Языковая колючая проволока: какие русские слова запрещены в блатном жаргоне
Филолог-русист Владимир Елистратов и адвокат Иван Миронов в эфире Лайфа рассказали о том, какие правила существуют в тюремном арго.
И. ПАНОВ: Давайте вспомним последние, самые интересные слова. Что есть из свежих языковых трендов? Туда проникают интернет-мемы, понятия, связанные с новейшими технологиями? А неологизмы там появляются?
И. МИРОНОВ: Блатной язык очень консервативен. Как правило, новые течения и тенденции принимаются со скрипом или не принимаются вовсе. Блатной жаргон не используется как некая защита информации, он используется как обозначение хозяйственно-бытовых моментов в тюрьме и взаимоотношения сидельцев. Есть русские слова, которые под запретом в тюрьме. Например, "просто так". Если тебе предлагают поиграть в нарды или шахматы "на просто так", тебе предлагают поиграть на задний проход. "Просто так" по-нашему — без интереса. Слова "очередь", "место" — это всё также под запретом, потому что это относится в тюремном понятии к гомосексуалистам. Если ты используешь эти слова, то к тебе возникают вопросы.
И.П.: А как обычное слово "очередь" может приобрести такое значение?
И.М.: В очереди у тех-то. Это сделано для провокаций, чтобы человек, который не знает этих моментов языка, сразу попал под репрессии со стороны сокамерников.
Полную версию программы "Родная речь" с Владимиром Елистратовым и Иваном Мироновым слушайте в аудиозаписи.
И. ПАНОВ: У микрофона Илья Панов. В гостях у меня Владимир Елистратов, филолог-русист, профессор МГУ, доктор культурологии. Мы как раз на стыке лингвистики, филологии, культурологии сегодня находимся — говорим о жаргоне и зоновском, лагерном языке. Пытались во время рекламы и новостей с Владимиром Станиславовичем понять разницу между слоями этого языка. По моему ощущению, этот язык создавался как желание скрыть какую-то информацию от посторонних глаз или ушей. Если это воровской язык или зоновский, какая-то информация должна была передаваться и она должна была быть непонятной всем остальным.
В. ЕЛИСТРАТОВ: Исконно есть такое слово "арго" — это бродячие торговцы, офени так называемые, отсюда "феня" пошла. У них был совершенно засекреченный язык, непонятно почему. Нищие, коробейники и воры — это три вида людей, которые засекречивали свой язык. Но это не только для того, чтобы тебя не поняли. Согласен, есть криптофункция скрытная, она существует. Люди сидят в тюрьме, скучно, поэтому одно из развлечений — язык. Если есть баюны, говоруны, которые умеют рассказать историю, спеть песню, — это интересно, это способ проведения времени. Это так называемые субпассионарии.
И.П.: То есть как форма развлечения изначально?
В.Е.: И первое, и второе: есть и криптофункция, и развлечение. Язык как средство упорядочения и иерархии. Есть этикет при короле.
И.П.: Протокол нынче, да?
В.Е.: Да, там то же самое, только со знаком минус. Эти отношения должны поддерживаться через магические слова, формулы.
И.П.: Вы заговорили про развлечение, и мне вспомнилось развлечение из детства, из младшей школы. Не знаю, как в Москве, детство я провёл в Сибири, и там были распространены "солёные, шепелявые языки", когда после каждой гласной нужно было вставлять букву "с".
В.Е.: После слога, по-моему.
И.П.: И потом снова гласная. Фисилосолосог — слово "филолог". Это странно звучало, но, если ты входишь внутрь этой парадигмы, она становится тебе понятной, и это очень сильно развлекало. Родители не вдавались в подробности, этого не понимали. Это та же функция, она очень инфантильная, тот же генезис.
В.Е.: В детском языке тоже очень жёстко всё: кто-то кого-то опускает, травит. Я недавно выпустил книгу про жаргон капитализма. Язык офиса, например, фантастически похож. Почему мы говорим о примитивизме? В воровском языке мало тем: как своровать, как опустить.
И.П.: Как сходить на ходку, как потом не присесть, или если присел, то как затем существовать.
В.Е.: Каждое из этих полей обслуживается миллионом всяких вариантов, и тут начинается игра. Говорить "убить" нельзя, но есть тысячи синонимов данного слова.
И.П.: Замочить, например.
В.Е.: Мокруха. Столетние слова и даже старше. То же и в офисе. Когда люди попадают в какой-то коллектив, где есть иерархия, топ-менеджеры, а есть не "топы". Множество названий для топ-менеджеров, для офисного планктона: бабушки, олени.
И.П.: Это тема для отдельной передачи, спасибо за идею. Мы просили всех слушателей присылать жаргонные слова, которые внедрились совсем недавно в их жизнь. "Сяб", — пишет слушатель, это "спасибо". Мне незнакомо это слово. "Позязя", — детское что-то, "пожалуйста", "чао" — приветствие. Дмитрий пишет нам: "Как вам слово "жиза", что означает "жизненно" или "очень актуально", реакция на рассказ собеседника".
В.Е.: Забавно, но не понятно, какой это жаргон. По-хорошему, взять все эти слова, зафиксировать, где они используются и в каких ситуациях. Лет через 20—30, когда люди будут изучать, как мы говорили, будут хорошие словарики, информация настоящая, а пока это хаос.
И.П.: А может ли это экстраполироваться из отдельной ситуации, которая произошла у меня в семье: я выношу это на работу в офис, потом это распространяется на компанию, друзей — и дальше это зажило отдельной жизнью?
Раньше фиксировалось на бумагу, а теперь из цифры спускаются вниз.
И.П.: Выходят из Интернета. Денис пишет: "Принять мельдоний" — "выпить". А это уже реакция на интернет-мем. Хочу подключить к нашему разговору Ивана Миронова, человека, к которому мы обратимся как к специалисту, который имел дело с жизнью в застенках. Адвокат, писатель, автор книги "Замурованные: хроники кремлёвского централа". В этой книге он описал своё пребывание в федеральной тюрьме № 1 — в шестом спецкорпусе "Матросской тишины". Иван присоединяется к нам по скайпу. Иван Борисович, добрый день.
И. МИРОНОВ: Добрый день!
И.П.: Вы можете поделиться опытом: какую лексику употребляют в застенках?
И.М.: Конечно, сейчас уже криптофункции жаргон не несёт. То, что мы до сих пор воспринимаем классическим тюремным жаргоном, — на нём уже давно не разговаривают. Если мы возьмём песни Михаила Круга, то он писал песни, руководствуясь справочником НКВД 30-х годов. А сейчас это уже не работает.
Зачастую люди-первоходы используют это как игру в тюрьму.
И.П.: Вот уже пошли жаргонизмы: "люди-первоходы" — те, кто впервые попал в тюрьму, правильно?
И.М.: Да. Которые пытаются себя как-то приподнять.
И.П.: Это функция самоидентификации?
И.М.: Да, это в первую очередь. Во вторую очередь, по каким-то хозбытовым моментам. Есть такое понятие, как "встать на лыжи", что значит "сломиться" из камеры, что само по себе является западло.
И.П.: Давайте декодируем: это значит куда-то уйти?
И.М.: Попросить администрацию, чтобы перевели в другую камеру.
И.П.: Как много времени вы провели в тюрьме?
И.М.: Два года я провёл под следствием, затем был оправдан.
В.Е.: Сколько лет назад это было?
И.М.: 2006—2008 годы.
И.П.: Судя по всему, вы человек, который не был подготовлен к этой жизни: вы не росли на улице, не воспитывались в воровской иерархии, вам это было непонятно. Как вы встраивались в эту иерархию, в эту парадигму? Вы как-то изучали, кто-то вас консультировал или всё приходило с каждым днём?
И.М.: Чтобы это понять, нужна неделя, полное погружение в эту среду.
И.П.: Как с воровским жаргоном быть обывателям, которые не находятся внутри тюремной парадигмы? Использование его уместно?
В.Е.: Многие слова стали общеразговорными. Есть определённый набор, который по сериалам идёт, их все знают, это 200—300 слов.
И.П.: А "первоход" и прочее?
В.Е.: Семантика этих слов очень размыта. Слова мы можем употреблять, но Иван Борисович не даст соврать, немногие понимают значение этих слов. Сейчас мне в голову приходит слово "наблатыкаться" — я слышу это слово от молодых людей, но не могу описать его значение.
И.М.: Это как раз и относится к той категории лиц, которые первый раз оказываются в тюрьме. Им интересна и увлекательна эта атмосфера, они хотят побыстрее набраться новых слов, выражений.
И.П.: Интегрироваться в блат?
И.М.: Да. И это называется "наблатыкаться". Это короткий новый словарный запас, которым они бравируют и которым, уместно или нет, хотят пользоваться. К матёрым уголовникам, авторитетам это не относится.
Это относится, как правило, к низшей иерархии уголовного мира, к шестёркам, которым хочется хоть как-то превознести свой статус, и они постоянно навязчиво используют этот язык. Или это те, кто недавно попал в тюрьму и хотят влиться в сообщество.
И.П.: По моему ощущению, молодёжь использует слово "наблатыкаться" в другом значении.
В.Е.: Натренироваться, набить руку. А вы рассказали этимологию этого слова.
И.П.: Я слышал его в значении скорее "офигеть, оборзеть".
В.Е.: Нет, что-то не так.
И.М.: Не совсем.
И.П.: В ежедневном словоупотреблении мы нарушаем значение этих слов.
В.Е.: Есть иерархия, и каждой из них соответствует определённый психотип, слабый человек петухом становится. Есть соответствие, есть справедливость хоть какая-то в этом? Сильного человека опустят или нет?
И.М.: Если бы каждый слабый человек становился петухом, у нас половина пенитенциарной системы были бы петухами. В принципе в тюрьме оказываются те же психотипы, причём в том же количественном составе, что и в обычном обществе. Это тоже общество, только немного в других условиях. Здесь определяется не только глупостью, слабостью, но и той жизнью, которой жил человек до тюрьмы. Путь в тюрьме является продолжением пути на воле.
И.П.: Иван Борисович, вы адаптировались там, вернулись к обычной жизни, и для вас не составило труда вернуться к обычному лексикону. Когда заключённый выходит, он продолжает использовать лексикон или переходит на нормальный язык? И насколько актуален этот язык людям, у которых не было ходок?
И.М.: Любые натужности очень видны. Если человек не сталкивался с этой системой, с людьми, которые это используют, не вращался там, не сидел, он начинает это использовать в кругу знающих людей, это тут же бросается в глаза, режет слух, и к нему появляются вопросы: с какой стати, кто ты такой, чтобы на этом разговаривать?
И.П.: Если язык определён, определено место этого языка, то использовать его запрещено?
И.М.: Не запрещено, но если ты с блатными начинаешь разговаривать на языке, который ты слышал по телевизору в сериалах, то тебя в лучшем случае засмеют. Использовать ли после тюрьмы? Смотря с кем. Понятно, что в привычном кругу ты это не используешь, от этого надо уходить. Мы по роду профессии, как адвокаты, сталкиваемся с разными людьми, из разных миров — непроизвольно начинаешь разговаривать на этом языке. Не для того чтобы понравиться, подстроиться — это получается естественно. Но я не рекомендовал бы начинать блатовать, использовать жаргонизмы в кругу людей, для которых этот язык родной.
В.Е.: Такая же ситуация везде, первокурсники бравируют своим жаргоном, пятикурсник такого не употребляет.
И.М.: Верно.
Даже общеупотребительные слова — дверь называется тормозом, стол — дубком, кровать — это шконка — они, наоборот, специально переводили на обычный русский язык, чтобы выйти ментально и психологически из решёток и колючей проволоки.
И.П.: Давайте вспомним последние, самые интересные слова. Что есть из свежих языковых трендов? Туда проникают интернет-мемы, понятия, связанные с новейшими технологиями? А неологизмы там появляются?
И.М.: Блатной язык очень консервативен. Как правило, новые течения и тенденции принимаются со скрипом или не принимаются вовсе.
Есть русские слова, которые под запретом в тюрьме. Например, "просто так". Если тебе предлагают поиграть в нарды или шахматы "на просто так", тебе предлагают поиграть на задний проход. "Просто так" по-нашему — без интереса. Слова "очередь", "место" — это всё также под запретом, потому что это относится в тюремном понятии к гомосексуалистам. Если ты используешь эти слова, то к тебе возникают вопросы.
И.П.: А как обычное слово "очередь" может приобрести такое значение?
И.М.: В очереди у тех-то. Это сделано для провокаций, чтобы человек, который не знает этих моментов языка, сразу попал под репрессии со стороны сокамерников.
И.П.: Сложная система, мы попробовали в ней разобраться. Благодарим Ивана Миронова. Владимир Станиславович, подводим итоги. Как можно оценить всё это? Нужен такой язык или нет?
В.Е.: Надо изучать всё, что есть, — это принцип филолога, включая матерную брань и всё что угодно.
И.П.: С Иваном Мироновым согласимся: не зная — лучше не употреблять.
В.Е.: То, что он деградирует, что происходят очень сильные изменения в языке и он становится менее интересным, чем было 50—100 лет назад, это очевидно.
И.П.: Благодаря Интернету, доступности языка.
В.Е.: Благодаря распаду воровской иерархии, которая была чёткая и ясная в XX веке, сейчас она не там.
И.П.: С трепетом давайте относиться к любому языку и к любой лексике, которую мы употребляем. Надо быть с ней аккуратнее — это мы точно поняли сегодня. Спасибо вам, до свидания.
