же вызвали изменение риторики казахстанских официальных лиц. Астана, традиционно придерживающаяся сбалансированного подхода к сотрудничеству со всеми своими соседями и партнёрами, включая Россию и Китай, также периодически оглядывается и на Вашингтон, особенно с учётом того, какую роль американский капитал играет в нефтегазовом секторе республики.
При этом если говорить о взаимной торговле между Россией и Казахстаном, являющимися ключевыми членами ЕАЭС, то она демонстрирует падение, так же как и с членами ЕАЭС в целом: по данным комитета по статистике Министерства национальной экономики Казахстана, взаимная торговля со странами ЕАЭС составила за 2016 год 13,6 млрд долларов (снижение к 2015 году — на 16,8%), причём именно доля России упала на 16,2%.
Что интересно, первое место в номенклатуре поставок в Россию из Казахстана занимают минеральные продукты с долей в 21,6%, а вот Россия больше всего поставляет в Казахстан машин, оборудования и транспортных средств — больше четверти в товарной структуре экспорта (25,8%). Показатели с другими странами ЕАЭС ещё более впечатляющи: фактически Москва выполняет функцию технологического хаба на постсоветском пространстве, а российский рынок реально получил новые рынки сбыта и возможности для роста и расширения международной кооперации.
Довольно примечательно, что, несмотря на то что многие аналитики в Европе и США крайне скептически относятся к проблематике евразийской интеграции, ЕАЭС, руководимый Россией, "стал вполне состоявшейся геополитической реальностью", с которой нужно считаться. ЕАЭС, как отмечают британские специалисты, всё же приносит государствам-участникам определённые экономические выгоды, которые, впрочем, проистекают не из отмены тарифов, а, скорее, от возможности снимать нетарифные ограничения путём переговоров на политическом уровне.
Секрет будущего успеха ЕАЭС состоит в том, чтобы и дальше развиваться в сторону некоего аналога, "евразийского клона" Евросоюза, прежде всего в плане всё большей технологизации и бюрократизации (в хорошем смысле слова) процесса принятия решений, и с этим необходимо считаться Европе и Западу в целом.
