"Столярный клей был нашей едой". Непридуманные истории от тех, кто пережил блокаду Ленинграда

Юрий Квятковский блокаду встретил десятилетним мальчишкой, но держать оборону города помогал наравне со взрослыми. Отец погиб на фронте, в осаждённом Ленинграде Юра оставался с мачехой. Помнит, как постоянно думал о еде и везде искал хоть крошку хлеба. Однажды за две серебряные ложки выменял небольшой кусок лошадиной шкуры, который они вместе с мачехой ели почти две недели. Эвакуироваться смог только со второй попытки по льду Ладоги.

А Людмиле Ширкуновой к началу блокады было всего три года, но она хорошо помнит, как один за одним умирали её родные. Отец погиб на фронте, дядя — от голода, брат — от брюшного тифа. В памяти навсегда — постоянные мысли о еде, боль в желудке, промозглый холод в нетопленой квартире. Её по спискам Красного Креста эвакуировали по Дороге жизни.

Марк Уманский родился в Ленинграде за два года до блокады. Вспышки в памяти в основном о лютом чувстве голода: как жевали восковые и стеариновые свечи, как горожане съели всех кошек, собак и даже крыс. Он до сих пор хранит плитки столярного клея, из которого варили и ели студень, и уж точно никогда не позволит выбросить даже самый маленький кусочек хлеба.