Выход из ОДКБ и сдача Карабаха: какую игру затеял Ереван против Москвы 25 мая

Премьер-министр Армении Никол Пашинян продолжает делать сомнительные по сути, но абсолютно предсказуемые с точки зрения своих целей и задач, заявления. Он ещё раз выразил готовность сдать Карабах Азербайджану, заявив, что готов признать эту территорию азербайджанской в том случае, если ему дадут гарантии защиты прав армянского населения этой самопровозглашённой республики (что, конечно, ему на словах и дадут — однако на деле выполнять не будут). Кроме того, он снова заговорил о возможности выхода Армении из ОДКБ, поскольку его не устраивает, как организация выполняет свои функции (что и неудивительно — ОДКБ не может защищать Армению от азербайджанского вторжения в ситуации, когда сам Пашинян её не защищает).

В Кремле, однако, на требования и сентенции армянского премьера реагируют спокойно. По словам пресс-секретаря президента РФ Дмитрия Пескова, Москва продолжит диалог с Ереваном даже после слов Пашиняна о ОДКБ. И там есть о чём говорить.

Так, 19 мая в Москве прошли переговоры между министрами иностранных дел России, Армении и Азербайджана (в трёхстороннем и двустороннем форматах). По словам главы российского внешнеполитического ведомства Сергея Лаврова, шла работа над заключением армяно-азербайджанского мирного договора и удалось приблизить понимание обеих сторон к общему видению. И 25 мая эта работа, вероятно, продолжится на новых трёхсторонних переговорах в Москве, но уже на более высоком уровне — глав государств. "Там будут и Евразийский экономический форум, и заседание Высшего Евразийского экономического совета в Москве. И мы рассчитываем, что и президент Алиев, и премьер-министр Пашинян будут в Москве", — заявил пресс-секретарь российского лидера Дмитрий Песков.

Казалось бы, всё правильно и хорошо. Идёт поступательный процесс к мирному договору, новые переговоры нужны и важны. Однако в данном конкретном случае важен не только договор, но и то, какие у него будут последствия для третьих игроков, а также то, где он обсуждается.

Дело в том, что на сегодняшний день цели и армянского, и азербайджанского руководства в отношении России совпадают. Оба игрока хотят минимизации или даже ликвидации российского присутствия на Южном Кавказе (в том числе и физического в Армении в виде вывода российской базы, а также выхода Еревана из российских интеграционных и оборонных структур). Причём хотят прежде всего в интересах внешних игроков.

Так, Азербайджан действует в основном в пользу своего турецкого союзника. Удаление России с территории Южного Кавказа сделает весь регион сферой влияния Турции. И Азербайджан, и Грузия, и даже Армения станут в этом случае турецкими протекторами. Более того, Турция сможет использовать Южно-Кавказский регион как для давления на региональных абонентов, тех же Россию и Иран (который рассматривает турецкий контроль над регионом как экзистенциальную угрозу, поскольку турки, по его мнению, будут разжигать азербайджанский национализм в северных иранских провинциях), так и как плацдарм для проникновения в Среднюю Азию.

Что же касается армянского руководства, то оно действует исключительно в рамках интересов западных друзей премьер-министра Никола Пашиняна, заинтересованных в максимальной изоляции ослабления России. И если в случае с Азербайджаном турецкие интересы хотя бы частично совпадают с азербайджанскими, то в Ереване западные интересы прямо противоречат армянским национальным. Армения не хочет становиться турецким протекторатом и терять экзистенциальное для неё экономическое сотрудничество с Москвой. Однако нынешнее армянское руководство, которое системно с момента своего прихода к власти после переворота 2018 года вело русофобскую политику, национальные интересы не особо заботят.

Для удаления России с территории Южного Кавказа оба игрока готовы заключить соответствующее соглашение в рамках армяно-азербайджанского регулирования. Соглашение, которое будет означать полный отказ армянского руководства не только от контроля за Нагорным Карабахом, но и от защиты проживающих там армян. Это соглашение повлечёт за собой не только вывод российских миротворцев, но и целый вал обвинений России в том, что она бросила армянское население Нагорного Карабаха — самое пророссийское, по сути, население Южного Кавказа — под перспективы этнических чисток со стороны азербайджанского руководства.

Что, в свою очередь, при помощи армянских чиновников и западных СМИ будет трансформировано в требования вообще вывести российские войска из Армении как бесполезный и ни на что не влияющий контингент с их последующей заменой на американские или французские базы. Именно об этом, вероятно, Армения и Азербайджан вели переговоры на западных площадках, например в Брюсселе в начале мая. И продолжат вести далее, например, в Молдавии в начале июня.

Москва игру партнёров и номинальных союзников понимает, однако пресечь её не так уж и просто. Во-первых, значительные ресурсы России сейчас заняты в рамках специальной военной операции. Во-вторых, армянское население своими собственными руками переизбрало русофоба Никола Пашиняна на выборах 2021 года. В-третьих, идти на открытый конфликт с Турцией Москва не готова, ведь это будет происходить в таком случае без поддержки и армянского руководства, и Ирана (который крайне заинтересован в сохранении российского присутствия на Южном Кавказе, однако воздерживается от каких-то активных шагов из-за внутриполитических факторов).

Именно поэтому Россия, по всей видимости, будет пытаться заниматься минимизацией ущерба. То есть попытается хотя бы перевести диалог об условиях армяно-азербайджанского урегулирования с европейской на российскую платформу, чтобы частично контролировать процесс. Ну и, возможно, в личном общении как-то влиять на руководство республик.

Это временные решения. Для сохранения своего присутствия на Южном Кавказе (да и в других регионах постсоветского пространства) России надо сделать две вещи: использовать мягкую силу (тогда никакие Пашиняны не будут приходить к власти) и победить в СВО (тогда никакие случайно пришедшие к власти Пашиняны не рискнут строить антироссийские схемы). Но это дело будущего... А пока приходится заниматься минимизацией ущерба.